Крестница

Я дружу с вашей мамой с детства, которое мы провели в Идрисе. Это очень красивая страна - жаль, что вы там ни разу не были. Только представьте: огромные сосны, тёмные земли, холодные чистые реки... В Идрисе много мелких городов и один крупный - Аликанте, в котором собирается Конклав. Его ещё называют Городом Стекла, потому что его башни, сделаны из того же материала, который отпугивает демонов и, из которого сделаны стило, сверкающие в закатном солнце, как стеклянные. Когда мы с Джослин стали старше, то нас отправили в Аликанте - чтобы учиться в школе. Именно там я и познакомился с Валентином. Самый известный мальчишка в школе, он был старше меня на один год. Красивый, умный, богатый и умелый воин. А у меня не было ни богатства, ни таланта, я был из простой семьи. И тогда я решил на лечь на учёбу. Джослин премудрости Охотников давались легко, а мне нет. Даже не мог начертить элементарные руны, простейшие приёмы не давались. И я хотел сбежать из школы и вернуться домой с позором. Или даже податься к примитивным... вот до чего я докатился. Но знаете кому я обязан помощью? Валентину. Он зашёл ко мне и обратился по имени. Как оказалось он был в курсе моих проблем в учёбе. И предложил помощь, как оказалось он видел во мне задатки настоящего Охотника. Под его руководством дело пошло на лад. Сдал экзамены, получил первые руны, убил первого демона. К Валентину я относился с уважением. Тогда я считал, что солнце встаёт только для Валентина Моргенштерна. Естественно, помимо меня он и других неудачников опекал. Например, таких как Ходж Старквейзер, который пытался своё неумение общаться с людьми компенсировать чтением книг; Марису Триблад, брат, которой женился на примитивной; Роберта Лайтвуда, которого нанесение рун приводило в состояние тихого ужаса. Всех нас Валентин собрал под своим крылом. Тогда я думал, что им движет доброта. Сейчас я другого мнения: он специально нас всех собирал вокруг себя и взращивал культ самого себя. Он мечтал, чтобы Конклав больше использовал Чашу, для увеличения количества Охотников. А вот учителя считали его слова кощунством: так как никто не вправе решать, кто станет Сумеречным Охотником, а кто нет. Тогда Валентин спросил: а не превратить, тогда всех мужчин поголовно в Охотников? Тогда все начнут видеть Скрытый мир? Валентина возмущало, что Конклав придерживает ценные знания. Когда ему ответили, что большинство людей не может выдержать превращение в Охотника и Валентин обвинил Конклав во лжи и в их не желании увеличить количество нефилимов, также в корыстном желании оставить власть в их ограниченном кругу элиты. Теперь я думаю, что Валентин жил по принципу, что цель оправдывает средства. Он убедил нашу маленькую группу в своей правоте. Он собрал нашу группу, чтобы защитить Сумеречных Охотников от исчезновения и позже наше сообщество на звали Кругом. Правда, в семнадцать лет мы никак не соображали, чтобы защитить Сумеречных Охотников. В одном из рейдов по стоянкам оборотней был убит его отец. Когда он вернулся после похорон, то изменился: добродушное настроение перемежалось со вспышками ярости, граничащей с жестокостью. Я объяснял это состояние Валентина скорбью и пытался ему угодить во всем. Я никогда не отвечал на его выпады, а, когда разочаровывал Валентина, то мне становилось от этого тошно. Единственным человеком, который мог усмирить его гнев была Джослин. Она всегда держалась особняком, то есть подальше от остальных членов Круга и называла в шутку их фан-клубом Валентина. Когда умер его отец, страдание Валентина пробудило в Джослин теплые чувства к нему. Со временем, Джослин и Валентин полюбили друг друга. Он был моим лучшим другом, и я был рад за них. После окончания школы они поженились и уехали в родовое поместье Джослин. Я тоже уехал домой, но на этом история Круга не закончилась. По началу Круг считали не более, чем детской организацией, однако после с Валентином он начал расти и набирать силу. Миссия Круга начала расти. Требования к более