23 дня на любовь

Мне казалось, что всё это чушь. Что девочки просто придумывают это, чтобы их история любви казалась более красивой. Но это оказалась правдой. Причиной моей болезни стал Томас. Мой одногруппник. Мы познакомились друг с другом ещё на вступительных экзаменах. Летом много общались, но со временем общение угасло. Следующим летом, мы снова пару раз встретились, провели вместе выходные. Долго гуляли. Как только наступали дни учёбы, наше общение угасало, будто он со мной только из-за скуки. В такие дни я начинала ненавидеть его, но всё равно каждый раз искала его в толпе. Я думала, что это не любовь, пока однажды не почувствовала резкую боль в горле и не выплюнула василёк. Осознание произошедшего пришло не сразу. Я прошла через все стадии, прежде чем осознать, что у меня есть только 23 дня. 23 мучительнейших дня, из которых в сознании я буду и то меньше. Ожидание смерти мучительнее её самой. С тех пор прошло уже пять дней. Сегодня приступ кашля застал меня прямо на лекции. Не хотелось скрючится прямо там, я что есть силы рванула к выходу. Я видела удивлённые лица одногруппников и его. Забежав в туалет, тут же зашлась в кашле раздирающем горло. И вот на белой раковине появились капли крови. Значит это уже вторая стадия. Ещё около пяти дней я смогу видеть Томаса, а потом мне нельзя будет появляться в университете. После пары, ко мне тут же подошла наша староста. — Ким, у тебя всё хорошо? — с опаской спросила она. Хоть у неё и была не очень хорошая репутация, но она была довольно доброй. По крайней мере со мной. — Просто прекрасно, — пытаясь натянуть улыбку, ответила я. — Тогда почему у тебя кровь на воротнике? Чёрт! — Да просто прыщик разодрала неудачно, вот и испачкалась. Не волнуйся. — Ким, я понимаю тебя. И я всё знаю. Уже довольно давно я замечала на тебе лепестки василька и вот сегодня этот приступ и кровь. Это ханахаки. Скажи ему. — Сказать и обречь себя на ещё более мучительную смерть? Ты ведь знаешь, если признаться в любви и услышать отрицательный ответ, ханахаки съест меня ещё быстрее. — Ты же понимаешь, что через пять дней ты даже на улицу нормально выйти не сможешь. Если не раньше. — Да. Но пока я могу его видеть, я уже счастлива, даже с этой болью. — Но признание — это единственный шанс избежать смерти. — Для меня признание равняется смерти. Пойдем, иначе опоздаем. Несколько дней я провела относительно спокойно. Приступы кашля стали беспокоить чаще, но не такие сильные, однако кровь всё равно была. Сегодня я заметила взгляд Томаса. Он смотрел на меня так, будто хотел помочь. Увы, он не сможет этого сделать. Даже если ему удастся обмануть меня, без взаимной любви я умру через 13 дней. И вот очередной приступ. Бегу в туалет и сразу становлюсь к раковине. Плевать что есть люди, плевать что из моей группы. Кашляю, почти задыхаюсь от цветов и собственной крови. И вдруг чувствую пронзительную боль на запястье. Отворачиваю рукав. Чёрт! Третья стадия. Возле синей вены красовался маленький росток, пробившийся через кожу. Пытаюсь сломать его, но ничего не выходит. В итоге просто вырываю его пачкая кровью рукав. Хорошо что с изнаночной стороны. Боль жуткая, будто кусок руки отрезали. Поворачиваюсь к выходу и вижу красные глаза одногруппниц. Они подходят ко мне, обнимают и ревут. В такой ситуации были не многие и ещё более меньшему количеству человек удавалось выжить. Думаю, что я буду входить в состав большинства. Я ходила на занятия до тех пор, пока васильки не стали пробиваться на лице — 3 дня. Пока я не видела Томаса, думала