Ты - моё счастье

В комнате-студии Максим усадил Марию на мягкое кресло. — Присаживайся. Налить чего-нибудь? — Ой… не знаю даже… Нет, наверное нет. Максим пожал плечами. — Ну, как хочешь. Так, сиди пока, я тут кое-что приготовлю, — и он заметался по своей большой квартире. Мария терпеливо ждала. Ей было ужасно интересно. Еще немного времени ушло на приготовления, и вот уже в комнате был потушен свет, его заменяла подсветка, поставлен тот самый стул, который стоял на сцене. Мария чувствовала себя так, как будто сидит в театре, в зрительном зале. В ноутбуке Максима хранилась вся его фонограмма, поэтому ему не составило труда воспроизвести свой моно-спектакль, пусть даже и в сокращенном варианте. Максим надел свой сценический пиджак с бабочкой и вышел к Марии так, как будто вышел в полный зрительский зал. Мария захлопала. Максим обратился к ней. — Итак, уважаемая Мария Григорьевна, вы сегодня почетный гость на этом моно-спектале. Прошу строго не судить, после вынужденного перерыва мне необходимо снова вернуться в строй. — Я не буду судить строго, — заверила Маша. — Ну, что ж, тогда позвольте мне начать… Начал Максим со стихов Рождественского «Смеркается», потом прочитал А.Аронова «Остановиться, оглянуться» Остановиться, оглянуться Внезапно, вдруг, на вираже, На том случайном этаже, Где вам доводится проснуться. Ботинком по снегу скребя, Остановиться, оглянуться, Увидеть день, дома, себя И тихо-тихо улыбнуться… Ведь уходя, чтоб не вернуться, Не я ль хотел переиграть, Остановиться, оглянуться И никогда не умирать! Согласен в даль, согласен в степь, Скользнуть, исчезнуть, не проснуться — Но дай хоть раз еще успеть Остановиться, оглянуться. За этим стихотворением последовало другое… Мария готова была слушать его бесконечно, но она понимала, что Максима сейчас действительно нужно «остановить», ведь после лечения ему ни в коем случае нельзя было утомляться, а он уже вошёл, что называется в раж… Она украдкой взглянула на часы и обалдела. Шел второй час ночи. Однако, когда она услышала знакомую до боли песню «Мария», у неё просто не хватило духу Максима остановить. Три минуты в течение часа Корабли молчат в океанах. Сигналит лишь тот, кто в беде оказался. И однажды сигнал раздался. Мария! Ты слышишь? Я люблю. Мария! Ты помни, я люблю, Мария! Ты знай, что я люблю, Мария! Мария! Пусть мир наполнен будет именем Мария, Пусть над миром льётся песня о Марии. Я люблю, ты слышишь? Я люблю, Мария?! Это сердце чьё-то кричало О своей любви всему свету, Признанье, как чайка, над морем парила. Каждый вспомнил свою Марию. Мария! Ты слышишь? Я люблю. Мария! Ты помни, я люблю, Мария! Ты знай, что я люблю, Мария! Мария! Пусть мир наполнен будет именем Мария, Пусть над миром льётся песня о Марии. Я люблю, ты слышишь? Я люблю, Мария! Тают звёзды, сгорают кометы, Всё проходит, любовь бессмертна. Бессмертна, как море, Сильна, как стихия. И свята, как Аве Мария. На последних словах Максим поднял Марию за руку. — Про тебя песня. Я когда её пою, всегда о тебе думаю. Мария положила голову ему на плечо. — Я тоже о тебе думала. Всегда. Они постояли. Просто молча, обнявшись. Но столько всего было в этом молчании! Затем они переместились на мягкий диван в гостиной и беседовали за бокалами игристого вина. — А что если нам с тобой еще где-нибудь сняться? — Максим обнял Машу за плечи. — В каком-нибудь сериале или фильме… Как ты на это смотришь? — Положительно. Кстати, мне тут предложение еще одно поступило. Новый проект… 12-ти серийник… — Что за проект? Маша вкратце рассказала. Максим слегка поморщился. — И что это? Снова мелодрама? Тебе не надоело играть одно и то же? Мария попыталась как-то оправдаться. — Ну, мне это привычнее, понимаешь… Я уже знаю, что мне играть и как… — Ты застряла в одном образе и это плохо, — посетовал Максим. — Дашь потом прочесть сценарий. — Хорошо… — Вообще тебе надо менять амплуа. Не быть одинаковой. Я же посматриваю фильмы с твоим участием… — Да ладно? — Конечно посматриваю… Вдруг ты там жамкаться с кем-то начнёшь… — он притянул её к себе. — Аверин. ты совесть имей., — Маша слегка щелкнула его по носу. — Больше всех в своей карьере я жамкалась только с тобой. Все шесть лет съемок «Склифа»… — Ну, я твой самый законный экранный муж… И как муж имею право на любовь жены, — он прижался к её губам своими. Маша ответила на поцелуй, и лишь распалила его этим. Его руки стали бродить по её телу. И Марии стоило огромных трудов его остановить. — Макс, ну, не надо. Давай потом… а то домой сейчас уеду! — В три часа ночи? Ты обалдела? — Ну, если ты хочешь, чтобы я осталась, то… я буду спать в комнате для гостей. — Так, я что-то не понял. Мне что, одному спать? — у Максима было такое лицо, что Мария рассмеялась. — Ладно, ладно… Только чур не приставать. — Обещаю! — Максим поднял обе руки. И вот уже они снова лежат вдвоём на широкой кровати. Максим, как и обещал, не настаивал на интиме, хотя ему ужасно хотелось… Мария лежала на его плече, а он нашептывал ей на ушкотихи Евгения Евтушенко «Маша». Вдоль моря быстро девочка проходит, бледнея, розовея и дичась. В ней все восходит… Что с ней происходит? В ней возникает женщина сейчас. Она у моря тапочки снимает, вступает, словно в музыку, в него, и все она на свете понимает, хотя не понимает ничего. Рассудок трезвый, безрассудства масса, взгляд из-под чуткой челки через всех и снова вниз… Все это вместе Маша — серьезный большеглазый человек. И у меня пересыхает нёбо, когда, забыв про чей-то взрослый суд, мальчишеские тоненькие ноги ее ко мне беспомощно несут… Что мне сказать? Пусть не боится мама — тебе не причиню я, Маша, зла. Мне от тебя немного надо, Маша, и очень много — чтобы ты была…