Аномалия

      …Серовато-белый свет растворял последние лучи заката: на небосклоне появилось ночное светило — первая из пяти бисских лун. Оттенки их свечения удивительно тонко вписывались в оформление Цитадели: с этой точки зрения здесь полновластно царил столь любезный Императору минимализм; не был исключением и белый зал, где сейчас находилась директор Айсард.       Императору уже успели доложить, что она прибыла два стандартных часа назад вместе с сопровождением. Несмотря на грубую посадку — корабль был, как выяснилось, не лучшим образом приспособлен к местным галактическим особенностям — все остались живы и относительно здоровы; но отчего-то директор настаивала на том, что хотела бы видеть его величество, по возможности, именно сегодня. Удостоверившись, что ей предоставили возможность привести себя в порядок и немного отдохнуть, Палпатин согласился на встречу: в устах Айсард подобное пожелание звучало по меньшей мере занимательно.       Прежде чем раскрыть своё присутствие, он не стал отказывать себе в удовольствии немного полюбоваться ею. Она стояла у окна вполоборота, кутая плечи в широкий однотонный шарф, и отрешённо глядела в пространство, всё ещё уверенная в своём абсолютном одиночестве. Её волосы, обычно аккуратно собранные на затылке, сейчас лёгкими непокорными волнами ниспадали на плечи. В светло-сером закрытом платье она напоминала ледяную скульптуру — величественную и вместе с тем печальную; и всё же те, кто прозвал Исанн «ледяным сердцем», совсем её не знали — в отличие от того, кто сейчас наблюдал за нею.       Немногие удостаивались от неё хотя бы единого взгляда, а искренние приязнь и почтение в её глазах всегда были адресованы лишь её Императору.       Это было приятно.       И не меньшим наслаждением стало увидеть, как она изменилась в лице, когда он неспешно выступил из мрака ей навстречу.

.*.*.

      — Ваше величество, — проговорила она, едва исчез последний блик изумления в её взоре.       — Директор, — отозвался он. — Право, великая удача — застать врасплох главу имперской разведки!       — Ни у кого, кроме вашего величества, нет такой привилегии.       Палпатин легко усмехнулся. Ему втайне нравилась её простодушная до дерзости находчивость в столкновениях с его иронией.       — Вы здесь совсем одна. Давно ли?       — Время, потраченное в интересах вашего величества, не может считаться потерянным, — заметила Исанн и добавила: — Я прибыла не так давно, хотя мы стартовали заранее. По пути возникли некоторые трудности из-за аномалий…       В её глазах некстати мелькнул отблеск пережитого по пути на Бисс. Судя по подчёркнуто нейтральному тону, директору и её сопровождению пришлось очень нелегко. Тем не менее, она явно не собиралась жаловаться, чтобы не досаждать этим Императору.       Её стойкость и способность скрывать то, что она не считала нужным показывать, были весьма полезны на службе; однако самому Палпатину такая закрытость в последнее время досаждала куда сильнее, чем любые возможные жалобы.       — Всего лишь некоторые трудности, директор? — с проницательной усмешкой переспросил он и сделал шаг вперёд. — Сегодня окружающий космос был весьма богат на аномалии. Это ощущалось даже здесь, на столь безмятежной планете…       — Бисс всегда напоминал мне око бури, — помолчав, согласилась она. — Теперь я могу понять, отчего.       Недавние воспоминания заставили её вздрогнуть — легко, машинально, так, что не всякий наблюдатель заметил бы; но для Палпатина и этого было довольно, чтобы впиться в неё взором.       Сила позволила бы ему без помех прочитать, какие вихри сомнений таились за выточенной годами бесстрастной маской. Однако куда разумнее было выбрать иной путь: тяжёлый, но плодотворный…       Айсард с лёгкостью выдержала пристальный испытующий взор; её глаза, алый и льдисто-синий, оставались непроницаемы — но где-то в глубине пульсировал страх.       — Ваше величество?       Её голос звучал тише обычного; и всё же повисшая в воздухе пауза будто взорвалась с негромким, но ощутимым хлопком.       Обратилась первой: что же, отлично. Значит, тактика выбрана верная…       Не отводя взгляда, Палпатин неспешно приблизился к ней, с жадностью улавливая и отмечая любые крошечные признаки смятения.       — Что с вами, директор? — тихо спросил он, подобравшись к Исанн почти вплотную; и её ресницы затрепетали, а губы дрогнули, отчаявшись высказать нужные слова, которых всё не находилось.       От ответа на этот вопрос нельзя было уклониться. При всей своей простоте он не предполагал однозначного ответа, и тем более не содержал в себе возможности изменить направление диалога.       Едва ли Исанн могла предположить, насколько правдивым окажется её нехитрый выпад. Император действительно застал её врасплох.       Ни у кого, кроме него, не было такой привилегии.

