Cloud Nine

Наша жизнь – росинка. Пусть лишь капелька росы Наша жизнь – и все же… Все вокруг радостны, гомон отовсюду. Дети цеплялись за взрослых, что-то им возбуждённо рассказывали. Смех такой весёлый, что у него почти кружилась голова от громких звуков. Пусть он наблюдал из тени, из-за старых деревьев, шум почти врезался в уши, скреб по ушным перепонкам, словно стремился порвать изнутри. Когда людей стало немного меньше возле интересующего его места, он приблизился к импровизированному торговому прилавку, осмотрел маленький книжный шкаф с облупившейся коричневой краской и потрескавшимся от времени деревом, чьи полки опустели не меньше чем наполовину. Пальцы прошлись по потрёпанным томикам, которым уже не один десяток лет. Он выбрал сборник старых мифов, адаптированных для учащихся старшей школы, видавший виды словарь возраста больше века и сборник стихотворений поэта Иссы. Горстка мелочи перекочевала продавцу, и он скрылся из виду также неожиданно как и появился, прижимая к груди ветхие томики. Только устроившись в одном из заброшенных домов в старом районе города, он выбрал наугад страницу и пробежался взглядом по строчкам. Теперь, наконец, полегчало, когда больше не приходилось слушать гомон толпы. И, да, наконец-то он нашел именно этот сборник. Он провел пальцами по странице, и уголки губ тронула нежно-горькая улыбка. Навевало воспоминания. Немногие теплые воспоминания из детства, которые он берег, а не хотел забыть, просто оставить в прошлом и стереть вместе с теми частями себя, о которых не любил думать. В очередной раз бродя по улицам после того как мать выставила его вон, чтобы не мешал ей с клиентом, он со стащенной из ее кошелька мелочью пошел на открытый неподалёку уличный рынок. Так приходилось учиться: в местной начальной школе он ненадолго задержался, всем наплевать. Даже если кто-то не приходил, в этом не видели ничего особенного. Тогда он познакомился с Энацу-сан, которая продавала старые детские сказки на хирагане. Она протянула ему книжку с лёгкой улыбкой, но взял он с опаской, привыкнув ожидать от взрослых только какой-нибудь подлости, если не пренебрежения. — Вижу тебя не в первый раз. Нравится читать? Он вздрогнул, плотнее прижал к себе томик. И кивнул. Он не в первый раз появлялся в парке в этом году, чтобы посмотреть книги. Хотелось учиться изо всех сил, карабкаться вверх, лезть ещё выше и дальше. Только он понятия не имел каким образом и лишён ориентиров. Все его желания и мечты, пока он был ими полон, было устремлены вдаль, вперёд. — Я закрываюсь в пять. Хочешь, покажу тебе книгу со стихами, малыш? Он помнил свое удивление так явственно, словно встреча произошла вчера. Никто до этого не обращал внимания на него. Даже с детства занимающаяся им бессловесно соседка матери никогда не делала больше необходимого. Уже к семи годам он задался вопросом: зачем ей это. Оказалось все просто: мать давала ей дури чуть больше чем та стоила взамен на помощь. — Хорошо, — он согласился. Не то, чтобы ему было чего бояться и что терять. Наверное, просто не волновало. Он вообще не знал, что такое сомнение. Что бы ты в этом мире не делал, все бесполезно. Даже если ты силён, тебя забьют толпой. Парень захлопнул книгу, услышав голоса. Похоже придется искать другое место для ночлега. Очередная банда, с которой он не слишком хотел связываться. Каждый стремится унизить бесквиркового парня, едва замечает отсутствие реакции. Не то, чтобы он не умел драться просто так: далеко не каждая причуда представляла из себя что-либо адекватное и далеко не каждый умел ею пользоваться. Просто он не слишком любил связываться с людьми, если возможно избежать прямого столкновения. Он выскользнул из