Лучше сдохнуть, чем попасть в рай

В родной берлоге и воняет по-родному. Бабка ворчливо говорит что-то, мол, совсем ты от рук отбился, мелкий выродок, а Уильям показывает ей средний палец, на что получает ложкой по затылку. Это их любовь — та, которой нет. Стелла швыряет плошку с похлёбкой на стол, и Мёрдерфейс младший грубо благодарит её, словно делает одолжение. Дед сидит на диване в гостиной в двух шагах от обеденного стола, и ему, конечно же, на всё плевать, но это неудивительно — овощи мало на что в состоянии реагировать. — Ты пропускаешь занятия в школе? — Стелла вновь хочет ударить его, но Уильям уворачивается. — Да нахрена мне это дерьмо, ба?! — он зло сводит брови, и бабка закатывает глаза, вновь замахиваясь и в этот раз попадая в наглого мальчишку. — Ай, блять. — Кончай ругаться, Уильям, — яростно говорит она, — у кого только, блять, нахватался?! Что за дерьмовая школа. — Да, ба, бля, — Стелла вновь замахивается, — в смысле, ба, послушай! — Уильям поднимает вверх руки, привлекая внимание, и бабка действительно останавливается и вглядывается в зеленые глаза внука. — Зачем мне учиться, если я собираюсь играть музыку? Мёрдерфейс давит улыбку, показывает, что он умнее, но Стелла прыскает от таких заявлений. — Совсем башкой отъехал, — она бросает ложку на стол, — я в твоём возрасте батрачила в три рыла, а не была обузой на плечах собственных родственников. — Как негр? — Да эти нигеры скорее мной помыкали, чем кто-либо ими, — Стелла садится на своё место. — Что за семейка: сначала подтирать за жопой твоего нерадивого папашки, который даже не внучку мне сделал, а теперь и за тобой. — Если хочешь, я могу сдохнуть, — презрительно говорит Уильям, приступая к еде. — Ну ты и придурок, — он не может разобрать, что за эмоция была в голосе Стеллы в этот момент. Они обедают в тишине, пока на фоне играет телек, в который смотрит дед. Мёрдерфейс пытается не глядеть на то, как ест бабка, чтобы не взбеситься от её отвратительности. Лучше действительно сдохнуть, чем стать таким, хотя на самом деле… Смерть пугает. — И с кем ты собираешься играть свою музыку? — вдруг спрашивает Стелла, словно невзначай. Уильям пожимает плечами. — Не знаю, но я играю на басу, так что кому-нибудь буду нужен. — Какие прагматичные планы, — язвит она, — а жрать ты на что будешь? Я не собираюсь тебя кормить, Уильям, тебе уже гребанные шестнадцать, иди сам зарабатывай. — Да знаю я, знаю, — раздраженно протягивает Мёрдерфейс, — я разберусь. — Сдохнешь как псина помойная с таким отношением, — Уильям вздрагивает и чуть ли не закусывает губу. Стелла толкает свою плошку в его сторону, — на, помой. Он смотрит на посуду, а потом на бабку. — Я не сдохну, — обиженно говорит Мёрдерфейс. — Замечательно, — безразлично протягивает она, встаёт и идёт к дивану. — А даже если и сдохну, — Уильям вскакивает с места, — то музыка! Моя музыка! Они все будут знать моё имя, и тогда… — Что, достигнешь просветления? — Стелла заливается смехом, пока румянец расплывается по щекам мальчишки. — Господи, ты весь в своего папашу, — она говорит это, а потом останавливается и со всей серьезностью поворачивается к внуку. — Не смей кончить как он. — И не собираюсь, — с внутренним страхом утверждает Мёрдерфейс, воротя взгляд в сторону. — Ну, вот и замечательно, — бабка снова смеётся, — удачи в достижении своего эфемерного бессмертия, блять. А теперь иди мыть посуду.