широкому применению Чаши, но после смерти отца Валентин начал открыто подстрекать к войне с нежитью, а не только с нарушителями Договора. Он заявлял, что наш мир только для людей, а у тех в ком течет кровь демонов им места здесь нет. Мне не нравились новые цели Круга, но покинуть я его не мог: во-первых, из-за того, что не хотел подводить Валентина, а, во-вторых, из-за просьбы Джослин. Она надеялась, что я смогу удержать Круг от впадения в экстремизм. Увы, Валентин и только что ставшие супругами Мариса и Роберт Лайтвуды гнули свою линию. И только я, и Майкл Вэйланд, сомневались, но, несмотря, на наши сомнения, мы не могли покинуть Круг. Между тем, Валентин заставлял охотиться на нежить, даже за незначительное правонарушение. Он не убивал тех кто жили в соответствии с Договором, он расправлялся с ними по-другому. Я видел, как он привязывал серебряные монеты к глазам девочки-оборотня, чтобы она сказала, где её... брат... Хотя, вам обеим не обязательно выслушивать эти мрачные моменты. Извините. Вскоре Джослин забеременела. Она сама мне в этом призналась, а ещё сказала, что боится своего мужа. Странности в поведении Валентина появились, а по ночам он уходил в подвал и, иногда оттуда доносились крики... Я пошёл к Валентину. В ответ он мне рассмеялся и объяснил это причудами беременной женщины. В ту ночь он позвал меня на охоту, а, именно на стаю оборотней, которая убила его отца. Я согласился, так как мы с Валентином были парабатаями, поэтому, когда он сказал, что прикроет мой тыл я поверил. До последнего момента, я и не подозревал, что за моей спиной прячется волк. Потом он выпрыгнул. Помню только то, что на моём плече сомкнулась волчья пасть и всё... Очнулся я на кровати с забинтованным плечём, в доме Валентина, а рядом сидела Джослин. Не все укусы оборотней опасны. Раны зажили, и несколько недель я мучительно ждал. Однако Джослин и Валентин не выдали мою тайну. А, когда взошла полная луна я начал меняться. Если бы в Конклаве узнали, то меня бы посадили в изолятор. Первый раз это труднее всего. Помню своё удивление, боль, навалившуюся черноту. Помню, что проснулся на лугу далеко за городом. Когда я вернулся в поместье, то меня встретили Валентин и Джослин у порога. Джослин кинулась с рыданиями, а Валентин её оттащил в сторону. Я стоял на трясущихся ногах, мысли путались и до сих пор чувствовался вкус сырого мяса. Не знаю, зачем я к ним пришёл, то, что случилось дальше, было вполне в духе Валентина. Он отвёл меня подальше в лес и собирался собственноручно убить, но он сказал, что из-за достаточно долгого знакомства он не может пойти на такой шаг. Он вложил в мою руку клинок его отца и хотел, чтобы я совершил благородный поступок и зарезался сам. С этими словами он поцеловал лезвие, передал мне и ушёл, закрыв все двери на засов. Я носился по ночному лесу, иногда в человеческом обличии, а иногда в волчьем и обнаружил стоянку оборотней. Я ворвался к ним с клинком и сообщил, что хочу сразиться с тем, чей укус меня обратил. Они засмеялись и указали на вожака, который только что вернулся с охоты и был весь в крови. В поединке, где дерутся один на один я не очень. А с моим то зрением, я больше предпочитал арбалет, так как в ближнем бою достижениями не блистал. Это Валентин был хорош в рукопашном искусстве. На тот момент я хотел только одного, а именно умереть вместе с тем кто меня обратил в оборотня. Я рассуждал так: если смогу убить этого оборотня, а после и стаю, то отомщу не только за себя, но и за отца Валентина, а сам Валентин будет меня оплакивать. Когда мы сцепились, то превращаясь в волков, то в людей, его удивила моя свирепость. Наступил день, и сила волка начала таять, но моя ярость не уменьшалась. А, когда солнце начало садиться я воткнул клинок ему в шею и его кровь начала меня заливать. Я думал, сто остальные оборотни захотят мне отомстить за вожака, но вместо это стали садиться на одно колено и открыли шеи в знак подчинения. У волков закон: тот кто убил вожака встаёт на его место. Я