Созвездие Грейнджер или Новый Мир

Драко Малфой стоял возле окна своей спальни в меноре, задумчиво глядя вдаль и отстранённо поигрывая стаканом переливающегося в лучах уходящего солнца виски. Сказать, что этот день принёс ему много новой информации, было бы не сказать ничего. Сегодня просто перевернуло его жизнь, и отнюдь не в сторону, о существовании которой он мог когда-либо подозревать. Если бы он хотел, он смог бы обвинить практически во всём, что случилось, отца, который явно приподнял заклятие бесплодия не в брачную ночь, а целым днём раньше. Просто, Драко реально не собирался кого-то винить, в глубине души ощущая дикое, необъяснимое счастье. Первый раз Гермиону Грейнджер он заметил ещё в день отправления в Хогвартс, когда маленький одиннадцатилетний мальчик с нетерпением ожидал своё распределение на Слизерин. Симпатичная магглорождённая волшебница с непослушной копной пышных, густых волос привлекла его внимание практически с первого взгляда. Девочка была такой открытой и независимой, что наследник древнего рода, с пелёнок буквально выдрессированный скрывать свои истинные эмоции, не мог без восхищения смотреть на её явную искренность. В тот день, он вообще честно пытался не создавать врагов, только подружиться. Например, Гарри Поттер, о котором он слышал буквально с того самого момента, когда начал себя сознательно помнить. Драко словно наяву вновь увидел перед глазами, как протянул тому, кто должен будет когда-то победить Тёмного Лорда, руку, но мальчик её не пожал. Более того, Малфой был уверен, именно в то мгновение сложилось распределение сил и симпатий, сохранившееся до сих пор. Поттер, его лучший друг Рон Уизли, и магглорождённая Гермиона, мозговой центр всех последующих операций «золотого трио». Сколько раз за свою жизнь Драко задавался вопросом, что было бы, если бы будущий спаситель волшебного мира от Лорда Волан-де-Морта просто пожал ему руку? Впрочем, он не только думал об этом, он не раз рассказывал о судьбоносном событии своему сыну. И от его внимания не ускользнула до смехотворности перевёрнутая с ног на голову ситуация, произошедшая сегодня на перроне. Джеймс Поттер, исполняющий его собственную роль, придирающийся к Скорпиусу и собственному брату. И Александр Грейнджер, как когда-то его мать, тут же вступившийся за униженных и оскорблённых. Создание нового трио. Его собственный сын, наследник рода Малфоев, пожимавший руку Джеймсу, сыну Поттера. Быть может, теперь история не повторит саму себя? Меж тем, мысли плавно вернулись обратно к ней, объекту его явной зацикленности. Когда Драко понял, что на этой магглорождённой волшебнице, Гермионе Грейнджер, свет сошелся клином? Сейчас он уже не смог бы вспомнить. Просто, с самого первого дня, наследник древнего чистокровного рода не мог понять, почему так остро реагирует на всё, что связано с до невозможности умной девчонкой. Если бы только она была чистокровной! Теперь, уже будучи зрелым мужчиной, а не сопливым мальчишкой и потом подростком с бушующими гормонами, Драко прекрасно осознавал: его отец понял всё сразу. И тут же начал дрессировать его во всех предрассудках чистоты крови с удвоенным упорством, как всегда, превзойдя самого себя. Долгое время Драко был уверен, что выскочка-грязнокровка его просто раздражает, и он её ненавидит. Каким же он был идиотом! А потом был бал трёх волшебников, где Виктор Крам, более легендарный маг, чем чертов Гарри Поттер, плюс, чистокровный, который обучался в Дурмстранге, самой строгой из всех магических школ, наплевав на всё, включая своего директора-Пожирателя Смерти, появился с ней под руку. А Драко Малфой лишь бессильно открывал рот наподобие выброшенной из воды рыбы. Потом было ещё столько событий, но... Просто, в один прекрасный момент повзрослевший парень наконец-то