.*.*.

      Свет за окном изменил оттенок: к первой из лун присоединилась её сестра — бирюзово-синяя, самая заметная из всех. Вдалеке бесшумно блеснули голубоватые всполохи.       — Расскажите мне, — негромко настаивал Палпатин; голос его звучал настолько же мягко, насколько и неотступно. — Что произошло сегодня? Отчего вы грустны?       Исанн продолжала молчать; и довольно скоро он прочёл в её взоре отчаянную просьбу о помощи. У края сознания одна за другой зароились догадки, большинство из которых даже не отличалось особой новизной — но спешить было некуда; а если так — то почему бы не помочь?       Он протянул руку к Исанн и ободряюще коснулся её щеки.       — Только не говорите мне, что успели совершить какую-то непоправимую ошибку, — с лёгкой иронией продолжал он. — Что каким-то образом ухитрились предать меня…       — Никогда, — мгновенно сорвалось с её губ, прежде чем она успела бы продумать ответ; и хрипловатый шёпот повторился на грани выкрика: — Никогда!       — Несомненно, — отозвался Палпатин и примолк, вновь давая ей возможность проявить себя.       Не в силах больше сопротивляться собственным чувствам, Исанн прикрыла глаза. Её рука скользнула вверх, чтобы осторожно накрыть его ладонь своей, а губы трепетно прижались к его запястью — в том месте, где под тонкой сероватой кожей выстукивала свой ритм тугая упрямая жилочка.       Продлилось всё это совсем недолго; однако каждый миг искрил, полыхал, переливался перед внутренним взором, отзываясь в самой Силе. Определённо, игра стоила свеч — если кому-то хватило бы безумия назвать происходящее игрой.       Немного совладав с собой, Исанн опустила руку и легко склонилась перед Императором, ожидая ответа и вместе с тем страшась его.       Разумеется, это был вовсе не тот поцелуй руки, что мог причитаться повелителю от верноподданной; и она это знала. Кроме того, Айсард было не занимать дерзновения в тех случаях, когда речь шла о вещах действительно важных. Что же было столь важным сейчас?       Палпатин на мгновение смежил веки, сосредоточиваясь на её чувствах. Тихий трепет, переходящий в отчаянную смелость… — парадоксальное, но удивительно органичное сочетание. Терпкое. Острое. Сладкое…       — Мой Император, — наконец прошептала она, когда их взгляды вновь встретились. — Я не знаю, каким чудом мы добрались на Бисс. Уже по прилёте я узнала, что нас чуть не расщепило на атомы. Но всё это время меня страшило лишь одно… Мысль, что если я погибну, то больше никогда не смогу увидеть вас.       По её щекам мерно скатились две крупных горячих слезы. Скрывать было больше нечего.       — Мне жаль, что вам пришлось пройти через столь страшные испытания, прежде чем вы решились открыться мне, — почти нараспев произнёс он, ласково глядя на неё. — Что же мешало вам прежде?       Исанн видимым усилием заставила себя собраться.       — Я не хотела быть неуместной. Тратить ваше время на подобные… мелочи. Пользоваться вашим расположением…       — И потому сочли уместным скрываться от своего Императора, — с лёгкой досадой закончил он и покачал головой. — Какая ирония!       В глазах цвета льда и пламени вновь заблестели слёзы, отражая разгорающееся всё ярче ситхское золото… словно приглашая шагнуть ещё дальше.       Что ж: она знала, кого зовёт.       — Или я действительно не заслуживаю вашего доверия?.. — тихо спросил он, с ироничной грустью глядя на неё — и Исанн застыла, не находя слов. Судя по той боли, что отразилась в её облике, вопрос прозвучал для неё мучительнее любого выговора.       За окном продолжали мелькать синеватые вспышки: вероятно, отголоски сегодняшних галактических вихрей.       — Мой Император, — почти прошептала она в ответ, когда сумела собраться с духом. — Если бы я могла предположить, что вы расцените мою сдержанность как недоверие…       — Вы могли, Исанн, — возразил Император. — Возможно, даже предполагали. У вас для этого вполне достаточно ума и трезвости.       — Как и для того, чтобы отдавать предпочтение долгу, а не чувствам, — с горечью заметила она.       Он испытующе всмотрелся в её глаза; на его устах постепенно проявилась почти торжествующая улыбка, которой вторило своим блеском диковинное золото радужек.       — Вы полагаете, в вашем случае они настолько противоречат друг другу? Ведь разве не с бóльшим усердием мы защищаем именно то, что любим?       Исанн вновь замерла. Похоже, эта мысль была для неё далеко не новой, скорее — тщательно забытой старой.       — Много лет назад я не смогла защитить вас, — помолчав, начала она. — Ещё в детстве. Я была недостаточно взрослой и сильной, чтобы быть рядом с Верховным Канцлером, когда его пытали злейшие враги…       Слова выкатывались почти по одному — ровно, неторопливо и глухо, как щипки по натянутой струне — и следом будто ударялись о мраморный пол. Палпатин слушал Айсард с нескрываемым вниманием. Он словно увидел себя таким, каким был в её восприятии: глубоко посаженные глаза, глядящие прямо в душу из-под капюшона мантии; некогда правильные черты лица, сухие узкие губы, чуть приоткрытый рот… — и почти в полную силу ощутил ту боль, что когда-то сопровождала каждый её шаг. Однако сейчас горечь во взоре Исанн оттенялась решительностью, которая проявлялась всё отчётливее.       — С моей стороны крайне неразумно винить себя в этом, — продолжала та. — Но даже спустя столько лет это наваждение не может прекратиться. Всё, что я могу сделать — не допустить, чтобы подобное произошло. Любой ценой.       — Не выполнив свой долг, мы чувствуем лишь вину. Возможно, страх наказания, — заметил Палпатин. — Но если мы любили того, кого не смогли уберечь, — то вину отягощает горечь потери. И эта мука гораздо, несравненно тяжелее… Вот что порой заставляет нас отказываться от чувства во имя долга. Не так ли... моя дорогая?       Исанн вновь растерялась: его слова явно попали в самый нерв; кроме того, она наверняка не ожидала услышать столь ласковое обращение.       — Говори, — настоял он, заметив, как затянулось её замешательство. — Смелее!       Она встревоженно сверкнула глазами, но нашла в себе силы повиноваться.       — Если всё дело лишь в боязни страданий, — проговорила она тихо, но твёрдо, — то я больше не могу жить в этом страхе.       Её рука поднялась будто сама собой, и кончики пальцев, дрожа, с затаенной нежностью коснулись его скулы.       — Видишь? Теперь у тебя нет от меня тайн, — улыбнулся он.       — Осталась лишь одна, — возразила Исанн и решительно сократила то небольшое расстояние, что всё ещё разделяло их.       Она прикрыла глаза и прильнула к его устам — почтительно-осторожно, но всё с той же жгучей искренностью, с которой недавно целовала его запястье.       Он ответил ей — неожиданно горячо, требовательно и с наслаждением, — и она затрепетала в его крепких объятиях, будто не зная, уместнее ли отстраниться — или, напротив, выпустить на волю весь жар своего ледяного сердца.       — Ты сможешь любить своего Императора так же усердно, как служишь ему? — прошептал он ей прямо в уста.       — Да, мой Император, — отвечала Исанн; и в её глазах зажглась невиданная прежде искра. Азарт? Интерес? Желание?..       Палпатин понимающе усмехнулся. До раскрытия последней тайны явно было ещё очень далеко...