о нём ещё больше и это лишь ухудшало моё положение. В конце концов, я даже перестала вырывать цветы. Кашля больше не было. Его заменили цветы, растущие практически по всему телу. Я со страхом ожидала, когда цветок обовьёт моё сердце и вылезет наружу. Это будет обозначать конец. Васильки. Такие же синие как его глаза. Слышу стук в дверь. Опять староста пришла? В последнее время только она меня и навещает. Одеваться нет смысла. Довольно длинная майка на голое тело и трусы — вся моя одежда эти 3 дня. Страшно осознавать, что со дня на день умру. Надо хоть ключи кому-то дать. Умру и не похоронят ведь. С такими мрачными мыслями открываю дверь и замираю. У входа стоит Томас. У него было вроде весёлое настроение, но при виде меня его глаза расширились от ужаса. Да, я знаю, что он увидел. Цветы росли на руках, ногах, плечах, шее и даже в уголке губ пробился самый изворотливый цветок. — Привет, — сказала я пытаясь развеять гнетущую атмосферу. — Ты что-то хотел? — Да. Привет. Я пришёл поговорить. Можно войти? — Входи. Мы прошли на кухню. Там я поставила чай и села за стол прямо напротив него. — Ким, кто он? — Какая разница. Это ничего не изменит. — Почему ты в этом так уверена? Вдруг он тоже неравнодушен к тебе. — Нет. Я точно знаю. Ты ничего не сможешь изменить. Я не хочу чтобы моя смерть была грузом на чьих-то плечах, — слёзы сами полились из глаз. Давно я не плакала. — Уходи, прошу тебя. Мне нужно побыть одной. — Как ты не понимаешь?! — он перешёл на крик. Таким я его ещё не видела. Брови сведены на переносице, в глазах злость и обида. — Я просто не могу видеть тебя такой. Он хватает меня за руки и прижимает к себе. И тут случается то, от чего я просто потеряла дар речи. Васильки под его рукой исчезли. Мы вдвоём смотрели, как васильки сохнут и опадают, исчезая на лету. — Это я? — краснея, спрашивает Томас. — Ты меня любишь? — спрашиваю я, изумлённо смотря в его глаза. От моих слов, он покраснел ещё больше. — Ты же сама видишь, — он указал на руку за которую до сих пор держит. Именно там совсем недавно были цветы. — Можно? — Да, — говорю на автомате. — А что ты... — и тут я замираю. Он отнимает руку и касается цветов. Всё ближе к лицу. Его пальцы пробегают по цветам на плечах, касаются васильков на шее и замирают в сантиметре от губ. Возле того самого прыткого цветка. Поглаживая нижнюю губу, он заглянул мне в глаза. Я увидела в них решимость, смущение и желание. Он наклонился и поцеловал меня. Тягуче медленно, ласково. Я почувствовала как цветок, так же как и предыдущие, осыпался. Дышать стало намного легче. Будто все цветы пропали, хотя так оно и произошло. Все цветы внутри исчезли, оставив после себя только тех, что успели прорасти наружу. — Я люблю тебя. Почти с первой встречи. И как видишь, мне удалось избежать того, с чем столкнулась ты. Мне правда очень жаль, что я заставил тебя пройти через это. Но почему ты не сказала? — Я боялась. Думала, что ты посмеёшься надо мной. — Дууурочка. Он опять поцеловал меня. Напористо, страстно, жарко. Его руки пробежались по шее, рукам убирая остатки цветов. Прекратив поцелуй, Томас подхватил меня на руки и понёс в гостиную. Он положил меня на диван, нависнув сверху. Его руки опустились на мои бёдра. Он медленно провёл ими вниз. От его горячих рук по телу прошла мелкая дрожь. Томас взялся за кончик майки и я поздно поняла, что он хочет сделать. Почти за секунду, он стянул с меня майку и я осталась только в трусиках. Я смутилась, но прикрываться не стала — пусть знает до чего довёл меня. Да, цветы