пришёл за отмщением, а вместо этого у меня началась новая жизнь. Я стал другим и почти забыл, что значит быть Сумеречным Охотником. Но Джослин я не забыл. Мысли о ней не покидали мою голову. Я постоянно думал, что рядом с Валентином она подвергается опасности. Однако, если бы я приблизился к усадьбе, то погиб бы от руки очередного члена Круга. И Джослин в конечном итоге пришла сама. Я отсыпался после охоты, как меня разбудил мой заместитель и сказал, что пришла молодая Сумеречная Охотница. Я понял кто это. Но мой заместитель был не в восторге, но мне было всё равно. Моя стая знала, что раньше я был Сумеречным Охотником, но они об этом не говорили и не вспоминали. Бледная и измученная Джослин стояла на границе стоянки и ждала Люка. Она рассказала, что родила Джонатана Кристофера. Она была расстроенной из-за того, что я не сообщил ей что жив. Валентин сообщил Кругу, что я совершил самоубийство, но Джослин не поверила в это, так как была уверена, что предпочту жизнь. Обвинения Джослин были неуместны, но я не стал с ними спорить. Я спросил у неё, как она меня нашла. Оказывается по Аликанте поползли слухи об оборотне, который раньше был Сумеречным Охотником. Валентин узнал об этом и она решила найти меня и сообщить об этом. И благодаря её информации я успел спрятаться, как умеют оборотни и в конечном итоге Валентин ушёл ни с чем. С тех мы с Джослин стали чаще видеться. В то время должны были состояться мирные переговоры, и среди нежити об этом только и говорили. Но Валентина эти переговоры не устраивали. Он неоднократно выступал перед Конклавом, правда это было безрезультатно. И, тогда члены Круга решили пойти другим путём и обратиться к врагам Сумеречных Охотников, а именно к демонам. Валентин жаждал добыть оружие, которое невозможно засечь, для того, чтобы пронести его в Большой зал ангела, при подписании Договора. И с помощью одного из демонов Валентин украл Чашу, а, там оставил подделку. Конклав заметил пропажу Чаши спустя несколько месяцев. Джослин пыталась узнать для чего ему Чаша, но, так и не смогла ничего узнать, но она никак не могла подумать, что Валентин нападёт на беззащитных представителей нежити в Большом зале ангела и сорвёт подписание Договора. Несмотря на трудное время, я был счастлив. Мы с Джослин рассылали тайные сообщения о намерениях Валентина фейри, магам и врагам оборотней - вампирам и сообщая, чтобы готовились к войне. Я и Джослин работали одной командой - оборотень и нефилим. Приближался день подписания Договора. Я помню, как Валентин и Джослин вышли из дома. Джослин поцеловала в голову светловолосого мальчика. Помню, как солнце осветило её волосы. Джослин улыбнулась тогда. Они сели в карету. Мы обратились в волков и побежали за ними. В Большом зале ангела яблоку не куда упасть было: Конклав собрался в полном составе и очень много представителей нежити. Когда пришло время подписывать Договор, то Валентин встал и вместе с членами Круга достали оружие, которое они тайно пронесли. Что там творилось!... Джослин распахнула двойные двери настежь и мы ворвались туда, а за нами фейри с оружием из стекла и терновника. За ними Дети тьмы с оскаленными клыками. Дальше вошли маги с огненными мечами. Реки крови полились в Большом зале ангела. Мы старались сражаться только с членами Круга, а на Сумеречных Охотников, которых можно сказать не причастны к Кругу, но остальные всё равно и их убивали. Хоть Джослин и пометила их, чтобы их не убивали, но много пало и по нашей вине. Членов Круга оказалось на много больше, чем мы ожидали. Они яростно уничтожали нежить. Я пробивался к Валентину, только для того, чтобы убить его. Я считал, что это моя миссия. Валентин убивал как раз фейри, а после он повернулся ко мне, но на его лице была безумная улыбка. - Оборотень с мечом, смотрится смешно, как собака с ножом и вилкой! - произнёс Валентин. - И мечом, и клинком ты владеешь! Помимо этого, имя моё тебе также известно. Так что зови по имени, - ответил я. - Мне неизвестны имена полулюдей. Мой