осознал, что то чувство, которое испытывает к магглорождённой волшебнице Гермионе Грейнджер, это далеко не ненависть. Скорее, он ненавидит самого себя за то, что не может даже допустить возможности, что любит её. Ведь это его проблема, а не Гермионы? Когда на суде их всех оправдали, по иронии судьбы опять далеко не без её участия, отец первым делом бросился договариваться о женитьбе своего сына на чистокровной волшебнице. Кандидаток было много, но отец отнёсся к ситуации с не меньшей серьезностью и вниманием к деталям, чем выбору новой главы одной из своих компаний. В принципе, так оно и было, и Люциус остановил выбор на Астории Гринграсс, одной из самых красивых и умных, а ещё – своенравных чистокровных волшебниц, о которой за глаза говорили, что если бы Распределительная шляпа не боялась, то отправила бы её на Гриффиндор. Что ж, нужно отдать хитрости отца должное: в жены своему сыну он выбрал девушку, наиболее напоминавшую Гермиону Грейнджер. Драко сражался за свою свободу, как лев. До последнего момента он отказывался сдаваться, но Люциус был неумолим. По прошествии времени, уже взрослый мужчина, Драко понимал: отец догадывался, что не сможет долго контролировать сына, что тот вполне может наплевать на все предрассудки и стать «предателем крови». А потом в «Пророке» появилась новость о помолвке Гермионы Грейнджер и Рона Уизли, и в то же утро Драко сдался. Объявление о его собственной помолвке с Асторией Гринграсс разместилось на первой странице хроники уже через два дня. Родители настояли, и день свадьбы был назначен через три месяца, самые короткие и быстротечные в его жизни. Драко не намеревался искать с ней встречи, не предпринимал попыток невзначай пересечься на светских раутах, даже не пытался столкнуться в Косом переулке. Но за день до свадьбы в пух и прах разругался с отцом, и хлопнув дверью кабинета хозяина менора, аппарировал в низкопотребный паб. Дальше, события развивались в неожиданном направлении, но Драко бы ни за что на свете не изменил ни одной секунды. Сидя за барной стойкой, он топил печали в бокале дорогого виски, когда знакомая рыжая макушка привлекла его внимание. Рон Уизли в окружении каких-то парней, двух из которых Малфой знал ещё с Хогвартса, зашли в бар и, не заметив Драко, устроились за столиком недалеко от него. Малфой не удержался, мысленно одарив рыжего придурка парой-тройкой сильных ругательств: если бы его ждала дома невеста - Гермиона Грейнджер, он бы ни за что на свете не шлялся со всякими идиотами по барам. Меж тем, Уизли, даже не пытаясь говорить тихо, очевидно жаловался дружкам на свою домашнюю жизнь, рассказывая о якобы не реалистичных требованиях Гермионы, которые с точки зрения Драко были вполне резонны. Просто, Уизли не привык общаться с культурными людьми, если бы кто-то спросил мнение Малфоя по поводу житейских раздоров в почти семье рыжего. Впрочем, Малфоя никто даже и не подумал спросить, а собутыльники Уизли – иного названия для этих отбросов общества у Драко просто не было, согласно кивали и возмущались в ответ. Постепенно, всё более и более напивающийся Рон начал делиться деталями намного более личного плана, и в душе Драко с каждым мгновением поднималась буря негодования. Как могла она, талантливая, умная, блистательная волшебница, снизойти до этого ничтожества? Не может же быть, чтобы профессор Снейп был прав, и Гермиона поступила точно так же, как когда-то мать Гарри: вышла замуж за волшебника, чьим единственным достоинством была его чистокровность?! Конечно, если это так, то Драко может винить в произошедшем самого себя, ведь с самых первых дней он вбивал ей в голову, насколько её статус крови ставит её ниже волшебников, рождённых от магических родителей. Решение пришло слишком быстро, и опрокинув в рот очередной стакан виски, не