были не только на руках и ногах. Он наклонился и поцеловал меня в шею. Прямо в место дико пульсирующей жилки. Прошёлся языком по шее и дальше вниз, до ключиц. Там последовали лёгкие движения его рук по цветам, которые тут же исчезали. Я и не заметила как цветов не осталось и его руки подобрались максимально близко к груди. Горячее дыхание возле соска заставило меня широко распахнуть глаза и слегка подняться. Горячий язык прошёлся по ареолу соска начертив мокрый круг и коснулся заветного бугорка. Он медленно вобрал его в рот. Я выгнулась от этих ощущений и простонала. Лёгкое посасывание и иногда прикусывание сделали своё дело. Трусики предательски намокали, внизу живота стал завязываться узел, а тело прямо таки молило о продолжении. Томас с громким причмокиванием оторвался от груди, смотря на меня. Он поднялся и опять поцеловал меня. Я почувствовала его руку на трусиках. — Ты уже вся мокрая. — Не трогай там, — еле выговорила я. Он нажал на клитор и сделал круговое движение. — Ах, даамм. — Правда? А мне кажется, что тебе нравится. И вот его руки уже стягивают трусики. Он взял меня за колени и медленно развёл их в стороны. От стыда я не знала куда себя деть и просто пыталась вырваться из его хватки, но только сама же придвинулась ближе. Он одной рукой продолжал удерживать колени, а второй опять коснулся клитора. Я снова застонала и выгнулась. — Знаешь, мне действительно очень стыдно, что я заставил тебя пойти через ханахаки и причинил столько боли, но я до умопомрачения хочу тебя. — Заткнись и возьми меня уже. Он быстро остался без одежды. Я впервые увидела голого мужчину. Сильные руки, широкие плечи и крепкая, мужская грудь. Томас опять поцеловал меня и я с удовольствием ответила на этот неожиданно нежный поцелуй. Секунда, и я почувствовала сильную боль. Слёзы сами полились. Я почувствовала как по бедру стекает струйка крови. — Прости, потерпи, боль скоро пройдёт. Прости. Он шептал успокаивающие слова, которые нифига не успокаивали. Он сделал первый толчок, который прошёлся по телу волной боли. Я прикусила губу и вцепилась ногтями ему в спину. Томас стал делать медленные толчки и со временем боль утихла, а на её место пришло наслаждение. Медленные движение с каждой минутой становились быстрее. Внутри будто разгорался пожар. Я не смогла долго терпеть. Уже через несколько толчков я кончила, прокричав его имя и оставляя на спине красные полосы. Через несколько толчков, Томас тоже кончил. — Я люблю тебя, — нежно сказал он, целуя меня в голову. — Я убъю тебя. Зачем ты сделал это внутрь? Мне же теперь надо купить противозачаточные. Стыд-то какой. — Не смей. Знаешь, я ведь в глубине души надеялся, что это буду я, — неспешно начал он и поднялся с дивана. Я тут же закрыла глаза. Он ведь всё ещё голый! Когда я решила посмотреть он был уже в джинсах. — Надежда ведь умирает последней? — Что ты хочешь этим сказать? Он подошёл ко мне, стал на одно колено. — Я люблю тебя. И буду говорить это каждый день. Когда я думал, что ты можешь любить другого, сердце просто разрывалось. Но мысли о том, что это могу быть я, давали мне силы идти дальше. И я пришёл. Пришёл, увидел, предложил. Не хочешь ли ты разделить со мной фамилию? Он открыл красную бархатную коробочку в которой красовалось обручальное кольцо. — Я... я..., — слёзы просто не давали мне нормально говорить. — Я согласна. Закуташисть в одеяло, я просто рухнула на колени в объятия любимого. Кто бы мог подумать, что за несколько дней можно обрести счастье? Хотя у меня и было только 23 дня на любовь.