Stotinu problema tele

      При виде быстро приближающегося пятна, яркого, ослепительно белого света, меня пробило на истерический смех.       Последней мыслью в моей голове перед столкновением было: Дошутилась.       Возможно, в других обстоятельствах я бы думала иначе или же никак, но в этот раз не располагало как-то…       Вот только видимо не стоило мне перед походом на природу шутить про свет и туннели, как показывает практика: даже такое сбывается.

***

      «Мне хана», — оптимистично подумала я, тихо уронив мокрую после душа голову на руки. Лёгкие всё ещё чуть-чуть болели после временного удушья, и мне самой чертовски не хотелось заменять кого-то или просто убивать, но что поделаешь, когда менять что-либо уже поздно? К тому же у меня складывалось впечатление, что это далеко не единственный раз, когда за малышом, в теле которого я оказалась, не досмотрели.       В принципе, может не всё так плохо, но… До совершеннолетия в прошлой жизни оставалось всего ничего и я надеялась получить долгожданную свободу действий, а тут… Перерождение. Судя по всему и эта реальность решила всё за меня.       И тело оказалось мужским... Мальчик года два на вид, чёрные кудри, зелёные, цвета хвои, глаза. Миловидная внешность, и только тёмно-синие, уже отливающие коричневым мешки под глазами портили картинку, и пожелтевшие синяки на плечах и ребрах. Всё это богатство принадлежит мне… Как и гардероб состоящий из камуфляжей различных видов и тёмно-серого матового комбинезона.       Как понимаете выбора у меня особого не было. Может начало и выглядит плохо, но…       С другой же стороны, у меня всё ещё был шанс, что хотя бы в этой жизни я смогу побыть эгоистом и не делить родителей с кем-нибудь, это, конечно, быть может чревато последствиями в виде постоянной опеки, но слишком уж велико искушение побыть не одной из, а единственнойым. Эта надежда умерла во время «знакомства» с семьёй.

***

      Нас (детей) оказалось восемь — выяснилось это в ближайшие полчаса. И я был шестым ребёнком в семье. Надеяться быстро стало не на что. И несмотря на то, что девочками родились все те, кто старше меня, и восьмая по счёту малышка, наследство и наследие мне не светило.       О чём мне и заявила кудрявая крашеная блондинка с серыми, почти чёрными глазами стоило мне появиться на пороге гостиной, пройдя через коридор с фотографиями. Характер же любимой сестренки оставлял желать лучшего.        — О! Да это же дурачок Дамбо*! — Эх… После такого обращения сразу накатывай ностальгия по давно забытому. — Можешь и не искать свой десерт, я его съела, ты всё равно так долго шёл… тебя даже родители не дождались.       С этими словами девушка семнадцати лет направилась в сторону выхода, не забыв осведомиться:        — Давно тебе не попадало? Старших уважать надо если что. И постарайся не злить родителей и папиных подчинённых. Однажды добром это точно не кончится…       Попытку воспитания я разумеется пропустил мимо ушей. Всё, что надо, я уже услышал.

***

       — Ты снова рискуешь. Не зли отца.       Новая встреча со знакомо незнакомой родственницей случайно. В парке куда я сбежал, пытаясь уйти из-под надзора людей. Ощущать себя под конвоем, было противоестественно. Невозможно. А уж беспрекословное подчинение было подобно смерти.       Поэтому я вновь не обращал внимание на слова сестры, ничем не выдавая новые синяки от рук нянек, которым не понравилось мое новое хобби.       Если честно им ничего не нравилось. Вообще ничего.