иначе, как для храбрости, Малфой на грани слуха прошептал заклинание, призывающее волосок с мантии Уизли. С недавних пор, «оборотное» он носил всегда с собой, как впрочем и некоторые другие полезные зелья. Рыжий волос через мгновение исчез в крошечной склянке, содержимое второй из припрятанных в кармане баночек Малфой вылил в кувшин с пивом, который за приличное вознаграждение официант через несколько минут доставил на стол Уизли и его собутыльников. Если бы Драко кто-то спросил, о чем он думал в тот момент, он бы затруднился ответить. На самом деле, на что он рассчитывал? Наверное, ни на что. Просто в это мгновение чрезвычайной ясности, он понял две вещи: рыжий друг Гарри Поттера, чьим единственным достоинством в глазах Малфоя была эта самая дружба, такую девушку, как Гермиона Грейнджер, не заслужил. А ещё... Он, Драко Малфой, готов был в оставшиеся ему в его собственной жизни до того, как его окольцуют перстнем верности, часы свободы, пойти на всё, что угодно, лишь бы хоть раз испытать, каково это: быть с женщиной, которую любишь. Зелье, лишившее воли и памяти, не запрещённое, даже не слишком опасное, всего лишь одна из экспериментальных разработок Северуса Снейпа, сработало почти мгновенно. Уверенный, что впоследствии никто из участников даже и не вспомнит о произошедшем, Малфой подошел к ненавистному счастливчику и, направив палочку ему прямо в лоб, прошептал нужное заклинание. Драко не был силён в лигеллименции, защищать свои собственные мысли всегда давалось ему намного лучше, чем читать сознание других, но благодаря зелью, плюс, мозг Уизли был прост, как раскрытая книга, Малфой без труда получил всю нужную информацию. Напоследок отдав распоряжение всем присутствующим оставаться в баре до утра и никогда не задавать вопросов об этой ночи, Малфой вышел на улицу и тут же аппарировал по ещё мгновение назад обнаруженному им в голове Рональда адресу. Коттедж, у дверей которого он оказался, был среднего размера, но очень уютным. Классическая ограда, множество цветов – Драко был уверен, их разведением занималась Грейнджер, небольшой фонтанчик под самыми окнами. Забавно, это была часть магического Лондона, почему-то Малфой всегда представлял, что Гермиона выберет себе жилище в маггловском районе. Ещё перед тем, как покинуть бар, он предусмотрительно выпил оборотное зелье, и сейчас немного неудобно поежился: к новому телу следовало привыкнуть. Впрочем, быть в образе рыжего – не значит потерять все свои стандарты, и щелкнув пальцами, Малфой призвал одного из домашних эльфов менора, предусмотрительно приказав ему оставаться невидимым и принести с собой букет белых роз. Существо появилось незамедлительно, точнее сказать, в руке Малфоя вдруг оказался букет, и кивнув, Драко тут же приказал эльфу возвращаться домой. Дверь поддалась ключу, оказавшемуся в кармане брюк: оборотное работало просто безукоризненно. Зайдя в комнату, Драко осмотрелся по сторонам: интерьер, выдержанный в строгом, элегантном стиле, без излишеств и показушности, явно указывал руку Грейнджер, а не Уизли. Девушка действительно отличалась отменным вкусом, свидетельством которого была каждая вещь, каждая деталь в доме. Оставив цветы на столике у самого входа, Малфой направился в ванную. Если ему хотелось быть в эту ночь не узнанным, надлежало смыть с себя усталость и запахи дня, а заодно добавить такие с первого взгляда незаметные, но абсолютно необходимые штрихи, как одеколон или лосьон после бритья Уизли, чем он там пользовался. Заодно, внимательно исследовав свое лицо в зеркале, Драко решил сбрить успевшую появиться за день щетину: он совершенно не знал, нравится ли Гермионе небритость, но решил не рисковать. В конце концов, даже если щетина ей по вкусу, ситуация будет не настолько трагичной, как если это в