Муми-тролль и Музыка

Лыжня пролегала от купальни мимо Муми-дома и дальше — к подножию гор. Муми-тролль не спеша поднимался вверх с рюкзаком за плечами, где лежали маленькие сувениры для соседей и приглашения на празднование Дня зимнего солнцестояния. Муми-тролль не стучался в двери домиков, а просто оставлял мешочки у входа и шел себе дальше. Он знал, что соседи обязательно найдут подарок и приглашение — который год так случалось. В мешочках лежали всякие милые мелочи — расписанная узорами морская плоская галька, фигурки из лоскутков, позолоченные шишки и прочее в таком духе. Раньше по соседям ходила Туу-тикки — она была старше и сильнее, и могла даже без лыж бродить по снегу, вспахивая сугробы крепкими ногами в черных штанах. Но годы шли, и Муми-тролль рос. Он почти уже догнал маму, доходя макушкой до кончика ее носа. Думы о Сущем не оставляли его, и он полюбил уединение, потому-то Туу-тикки освободила его от предпраздничных хлопот и поручила обойти соседей. Муми-тролль радовался прогулке, радовался мягкой погоде, снежинкам, падающим с белесого неба. Завидев за деревьями дымок, он поворачивал в ту сторону, осторожно, чтобы не мешать лесным обитателям, подъезжал к двери, быстро сметал рукавицей нападавший на крылечко снег, клал мешочек и возвращался к лыжне. Можно было обойтись и без этих подношений, ведь соседи и так собрались бы на берегу моря, «чтя традицию», как говорила Туу-тикки, но они никогда не приходили с пустыми руками. Внизу, у купальни, царила суета приготовлений к празднику. Снифф, ставший за прошедшие годы жутко деловитым, на пару с Малышкой Мю расчищал площадку под пиршество. Потом они собирали в лесу хворост для большого костра и с помощью Лошади свозили на берег огромные охапки. Возле купальни на кострах поменьше Туу-тикки с мышками варили грог в больших ведрах — чтобы на всех хватило. Старина Хемуль, прикативший на лыжах неделю назад, чинил старую шарманку, малютка Саломея в тепле купальни складывала салфетки, а Юнк… Юнк просто носился по берегу, лаял и добавлял суматохи. Муми-тролль все шел и шел вперед на лыжах. Ему осталось посетить еще ежа и старика Хрумса. Собственно, у подножия гор стоял еще один домик, но там давно никто не жил. Летом Муми-тролль, устраивая со Снусмумриком поход, видел заколоченные ставни и заросший сорняками огород. Положив на крылечко Хрумса мешочек с золотой шишкой, Муми-тролль вздохнул и развернулся на лыжне, собираясь оттолкнуться палками и с ветерком съехать с горки вниз. Но тут он замер, услышав странные звуки, доносившееся из леса. Ему показалось, будто кто-то бьет маленькими молоточками по сосулькам, по множеству сосулек. Тихо так, нежно. Звуки складывались в чудесную мелодию — и грустную, и светлую одновременно. И Муми-тролль двинулся между деревьями в ту сторону. Он брел, завороженный, пока не почувствовал запах дымка и с удивлением понял, что вышел к тому самому, прежде заброшенному домику. Но теперь ставни были открыты, в окошке горел свет, из печной трубы поднимался дым. Муми-тролль отцепил лыжи, осторожно поднялся на крылечко, приложил ухо к двери и стал слушать. Мелодия, будто запах маминого варенья или аромат апельсинов и сосновой смолы, просочилась в едва заметные щелки, окутала Муми-тролля. Он почувствовал, что лапки у него ослабели, привалился к двери, а та вдруг без скрипа поддалась, и Муми-тролль едва не упал на разноцветный коврик в сенях. Он тихонько вошел внутрь, отряхнул снег с лапок и шарфа, снял рюкзак и, держа его перед собой, подошел к двери в комнатку. В домике поселилась Филифьонка — какая-то из многочисленных кузин этого племени. Муми-тролль увидел худую, слегка сутулую фигурку, плечи, укутанные в вязаную шаль, шапочку с кисточкой. Филифьонка сидела у странного длинного предмета, напоминавшего ящик с крышкой, и пальцы ее бегали по белым и черным дощечкам. Именно этот странный ящик и рождал чудесные звуки, манившие Муми-тролля. А мелодия становилась все прихотливее, и Муми-тролль вспомнил о весне, о том, как на крыше Муми-дома начинает таять снег, и капли одна за другой падают на навес над верандой, на дно старой бочки; как в саду мамы рождаются ручейки, как прилетают первые птицы. Из-под пальцев Филифьонки вылетали трели, и в груди Муми-тролля