Соната для флейты и скрипки ре-минор

      Он не погиб только потому, что задержался на подъёме, засмотревшись на виды Эры и спешно записывая пришедшие в голову строки, но его это мало волновало. Нельзя сказать, что совсем не волновали десятки погибших и раненых, но сюда уже добрались спасательные команды, и им вряд ли чем-то мог помочь маг-музыкант, который никогда не держал в руках никаких инструментов, кроме музыкальных. Он уже сделал что мог: его флейты, которые он настроил на звук дыхания и сердцебиения, указали места, где был кто-то живой.       Теперь он просто бродил среди руин без чёткой цели. Здесь было что-то, что не позволяло уйти. Смутный отзвук, нота беспокойства, заставляющая искать… нечто. И одновременно — дурное предчувствие, подсказывающее, что нужно бежать, пока он не связался с тем, с чем иметь дело не следует.       Музыкант обходил нагромождения камней и лужи крови и терпеливо ждал, когда одно из ощущений перевесит. В такой ситуации это было если не самым благоразумным, то самым простым. Или единственно возможным. Интуиция мага — проявление его магии, надо только уметь прислушиваться к ней, а он хорошо умел слушать, потому что это первое, что нужно, чтобы научиться действительно играть музыку.       Он сразу понял, что перед ним именно то, что звало его: на земле, среди мутных осколков хрусталя, лежала флейта. Треснувшая, больная — он не мог на это спокойно смотреть.       Когда Музыкант прикоснулся к ней, пальцы укололо ощущением опасной силы, но оно почти сразу пропало. Он покачал головой и, завернув инструмент в платок, спрятал за пазуху, поближе к сердцу. Иначе тот может и не дожить до того, как он сумеет им заняться.       Он прекрасно понимал, что это не просто флейта. Тёмный артефакт? Вероятно. Но мастер учила их обращаться с тёмными артефактами, утверждая, что неведение убивает надёжнее, чем черная магия. Мастер «Крика баньши», что ни говори, отличалась своеобразностью мышления, которая наверняка не пришлась бы по душе Совету, если бы тот узнал. Но никто из её птенцов не болтал лишнего.       А теперь Совета больше нет: вряд ли кто-то из советников выжил, учитывая, где был эпицентр взрыва. (Если бы он не задержался, то тоже был бы там, в приёмной.) Музыкант мимолётно вспомнил о папке с бумагами, лежащей в вещевом мешке: теперь не пригодится. Гильдейские документы и отчёты, которые он должен был доставить по поручению мастера. Не то чтобы кораблю гильдии трудно слетать в Эру, но госпожа Арианрод не хотела лишний раз появляться здесь. Во избежание. Немного демон, немного мёртвая — сильные маги могли заподозрить неладное. С её воскрешения прошло семь лет, и пока всё было в порядке, но никогда не знаешь, где нарвёшься на небездарного менталиста или некроманта (в Эре — куда вероятнее, чем в глуши, где и штатных гильдий-то нет). Она предпочитала не рисковать без необходимости. И своих согильдийцев учила тому же…       Вот только сейчас Музыкант ощущал необходимость. Оставить флейту-артефакт повреждённой он не мог никак — это значило пойти против сути собственной магии, нарушить гармонию, которую он спустя многие годы наконец сумел достигнуть.       Пора было уходить — тихо и не привлекая внимания. Он умел быть незаметным, умел ещё с тех времён, когда от этого зависела если не жизнь, то свобода и благополучие (потому что кое-где его отправили бы за решётку, а в иных местах — просто прикончили). Хотя здесь и сейчас не пытался скрываться, но пока помогал поисковым партиям, успел примелькаться — тёмно-зелёный плащ поверх неброско-коричневых штанов и туники, тёмно-зелёная же фетровая шляпа, вещевой мешок и чехол со скрипкой за спиной, — а это тоже своего рода незаметность. Вряд ли его кто-то остановил бы. Да и умение держаться так, будто он имеет право здесь находиться, никуда не делось.       Впрочем, сейчас — действительно имеет, и затруднение только в одном: если быть честным, флейту он украл. Да, ценность поврежденного артефакта, который вряд ли кто-то собирался чинить (законопослушные маги не чинят тёмные артефакты), сомнительна, но забрать его никто разрешения не давал. И то, что Совет магов, в чьём хранилище наверняка и лежала флейта, в данный момент не существует — тоже так себе оправдание.       …впрочем, оправдываться Музыкант не собирался: ни перед законом (потому что не собирался попадаться), ни перед собой. Он всё равно не поступил бы иначе. А в его прошлом было немало куда худших поступков, которых он сейчас действительно стыдился.       Так что флейта отправляется с ним. И на этом всё.