точности наоборот. Когда со всеми приготовлениями было закончено, Малфой обвязался полотенцем, и ещё раз проверив свое изображение в зеркале и на всякий случай сделав глоток оборотного, покинул ванную комнату. Картина, представшая его глазам, заставила довольную улыбку коснуться губ и сделать выражение лица подобным голодному хищнику. Гермиона Грейнджер, только что вернувшаяся из министерства и все ещё одетая в светлую блузку, узкую юбку чуть выше колена, туфли на высоких каблуках и тёмные чулки – а в том, что это были именно чулки, Драко не сомневался, поскольку девушка в данный момент нагнулась, чтобы вдохнуть аромат роз, и изящное кружево мелькнуло в разрезе. Гермиона явно услышала его приближение, потому что, не разгибая спины, слегка обернулась и проговорила: – Какая красота! Как ты знал, что белые розы – мои любимые? Малфой усмехнулся, мысленно закатив глаза: всего лишь, потому что увидел несколько кустов на участке? Он отказывался верить, что спустя все это время знакомства с Гермионой, Рон Уизли до сих пор был не в курсе, что ей нравится. Впрочем, вслух он промурлыкал: – Рад, что угодил. Проверим, смогу ли я угадать ещё пару-тройку вещей, которые тебе нравятся? С этими словами, он подошел к девушке вплотную, уперевшись бёдрами в её ягодицы. Гермиона выпрямилась, откинувшись головой на грудь мужчины, и тут же отыскав губами его губы, которые Малфой накрыл жадным поцелуем, одновременно скользя руками от колена вверх, к тому самому краю кружева чулка. – Подожди, я только переоденусь после работы, - выдохнула Грейнджер в его губы и попыталась отстраниться, но он не дал, нежно поглаживая кожу над кружевом и одновременно опускаясь поцелуями к её шее. – Не надо, оставь, как есть, - и подхватил на руки, резко развернув лицом к себе. Она не сопротивлялась. Позволив мужчине подсадить себя на кухонный стол, послушно обвила его шею руками, отвечая на поцелуй, и не противясь, когда он заставил её развести колени, устраиваясь между ними. Её ладони скользили по гладкой коже груди, слегка влажной после душа, плечам, гладили напряженную шею и перебирали короткие волоски на затылке. А Малфой напоминал сейчас сам себе кота, наконец дорвавшегося до сметаны, или по крайней мере, открывающего рождественским утром подарки ребёнка. Его глаза, которые он не закрывал, рассчитывая насладиться каждой минутой, каждым украденным у судьбы мгновением и навсегда запечатлеть в памяти, блестели опасным огнём, руки путешествовали по всему телу девушки, открывая себе доступ к коже. Не прерывая поцелуя, он расстегнул мелкие жемчужинки пуговиц, тут же припав губами к открывшейся груди, успев отметить дорогое бра, которое, впрочем, тут же нетерпеливо расстегнул и отбросил в сторону. Теперь, получив беспрепятственный доступ к взволнованно вздымавшимся с каждым вдохом девушки грудкам, он на мгновение замер, наслаждаясь видом объекта своих многолетних фантазий, выдохнув в самые губы застывшей перед ним, полуобнаженной девушки: - Какая же ты красивая, Гермиона... Грейнджер перевела взгляд на его лицо, улыбнувшись, а он не мог оторваться от созерцания её, как она сейчас сидела перед ним: обнаженная до пояса, с широко разведёнными коленями и задравшейся юбкой, открывавшей жадному взору чёрное кружево чулок и светлевшую над ним кожу. Глаза девушки были затуманены, волосы вновь падали на плечи - первым делом, он вынул шпильки, позволив пышным локонам рассыпаться по плечам, руки сейчас были заведены назад, опираясь на поверхность стола, и напряженные грудки с уже затвердевшими сосками призывно вздымались вверх. Они словно молили о его поцелуях и прикосновениях, и Драко не заставил их ждать, тут же накрыв ладонью один холмик. Девушка протяжно вдохнула, застыв и запрокинув голову назад, когда его горячие пальцы коснулись