***

      Прошло несколько дней с моего появления. Как ни странно ещё ни разу за всё это время я не услышал своего имени.       Мое положение стало ещё неустойчивей, моя роль в семье мельтешащий везде и этим раздражающий всех и каждого мальчишка. Однако… Никто не удивился моему молчанию, а это означает, что подобное игнорирование было и не раз и, боюсь, что вряд ли когда-нибудь заканчивалось.       Вот только можно ли считать те слова попыткой позаботиться обо мне?       Вряд ли, но я всё равно благодарен, хоть и почти всем в этом доме на мои чувства наплевать. И не стоит думать, что я просто вижу всё в чёрном цвете, разве можно считать отношения в этой семье здоровыми? Сильно сомневаюсь… Мои сёстры, разделились на два лагеря, один из которых шарахался от взрослых, второй же наоборот тянулся к ним. В первом состояли подростки начиная с… Десяти-одиннадцати лет. И да, моя неизвестная сестра блонди входила в эту категорию. Остальные же дети помимо меня пытались привлечь внимание отца, учителей, а некоторые и слуг.       Вот только боюсь, что старшие избегали папочку не просто так. В один из дней я, кажется, начал осознавать свое везение. Не сам, меня натолкнула на эти мысли папка с планами семьи, где находилось наше "распределение" .       Судьба моих сестёр была не слишком завидная: часть насколько я понял станет учёными и продолжит дело семьи по изучению чего-то (самые счастливые), кто-то пойдёт инкубаторами в другие семьи, третьи для создания связей и союзов (вторые по везению), участь остальных же… Стать подопытными или материалом для опытов (как пятая и… вторая). Моя судьба также была решена, но пока мне не известна.       Так в волнении проходили дни, но всё было относительно спокойно до одного события.       А потом я лишился её, блондинистой сестры. Её забрали прямо на моих глазах, сразу после ужина. И… Она не должна была больше встречаться с кем-то из нас, и зная об этом прощалась навсегда, и её словами навсегда запомнились мне. И, думается, именно из-за них всё произошло так, как произошло.        — Прощай, дурачок Ламбо. Надеюсь ты проживёшь весёло и останешься в памяти людей, не станешь тенью.       Она говорила много, своим спокойным монотонным голосом, прощаясь со всеми кто этого хотел и нет.       На следующий день как и спустя месяц её больше не было.       Кажется, я вновь начинаю привязываться к людям, но, вот ирония, меня пугают разноцветные дымки (ауры?) окружающих. А ещё я боюсь своего отца. А также… Я не помню ничего из жизни этого тела. Абсолютно ни-че-го.

***

Спустя несколько месяцев я безэмоционально смотрел вперёд, будто бы даже сквозь свой детский страх второй жизни. Отцу было всё равно куда смотрит его ребёнок, коих было ещё восемь и это не считая ещё не признанных бастардов, до которых также рано или поздно дойдёт очередь. Терпеть не могу высокомерных выскочек. И это взаимно кстати. Но… В прошлой ещё жизни моим девизом можно было назвать куплет из «Спичек» Анимации:

Если не делать ничего плохого Никому не сказать плохого слова Наверно будут любить, наверно будут уважать И вероятно будут брать за хвост и провожать…

      И… я действительно так себя вела. Это даже работало до какого-то момента. В новой жизни я буду с этого дня стараться повеселиться и платить всем по счетам. Родственникам особенно. Остальным по мере сил и возможностей.       Почему такие перемены в настроениях и поступках? Да вот… Оказалось что через год и три месяца я должен буду отправиться на «важную миссию».       Глупо? Определенно. Большой вопрос, что же сможет сделать человек в возрасте четыре с половиной года. Что-то подсказало, что я скоро это выясню.       Но больше всего меня смутило обращение.       Меня назвали Ламбо… Итальянец, маленький ребёнок, уж не Бовино ли я? Тогда это многое объяснило бы.

***

      С этого момента за меня взялись всерьёз. Если до разговора до меня никому не было дела, то теперь за меня взялись подозрительные личности, называемые учителями.       При этом меня также с первого же дня «учёбы» заставили пересмотреть свой взгляд на мир, хотя я бы даже назвал это пересмотрением своих целей. Теперь я даже мог назвать свой минимум требований миру. Миру Мафии разумеется, и, выполнив их, она, так и быть, получит свою грозу. Одним из них было полное устранение семьи Бовино, и передача их разработок в надёжные руки.       Но, если честно, феи крестной я не дождался, как и всегда впрочем, поэтому я почти не обижался. А та обида, которая была, не являлась смертельной, и, следовательно, брать в расчёт её не следовало. Никому кроме фей.       Реборн как раз таки входил в их число...

***

      Порог особняка Вонголы я перешагнула уже как Эспозито Ламбо в возрасте шести с половиной лет.       Тогда, становясь опекунами ребёнка не вовремя почивших союзников, сильнейшая итальянская Семья не знала насколько я сложный ребёнок. И каким я была трудным подростком в свое время.       Они ничего не знали, ведь я молчал, что списывали на сильный шок от потери всей своей Семьи.