здания и проулками добрался до главной улицы. Внимание привлекли очередные крики, и он протиснулся между людьми вперёд. — Лови его! Лови злодея! Он убегает! Восторженный рев толпы буквально звенел в воздухе. Оскорбления, угрозы и насмешки сыпались со всех сторон. Зверочеловек, с волчьей мордой и заплетёнными в толстые косички волосами, бежал вниз по улице. За ним на огненном ускорении спешил герой в белом костюме, асфальт едва ли не плавил исходящий от его ботинок огонь, с кончиков пальцев срывались огненные сгустки. Впрочем, спешил он нарочито с ленцой, явно чтобы потешить толпу, играя словно в кошки-мышки с добычей. Парень нахмурился. Длинная неровно обрезанная челка скрыла светло-сиреневые глаза. Он смирился с миром, в котором шаблоны на людей лепят как штрих-коды на товары в магазине. Возможно он даже смог бы понять почему герои защищают людей. Пусть не всех. Не к каждому придет помощь. Этот мир просто отвратителен. До крайности. Он спрятал книги под плащ. На небе собирались тучи, стягивались со всей улицы, грянул гром и все закрыло пеленой дождя, достаточно медленно, чтобы это показалось естественным. Герой шлепнулся прямо в лужу, когда его огонь смыло сплошным потоком. Люди разочарованно застонали, потому что их лишили чудесного зрелища. Зверочеловек кинул на него до странности проницательный взгляд за мгновение до того как их разделила на пелена дождя, и скрылся в ближайшем переулке, перевернув мусорные баки. Парень развернулся и ушёл, выдерживая положенную паузу. Через несколько минут снова засияло солнце, и сзади послышалась откровенная ругань. Наверняка догадались, что кто-то использовал способность, но с таким количеством людей найти его будет затруднительно. Он кружил по давно знакомым проулкам и улицам пока не добрался до другого заброшенного дома на районе. Здесь наверняка герои не появятся. Нечего им здесь делать. Он устроился на первом этаже рядом с окном, чтобы всегда оставался путь к отступлению, стянул плащ, рубашку и выжал их. После использования способности тяжелее всего переживать последствия. Сколько раз он заболевал из-за плохо просохших вещей. Но если дождь будет обходить только тебя, все слишком очевидно. Можно даже не смотреть, ничего не осталось здесь. Книги устроились сушиться на подоконнике, пока он отжимался. Все лучше, чем продрогнуть. На улице сияет солнце, возможно сегодня обойдётся. Сквозь разбитые окна пробивался солнечный свет. Тепло, хорошо. Возможно сегодня обойдётся. Он прочитает книги и уйдет из этого города. Возможно в деревне найдется небольшая работа, этого хватит, чтобы потом протянуть ещё немного. Солнечный луч танцевал по осколкам стекла. Тепло… В доме Энацу-сан всегда горел камин, когда он приходил в гости. Она наливала чашку какао с молоком или горячий чай, ставила тарелочку со сладостями и садилась читать книги. Иногда это были стихотворения, иногда японская или зарубежная классика, иногда сказки. Он не смог бы прочитать большую часть этих книг даже если бы захотел: его знания были бессистемны, разрозненны, и он просто упрямо учился. Скорее ради того, чтобы узнать мир вокруг. Кто знает, если бы судьба не свела его с Энацу-сан, он бы и сдался уже повзрослев. Когда умерла мать, то ли от передоза, то ли от инфекции, подхваченной после очередного полового акта с какой-то уличной крысой, соседка равнодушно выставила его вон. Зато один из материных партнёров высоко оценил его способность. Не зря же мать говорила «будь полезен моим друзьям, должна же быть от тебя польза, раз уж я не бросила тебя подыхать в мусорном баке». Польза от помощи была. Устроить туман или вызвать ливень, чтобы скрыть от погони. Он легко справлялся. Визиты к