прохладной кожи, и Малфой довольно улыбнулся, наблюдая за выражением удовольствия, доставленного им. Его пальцы медленно гладили, массажируя и слегка сжимая сосок, чувствуя, как с каждым прикосновением она напрягается, вжимаясь в него. Её вторая грудка коснулась торса парня, словно тоже прося о внимании, и Драко не отказал, тут же припав к ней губами. Дразня сосочек языком, словно играючи, и тут же углубляя поцелуй. Гермиона застонала, запустив пальцы в его волосы и прижимая голову мужчины ещё ближе. Обнаженным торсом, крепко вжатым между её разведённых колен, он чувствовал, насколько она возбуждена, но не торопился переходить к главному, вместо этого, переместив губы к другому соску. Наконец, вдоволь наигравшись, он вновь завладел её губами, прижимаясь к влажным от его поцелуев грудкам кожей, и скользнул ладонями к её коленям, медленно поглаживая ноги до самой кромки задравшейся юбки, неторопливо теребя так понравившееся ему кружево чулка. Переместив руки на внутреннюю сторону бёдер, он ласково провёл подушечками пальцев по нежной коже, вновь вызывая у девушки стон, и наконец обратил внимание на тонкую, влажную ткань, его последнюю преграду самого желанного, но не торопясь снимать изящную вещицу. Слегка отодвинув её в сторону, он теперь исследовал девушку пальцами, ласково поглаживая. Гермиона уже не сдерживала громкие стоны наслаждения, в котором Драко не собирался ей отказывать. - Господи, - сорвалось с её губ почти стоном, но прежде, чем девушка могла назвать того, в кого он вынужден был обратиться по имени, Драко накрыл её рот поцелуем. Гермиона не сопротивлялась, и проглотив все, что она собиралась сказать, он оторвался от сладких губ: - Отвечай только «да» или «нет», поняла? - Да... о боже... - Я сказал, «да» или «нет». Ты же у нас умница, Гермиона. Только «да и нет», или конкретно, что я прошу сказать. - Его пальцы теперь делали небольшие круги, и мужчина видел, что девушка уже едва способна не только мыслить, но и говорить. - Поняла? - Да... - Тебе нравится? - Да... - Скажи, тебе хорошо? - Мне очень хорошо... - Лучше, чем обычно? - она удивленно замерла, и он усилили натиск. - Ответь! - Да, я никогда... - Отлично. Ты меня хочешь? Помни, только да или нет, теперь отвечай! - Да... да... да... - Скажи, что хочешь меня. Только эти три слова, - он и сам едва сдерживался, но продолжал свою собственную игру, жаждая слов, которые много лет мечтал услышать. - Я хочу тебя... пожалуйста... - Что ж, я не могу отказать, когда меня так вежливо просят, - и с этими словами, сорвав между ними последнюю преграду, он одним резким движением вошёл в неё... Реальность была лучше, чем его самые смелые фантазии. Гермиона отдавалась ему без остатка, чувственно отзываясь на каждое прикосновение, каждый горячий поцелуй. Её тело казалось музыкальным инструментом в его руках, подчиняющееся каждому велению умелых пальцев. Нежные ладони скользили по его плечам, сжимая мышцы в такт сильным, уверенным толчкам, поначалу нежным и осторожным, постепенно становившимся более резкими. Целуя, он пил её срывающиеся с губ стоны, и хотя к его некоторому разочарованию, Гермиона не кричала в голос, как некоторые более громкие его «бывшие», каждый её вздох, каждое тихое слово, музыкой звучало в его душе, знача намного больше, чем все крики Паркинсон вместе взятые. Краешком сознания, он отметил, что в мгновения нестерпимого удовольствия, Гермиона выдыхает маггловское «о, господи» вместо принятого «Мерлин», и с удивлением обнаружил, что это намного приятнее и приносит в разы большее удовлетворение, чем слушать имя знаменитого волшебника. Они достигли пика блаженства вместе, и Гермиона обмякла в его руках, прижимаясь к груди мужчины и сжимая плечи. Поцеловав её в губы, он подхватил девушку на руки и отнёс в спальню...