Ты - моё счастье

Максим бережно положил Марию на диван, и заметался вокруг нее. — Где именно болит? Живот болит? Что ты чувствуешь? — Не знаю… Какая-то боль внизу… Да погоди, может пройдет само. Так иногда бывает. Дай телефон, я врачу позвоню… Вон там, на столе… — Может, «Скорую» лучше, а, Маш? — Максим тревожился настолько, что уже забыл об их ссоре пять минут назад. — Не надо пока. Сейчас я позвоню, — Мария набрала номер своего гинеколога, которая вела её беременность. Но дозвониться не смогла. «Аппарат абонента выключен…» — Чёрт, недоступна. — Маша кинула телефон, едва не попав им в Максима, и опять сморщилась от боли. — Опять больно? — Немного. — Машка, не пугай, поехали в больницу, а? — Пока мы туда доедем, у меня всё пройдет уже. — А если нет? — Погоди, погоди, вроде появилась в сети, — Мария снова набрала номер, и на этот раз ей повезло больше. Всё время их разговора Максим едва ли не подпрыгивал от волнения. После подробного разъяснения болевых симптомов, Маша, отключив телефон, некоторое время помолчала, потом произнесла. — Это из-за повышенного тонуса. Учитывая мой не юный возраст, могут быть болевые ощущения. — А что делать-то надо в этих случаях? — Ничего, больше отдыхать и не нервничать, — Мария пристально посмотрела на Макса. — А может, лишний раз не надо по гостям шататься, и ходить там на ночные прогулки? — не остался в долгу тот. — Ты будешь мне теперь это всегда припоминать? — Буду, пока до тебя это не дойдёт. Глаза Марии наполнились слезами. — Уходи. Максиму показалось, что он ослышался. — Что? — Что слышал. Уходи. Оставь меня. Она отвернулась, но он увидел, что по её щеке покатилась слеза. Он тут же раскаялся в своих словах. Нежно взял её руки в свои, поцеловал. — Мань, ну прости, прости меня, я дурак. Накричал на тебя… Но я так перепугался, когда узнал про обморок и как тебя искали… Маша не ответила ему, но взгляд её чуть потеплел. Он вытер слезу с её щеки. Она прикрыла глаза. Не хотелось ничего говорить. Он мягко массажировал её волосы, вдыхая их запах, потом спустился к плечам, поглаживая бархатистую кожу и прикасаясь губами к шее. От таких нежностей Мария всегда балдела. И готова была простить ему всё на свете, все его приступы гнева. Она понимала, что его гнев вызван прежде всего беспокойством за неё и малыша, и знала, что получила сегодня за дело. И конечно, она не хотела, чтобы он сейчас уходил. Она прижалась к его плечу и прошептала: — Ты тоже меня прости. Я ведь поехала туда только потому, что мне было совсем-совсем одиноко… Когда ты уезжаешь, мне всегда одиноко. Даже когда мы не были вместе, я всегда грустила, только тебе не говорила. У Максима сердце совсем оттаяло. Он нежно-нежно поцеловал её. — Я тоже всегда по тебе скучал. Хотя и делал вид, что это не так. Они крепко обнялись и посидели так некоторое время. Потом Маша слегка отстранилась. — Надо пойти посмотреть, как там цветок мой. — Погоди ты со своим цветком. Как чувствуешь себя? Боль отпустила? — Да. Прошло. Мы в порядке. Можешь сам посмотреть, — она задрала футболку, явив Максиму животик величиной с футбольный мяч. Максим по-хозяйски его посмотрел-потрогал-погладил, и поцеловал прямо в пупок. — Эй, пузожитель, ты за мамкой следи. Если поедет куда-то опять, сразу протестуй ударами изнутри. Маша рассмеялась. — Ты издеваешься? Ребенка чему учишь? Сам бы вот попробовал побыть беременным, я бы на тебя посмотрела. Макс тут же схватил подушку и запихал под рубашку, придав ей круглую форму. Маша покатилась со смеху. — Тебе идёт. Нет, погоди, погоди, не вытаскивай. Попробуй теперь сесть на стул и покрутиться на нем минут пять, а потом встать. Максим послушно сел на крутящийся стул, повертелся, а потом встал и едва не упал. — Ой, голова закружилась. — Воот, вестибулярный аппарат у беременных примерно такой. Качает из стороны в сторону. Нет, погоди, стой. Сейчас еще одно испытание. Она сходила на кухню, и вернулась оттуда с двумя мешочками крупы. Пыхтя, наклонилась и привязала их на каждую щиколотку Максима. Затем скомандовала. — Походи десять шагов вперед и назад. Максим заковылял с мешками на ногах. — Тяжеловато однако. — Это вот так у меня отекают ноги. А теперь ляг на диван и попробуй переворачиваться с боку на бок с подушкой внутри. Максим выполнил и эту команду. После чего ему стало искренне жаль всех беременных женщин на свете. — Даа, Мань, не знал, что тебе так несладко приходится… — Ну, это еще что, — махнула она рукой. — А прибавь к этому постоянные посещения врача, заборы крови, бесконечные анализы, а потом роды со всеми вытекающими… — Бедная моя, — он вытащил подушку и усадил Машу рядом с собой. — Обещаю, что во время родов я буду с тобой рядом. — Ой, нет, нет, — замахала руками Мария. — Не надо. Зрелище похлеще, чем мы снимали в «Склифе». Не хочу, чтобы ты меня видел такой. Лучше потом придёшь, когда всё закончится. Мы будем тебя ждать. — Как скажешь, — он поцеловал ей руку. — Кстати, кофе не угостишь? — Ой, да, конечно, пойдем, — Мария встала и покачнулась. — Опять вестибулярный аппарат? — рассмеялся Максим. — Сейчас как дам в лоб! — пригрозила Маша. — Всё ему смешно… Максим тоже поднялся и приобнял её за уже расширившуюся талию. — О, мадам, вы поправились… — Убью, блин! — Маша дала ему щелчок по лбу. Максим скорчил обиженную гримасу, после чего оба расхохотались и обнявшись, пошли на кухню.