Проклятый цветок.

Время капает. Медленно льется, стекая прозрачной росой с молодой, еще не примятой листвы. Успокаивающе замирает крошечными лужами на прибитой, вмятой в грязь после грозы зелени... Время капает. Проливается неосторожно с небес, оросив иссушенные равнины. Ночь темна, небо заволокли густые тучи. Мрак становится желатиново густым, будто его вот-вот можно будет пощупать руками непроглядным и в то же время несуществующим — как будто нет вообще ничего. Лишь мерный стук капель, приходящих из бесконечной кромешной тьмы в вышине. Я лежу лицом вниз. Надо мной ничего нет, лишь враждебный мрак распахнул свою пасть — мрак моего прошлого. Время капает, льется, хлещет, нещадно лупит по голой спине, вдалбливая меня в лицом в грязь будущего. Каменная крошка, твердые породы, полуразложившиеся трупы тех, кто когда-то был рядом — все смешалось в одно большое месиво, которое не хочет прогибаться подо мной, пропускать вперед. Но струи времени беспощадны, оно все вжимает меня лицом в землю. Вдохнув поглубже полной грудью будущего, захлебываюсь, окончательно теряя сознание. Кап. Кап. Все так же, как и раньше. Как было и будет всегда. Плеск гулко отдается в маленькой пустой комнате с высокими потолками. В густой, зябкой темноте звуки заставляют поежиться, вжавшись в подушку. Но даже с закрытыми глазами, даже в такой непроходимой мгле, даже сквозь тысячи преград я все равно вижу, чувствую, отвернувшись лицом к стене, я с легкостью, достойной сумасшедшего гения могу представить себе, нарисовать в мыслях идеальную картину. Подо мной — вода. Мерный стук капель этой гротескной клепсидры давно слился с биением моего сердца. Удары, отмеряющие срок моей годности, неумолимы — ритмичный плеск не замрет ни на секунду. Надо мной безразлично сплелись толстые стеклянные стены. Даже если моя изящная клетка пошатнется и упадет, толстую оболочку так просто не разбить. И я все так же буду бесполезно висеть меж небом и землей, между прошлым и будущим, между водой и стеклом, пока не прольются последние капли и мои корни не засохнут без жидкости. Стекло — тот же песок, только еще обманчивей. Вода — то же время, только неуклоннее. Открываю глаза, мучительно всматриваясь в источник звука. Кап. Все так же — как было и будет всегда. Стеклянная колба, наполненная водой. В ней — я. В ней — ты, проклятый цветок. Ты был со мной всегда, сколько я себя помню. Ты знаешь все обо мне куда лучше меня самого. Твои нежные, робко покачивающиеся на тихой глади лепестки прекрасны. Твои безразличные, холодно уставившиеся заостренными белоснежными кончиками к небу лепестки молчат. Твои тонкие корни тянутся в самую непостижимую глубь мироздания, скрывая все тайны. Зачем я пришел в этот мир? Что было дальше и будет потом? Что значит этот символ триединства, отпечатавшийся клеймом проклятия у меня на груди? Создание, поддержание, разрушение. Тьма, грязь... Время. Скажи мне, кто я? Скажи мне, кто он — тот человек, которого я клялся найти во что бы то ни стало? Скажи мне... Ты молчишь. Проклятый, жалкий, надменный цветок — ты снова не желаешь дать мне ответ, дать хоть малейший шанс на успокоение. Лишь капли продолжают выстукивать бесцветный ритм реквиема, отмеряя понемногу новые и новые сантиметры моего безумия. Глубже. Громче. Больнее. Кап... Кап. И я погружаюсь. Ныряя глубже в самое сердце кошмара, бросаясь очертя голову прямиком в пропасть, я снова выкрикиваю несуществующие имена, снова рвусь в самые безнадежные битвы... Но ничто не в состоянии заглушить это. Даже сквозь исполненый боли вопль, даже сквозь завесу навсегда, казалось бы, закрывшихся век, я продолжаю видеть, чувствовать, осознавать. И прекрасный цветок безумия распускается в моей голове, источая смертоносные мысли — мое сознание, куда более хрупкое, чем это вечное тело, уже износилось и треснуло. Мой проклятый цветок прорастает изнутри, протыкая корнями изможденную душу, тянется к солнцу, грозясь разорвать на клочки непрочную черепную коробку. Корни требуют воды. И я погружаюсь, так и не найдя ответа. Я в твоей власти, чертов лотос. Глубже. На самое дно. Кап. Кап...