***

      Музыкант хотел быть уверен, что ему никто не помешает, но также знал, что времени терять нельзя: флейта повреждена слишком сильно, почти что угодно может сломать её окончательно. Так что, хоть он и предпочёл бы вернуться на корабль гильдии, посоветоваться с мастером и работать в комнате для ритуалов (она же кают-компания, если не убирать с пола ковёр), но, выйдя из Эры по одной из второстепенных дорог, вскоре свернул вглубь леса в поисках места для стоянки. Придётся удовлетвориться этим. В конце концов, самое важное — магия — всегда при нём.       Он странствовал почти всю свою жизнь до того, как вступил в «Крик баньши», да и в гильдии на месте не сидел — вся гильдия не сидела, а чего ожидать, если её «здание» — воздушный корабль? Обустроить лагерь в лесу не было проблемой. Сколько ему понадобится оставаться на месте — кто знает? Починка инструмента могла занять много времени. Хотя лучше бы, конечно, не опоздать к встрече с кораблём, но до той ещё неделя времени — и всего день пути.       Он устроился, скрестив ноги, на свёрнутом плаще, разложил вокруг флейты и свирели, достал на всякий случай даже скрипку, хотя последние годы избегал использовать её для магии. Последним вытащил завёрнутый в тряпицу артефакт.       Флейта, будто сплетённая из древесных корней, с навершием в виде черепа, камни в глазницах которого помутнели и потрескались, лежала в ладонях почти невесомо, и магия сочилась из неё, как кровь из незаживающей раны. Помедлив пару мгновений, он опустил её на землю перед собой — и потянулся к костяной свирели.       Осторожность. Внимание. Волшебство, направленное простой мелодией, пока едва касалось, он только присматривался, потому что прежде, чем влиять, нужно разобраться хоть немного: с чем он имеет дело и как не навредить. Непредусмотренный резонанс с внутренней магией артефакта был бы весьма некстати. А он мог придумать как минимум три варианта, что может делать тёмный артефакт-флейта. Впрочем, не зря госпожа Арианрод говорила, что «тёмным» зачастую называют просто то, что опасно.       Эта флейта определённо была опасна. И определённо нуждалась в помощи. Он остановил мелодию, чтобы обдумать то, что сумел уловить в ней.       — Что же с тобой случилось? — пробормотал Музыкант, кончиками пальцев касаясь шероховатой поверхности дерева. Он часто разговаривал с флейтами, скрипками, альтами, даже с огромными соборными органами…       Но до сих пор они никогда не отвечали.       — Ты не получишь моей силы. Я уничтожу тебя! — хриплый, надтреснутый голос раздался то ли вокруг, то ли у него в ушах, а мутные камни в навершии флейты на мгновение тускло замерцали красным.       Артефакт пробудился.       Определённо, не то, что он мог предугадать. Мастер — возможно, но не он.       — Не слишком разумно уничтожать того, кто пытается тебе помочь, — спокойно отозвался Музыкант, потому что для него испытывать страх перед музыкальным инструментом было невозможно.       С разумностью, судя по всему, у флейты было не очень.       — Мне не нужна твоя помощь, жалкий человек.       Ага, конечно. И кто тут развалится на куски, если его не подлатать в ближайшее время?       Давление магии — призраком мигрени в висках. Артефакт пытался что-то сделать с ним, но Музыкант не собирался «отпускать» его, чтобы выяснить, что. Кто-то мог не принять такую небольшую вещь всерьёз — но не он. Во-первых, магические инструменты — это всегда серьёзно, во-вторых… самый страшный из артефактов, который ему случалось видеть, был серебряной иглой длиной в палец: мастер разряжала его с помощью всего личного состава гильдии и пары гостей S-класса, а когда разрядить до конца не удалось — запечатала в непроницаемый сосуд и сбросила в жерло действующего вулкана. (И как же далеко пришлось в поисках этого вулкана лететь!)       Так что Музыкант не собирался проверять, что с ним сделает капризная флейта. Вполне вероятно, «уничтожу» не было метафорой или преувеличением.       Не то чтобы это его сильно беспокоило.       — Перестань. Ни один инструмент не может играть вопреки моей воле, так что у тебя всё равно ничего не выйдет.       — Я не инструмент! Я демон Зерефа, — в осипшем голосе клокотала злость.       — Ага. Хорошо, — на самом деле, ничего хорошего, потому что только Зерефа ему тут не хватало. Мастер говорила, что от того одни неприятности, и Музыкант не имел причин не верить, ведь кому, как не ей, которая сама является творением «великого тёмного», знать… Желание поработать над проблемой вместе с ней стало ещё настойчивее — но оставалось невыполнимым, если он не стабилизирует повреждённый артефакт. — Но всё равно успокойся. Я не смогу чинить тебя, пока отвлекаюсь на то, чтобы противостоять твоей силе.       — Не лезь в то, чего не понимаешь, жалкий смертный. Ты всё равно не сможешь меня использовать.       Вот ещё не хватало, использовать тёмные артефакты с непонятным свойствами, мысленно возмутился Музыкант. Но с тем, кто говорит столь непререкаемым тоном, спорить бесполезно. Похоже, и для этого своего творения Зереф не пожалел упрямства.       — Послушай… — Музыкант на мгновение замялся, потому что не знал имени собеседника, и не звать же того просто демоном? — Как мне к тебе обращаться? Впрочем, не важно. Твоя оболочка серьёзно повреждена — настолько, что рискует в скором времени распасться. Ты не можешь этого не чувствовать. Дай мне починить тебя, а потом поговорим обо всём остальном.       Давление чужой силы только увеличилось — впрочем, не настолько, чтобы обеспокоить. Демон мог думать о себе что угодно, но он действительно был музыкальным инструментом — а значит, Музыкант был в безопасности от его действий. (Но не от своих — что, однако, совсем другой вопрос.)       — Не о чем говорить с человеком.       Рычание, хрип, почти стон.       И демон ведь, похоже, понимал, что у него кончается время, и чем больше он пытается использовать магию — тем быстрее. Отчаянный рывок, «захватить врага с собой» — вот только Музыкант отказывался считать себя врагом.       — …Вот ведь глупая тварь!       Пациент, можно сказать, потерял сознание. Что ж, так оно будет проще, а объясниться можно и потом.