что-то сладко и немного болезненно отзывалось на эти звуки. Он шумно вздохнул — лапки Филифьонки замерли над дощечками, и она обернулась. — Здравствуй, — просто сказала она. — Здравствуйте, — чуть хрипло отозвался Муми-тролль. — Я ваш сосед. Я пришел пригласить вас на праздник у моря. Вот… — Непонятно от чего волнуясь, он вытащил из рюкзака последний мешочек. — Это вам. — Спасибо, милый сосед. Ты живешь у моря? — Нет, я живу в Муми-доме, а в купальне зимой живет моя подруга, Туу-тикки. А еще там сейчас Снифф, и Малышка Мю, и Хемуль… — смущенно бормотал Муми-тролль. — Как вас много! Как хорошо! — сказала Филифьонка, взяла мешочек и достала оттуда разноцветную гальку. — Какая прелесть! Как и все филифьонки, она отличалась восторженностью, но без суетливости, и в домике ее было совсем мало вещей. Она встала со стула и положила подарок на подоконник рядом с геранью. — А что это? — наконец спросил Муми-тролль, указывая на ящик. — Это спинет, старинный инструмент, — пояснила Филифьонка. — Тебе понравилась моя музыка, Муми-тролль? — Вот как это называется… Я знаю песни Снусмумрика — он играет на губной гармошке, и шарманку Туу-тикки. — Песни — тоже музыка… — …но такой я не слышал. Я хочу еще. — И Муми-тролль подошел ближе к спинету, осторожно дотронулся лапкой до одной из дощечек — раздался тонкий звук. — Музыка везде, — сказала Филифьонка, садясь на стул. — Когда мы хотим сделать ее проще, мы сочиняем к ней стихи, а иногда нам достаточно звуков. Но порой звуков мы не слышим, а музыка все равно есть. У деревьев своя музыка, у снега своя. У каждого своя мелодия и своя песня. — А какая музыка у меня? — спросил Муми-тролль. — Это ты должен понять сам. Я могу сыграть тебе только свою мелодию. Или мелодию этого дома, или этого цветка на окне, мелодию твоего подарка — как я его чувствую. Давай я сыграю тебе, как наступит вечер и как я приду на берег моря и увижу всех вас, — предложила Филифьонка. — И мы станем друзьями? — Наверняка, Муми-тролль. И она заиграла. И Муми-тролль услышал, как под лапками шуршит снег, как сгущаются сумерки, как где-то внизу, у берега, загораются костры, раздаются голоса. Он слушал, положив лапки на край спинета, и вздыхал от удовольствия. — А теперь иди, Муми-тролль, — сказала Филифьонка, закончив. — Мне надо собраться, а то я не успею до вечера. Муми-тролль кивнул, попрощался с Филифьонкой, которая вдруг показалась ему совсем обычной. Очарование исчезло. Он вышел на крыльцо, нацепил лыжи и по своим следам побрел к дорожке. Он чувствовал досаду и поначалу катил себе вперед, не замечая ничего вокруг. Но внезапно он чуть не въехал в голый куст на краю лыжни и остановился. Обычный куст с одиноким красно-бурым листком, непонятно как умудрившимся задержаться на веточке. Муми-тролль уставился на него, будто вообще впервые в жизни видел осенний лист. Он вдруг почувствовал его цвет на фоне снежной белизны, потом перевел взгляд на деревья — и разглядел каждую складку коры, каждую нашлепку лишайника. Голые ветви создавали бесконечные узоры, и у каждого дерева он был свой. Муми-тролль почувствовал ритм, а потом услышал аккорды стройных зеленых елей. Он тронул палкой одну из ветвей, с нее на лыжню упал ком снега — и весь лес, казалось, отозвался на этот звук. По спине Муми-тролля пробежали мурашки, он двинулся вперед, а отовсюду мягкими волнами на него полилась музыка. Муми-тролль слышал ее явственно, но не смог бы ни за что повторить, даже если бы умел нажимать на черные и белые дощечки филифьонкиного спинета. Наверное, в мире не существовало такого инструмента, который смог бы воспроизвести эту музыку. Муми-тролль ехал все быстрее, пока не миновал лес и немного смог отдышаться. Перед ним лежал Муми-дол. Внезапно тысячи неведомых голосов зазвучали в голове Муми-тролля. Черным бескрайним полотном лежало вдалеке море и порождало несмолкающие басы. Тропки на снегу сплетались и пели. Голубое пятно Муми-дома звенело звонко и радостно. И откуда-то далеко тянулась такая знакомая песня шарманки. Простенькая, неприхотливая, она ничуть не терялась среди большой, великой музыки. Муми-тролль стоял и слушал, и ждал момента, чтобы оттолкнуться палками и понестись вниз по склону, вплетая собственную мелодию в общий хор.