друг был человеком чести. Он бы скорее убил себя, чем допустил осквернение своей крови. А теперь вижу перед собой безымянное чудовище. Надо было убить тебя сразу, - произнёс Валентин. Я отбил удар, и мы стали сражаться. Вокруг кипела битва: один за другим замертво падали члены Круга. Краем глаза я увидел, что Лайтвуды бросили оружие и скрылись; Ходж исчез в самом начале. — Валентин, не надо! Это Люк! Он же тебе как брат! - выкрикивала на ходу вдалеке Джослин, несясь к ним бледной от страха, как сама смерть. Валентин рывком привлек Джослин к себе и упер острие кинжала в ее горло. Я бросил оружие, не желая рисковать ее жизнью. Валентин прочел все по моим глазам. — Она тебе всегда нравилась! — зашипел Валентин с яростью. — А теперь вы вдвоем организовали заговор против Круга… Ну, ничего! Вы будете жалеть об этом до конца своих дней! Валентин сорвал медальон с шеи Джослин и швырнул им в меня. Серебряная цепочка обожгла кожу. Я с криком упал навзничь, а Валентин скрылся в толпе, волоча Джослин за собой. Весь опаленный, с кровоточащей раной, я попытался догнать их. Куда там! Валентин быстро лавировал между дерущимися и убитыми. Я кое-как выбрался на улицу. В небе висела луна, большой зал ангела горел ярким пламенем, от которого стало светло как днем. Видно было очень далеко: по гравию в сторону дороги, идущей вдоль набережной реки, бежали люди. В конце концов там я и нашел Джослин. Валентин исчез, бросив ее одну. Джослин страшно боялась за сына, но не знала, как попасть домой. Я помог ей найти лошадь, и она поскакала в усадьбу. Я помчался следом в обличье волка. Волк бегает быстро, но отдохнувшая лошадь еще быстрее. Я сильно отстал, и Джослин добралась до дома первой. Уже на подступах к усадьбе я понял, что случилась беда: повеяло гарью, к которой примешивался густой сладковатый запах черной магии. Я принял человеческий облик и побежал по длинной подъездной аллее, белевшей в лунном свете, как серебряная река. Вместо усадьбы я увидел… белый пепел, который слой за слоем ночной ветер медленно развеивал в траве. Лишь местами, словно обугленные кости, торчал кусок окна или уцелевший дымоход. Сердце дома — кирпичные стены, бесценная библиотека и старинные гобелены, хранимые поколениями Сумеречных охотников, — все это превратилось в прах. Наверное, Валентин спалил усадьбу дьявольским огнем. Только этот огонь полыхает так сильно, выжигая все почти дотла. Я полез внутрь дымящихся руин. У обугленного порога на коленях стояла Джослин. Возле нее лежали кости, почерневшие от огня, — несомненно, человеческие. На них виднелись обрывки одежды и кусочки ювелирных украшений, не тронутых пламенем. Золотые цепочки обвивали скелет матери Джослин. Оплавившееся лезвие кинжала растеклось по костям отцовской руки. Среди третьей груды костей сверкнул серебряный амулет Валентина с раскалившимся добела клеймом Круга… а рядом лежал маленький скелет ребенка. Мне пришли на ум слова, брошенные Валентином: «Вы будете жалеть об этом до конца своих дней!» Я опустился на колени рядом с Джослин, понимая, что он оказался прав. Я сожалею о том, что произошло, и буду жалеть до конца жизни. Той ночью мы выбирались из города мимо пожаров и орущих людей. За неделю Джослин не вымолвила ни слова. Я забрал ее из Идриса, и мы улетели в Париж благодаря помощи матери Милены. Денег у нас не было, но Джослин не стала обращаться в местный Институт за помощью. Она заявила, что с Сумеречными охотниками и Сумеречным миром покончено навсегда. Сидя в крошечном номере дешевого отеля, я уговаривал Джослин подумать еще. Бесполезно: она ничего не слышала. Наконец Джослин призналась: оказывается, вот уже несколько недель она носит второго ребенка. Джослин собиралась начать для себя, крестницы и ребенка новую жизнь, в которой и намека не будет на Конклав или Завет. Она показала мне амулет, взятый с пепелища. Продав его на блошином рынке в Клиньянкуре, Джослин забрала билеты на самолет, которые были куплины матерью Милены. Я так и не сумел выяснить, куда они направлялись. «Чем дальше от Идриса — тем лучше». Больше Джослин ничего не сказала. Она порвет все связи с прошлым, а значит, и со мной тоже. Я понимал это и пытался отговорить Джослин от опрометчивого шага. Если бы не беременность и крестница, она бы без колебаний совершила самоубийство. Все-таки лучше уйти в мир примитивных, чем лишить себя жизни, и я нехотя согласился с ее планом. — Валентин не погиб. - произнесла зловещие слова на прощание Джослин, в аэропорту, от которых холод пробрал меня до костей. После отъезда Джослин я вернулся в свою стаю, но легче на душе не стало. Хотелось выть от тоски, каждую ночь я просыпался с мыслями о Джослин. Я уже не был настоящим вожаком, как раньше; я был справедлив и честен, но слишком отстранен. Среди оборотней я не нашел никого, близкого по духу, — ни друга, ни подруги. Я охотился, однако охота не приносила никакого удовольствия. Наверное, во мне оказалось слишком много от человека, от Сумеречного охотника: я не чувствовал, что мое место рядом с ними. И вот, когда настала вновь назначенная дата подписания Договора, я отправился в город. В очищенном от крови Большом зале ангела друг напротив друга сидели представители Сумеречных охотников и четырех родов нежити, чтобы подписать Договор перемирия. Я с удивлением заметил Лайтвудов, которые изумились не меньше, увидев, что я до сих пор жив. По их словам, среди бывших членов Круга в бойне уцелели только они сами, Ходж Старквезер и Майкл Вэйланд. Майкл так и не смог оправиться после гибели жены и вместе с маленьким сыном уехал в загородный дом. Остальных Конклав отправил в ссылку: им предстояло работать в местном Институте. Лайтвуды, пользуясь своими связями, отделались гораздо менее суровым приговором, чем Ходж. А на него обрушилось проклятие Конклава: если Ходж хоть ногой ступит за пределы священной земли Института, он тут же погибнет. В итоге Ходж посвятил себя науке. Лайтвуды сказали, что из него выйдет отличный наставник для их детей. Договор был подписан. Я вышел из зала и отправился к реке, туда, где в ночь Восстания я нашел Джослин. Глядя на темную воду, я понял, что смогу обрести душевный покой только рядом с Джослин, где бы она ни была. Тогда во мне созрело решение отправиться на ее поиски с крестницей. Я назначил вожаком другого оборотня и покинул стаю. Я передвигался, как одинокий волк: по ночам, вдали от шумных дорог. Я прибыл в Париж, но Джослин с крестницей там не обнаружил и отправился в Лондон, а оттуда морем до Бостона. Какое-то время мотался по разным городам, мерз в Белых горах на границе с Канадой… Я очень много ездил по свету, но все чаще ловил себя на мысли о Нью-Йорке и сосланных туда Сумеречных охотниках. Наконец я приехал в Нью-Йорк с единственной брезентовой сумкой в качестве багажа и без малейшего представления, где искать Джослин. Самым простым выходом для меня стало бы примкнуть к местной стае оборотней, но я удержался. Как и в других городах, в Нью-Йорке я разослал послания через нежить в надежде найти хоть какую-нибудь ниточку, ведущую к Джослин. Однако все мои попытки ни к чему не привели: она бесследно растворилась с ребенком в мире примитивных. Я отчаялся. Нас свел случай. Как-то раз я бродил по улицам Сохо. На Брум-стрит мое внимание неожиданно привлекла одна работа, вывешенная в окне галереи. Это был эскиз пейзажа, в котором я тут же узнал вид из окна усадьбы Джослин: зеленые лужайки и деревья, за которыми пряталась дорога. Ее стиль, ее манера письма!.. Я стал колотить в дверь галереи, но она оказалась заперта. Тогда я вернулся к рисунку и посмотрел на подпись. Там стояло ее новое имя: Джослин Фрэй. В тот же вечер я ее разыскал. Она с крестницей жила на пятом этаже здания без лифта в квартале художников в Ист-Виллидж. Когда я постучал в нужную дверь, мне открыла маленькая девочка с темно-коричневыми косичками и любознательными глазами. За ней стояла Джослин… Я смотрел на ее перепачканные краской руки и лицо, такое знакомое с детства… А остальное вы уже знаете.