Энацу-сан, которая к тому времени стала слишком стара, чтобы продавать книги, расцвечивали мир, позволяли видеть в нем что-то теплое. Он ужинал гюдоном, не так часто выдавалось получить настолько восхитительный пир. Кто бы пустил бедно одетого ребенка одного в забегаловку. Слишком много вопросов бы возникло. По телевизору показывали об очередной проведенной операции по освобождению заложников. Энацу-сан поджала губы и поправила очки, неодобрительно глядя поверх на экран. Все было обставлено с таким пафосом и помпой, словно это театральное представление. То и дело ахи и вздохи зрителей, красующийся герой, чьи соратники где-то с другой стороны здания отвлекают внимание злодея внутри. — Они бы меньше красовались и больше делали, — проворчала она, удерживая в трясущейся руке маленькую чашку с чаем. — Из-за них сейчас жертвы могут быть, а потом виноваты злодеи. Люди-люди, — она неодобрительно покачала головой. Мальчик только отпил свой чай, ощутив горечь. — Они всегда себя так ведут. — Может не все и не всегда, но очень многие, — она вздохнула. Морщинистое лицо казалось очень старым. – Мне очень много лет, Амато-кун. Я застала ещё Великую Бойню, ещё совсем ребёнком, но я помню страх и ненависть, направленные на людей со способностями. Ничего не изменилось. Ненависть просто направлена более конкретно, на «плохих» и на тех, кто не встраивается. Теперь люди хотят стать героями, но все ещё не желают становиться людьми. Он запомнил эти ее слова. Навсегда. Возможно ещё и потому что через пару месяцев ее не стало. Сердечный приступ. В отличие от смерти матери, на которую ему всегда было плевать, потерю Энацу-сан он пережил тяжело. Даже не из-за тепла, а потому что она оказалась единственной, кто протянул ему руку и показала, что существует мир за пределами грязных улиц. Она не могла его спасти, древняя старуха без семьи и друзей, но смогла объяснить ему некоторые вещи, которые никто не пытался рассказать. И привила любовь к литературе. Он прищурился, с хитринкой глядя на улицу. Зачитался. Совсем стемнело, и лишь когда он уже не мог разбирать буквы, пришлось отложить книгу. Пора ложиться. Можно продолжить на рассвете. Луну сегодня заволокло тучами, и было совсем темно. Почему-то сон не шел. Парень перевернулся на спину и смотрел в плохо различимый в темноте потолок. Зачем он помог тому зверочеловеку? Не то, чтобы он страдал избытком человеколюбия. Все это не имело смысла. Он видел стольких, кому никто не хотел помогать, что ничего не изменилось бы от его вмешательства. Просто захотелось, наверное. Что отличает нас от животных? Умение думать? Умение сострадать? Или людям на самом деле лучше, когда ими правит сила? Чего хорошего в том, что все, кто могли бы что-нибудь изменить, гонимы всеми и ненавидимы? Смог бы что-нибудь сделать он сам? Об этом даже смешно думать, но всё-таки. Его путеводная звезда, где-то там, в вышине все ещё сияет. Хотелось бы все ещё так считать. В зарослях сорной травы Смотрите, какие прекрасные Бабочки родились! Одно из любимых хокку всплыло в голове неожиданно. Сделай шаг и сделай другой. Пожалуй, не знай он того отношения, ему наверняка было бы гораздо легче. Когда не видел в своей жизни ничего, когда со дна из-за крупных прутьев решетки не разглядеть звёзд, проще не думать, не действовать. Почему он все ещё хочет попытаться? Парень сел и потёр виски. Сон не шел. Только глупые мысли. Он аккуратно убрал книги в видавший виды рюкзак, закинул его на плечо и вышел на улицу, проверив деньги в кармане. Пара бумажек есть за минусом денег на дорогу. Дальше как всегда придется пешком, но спешить ему некуда. Какая ещё роль кроме как созерцателя может его ждать? Неожиданно потянуло к людям, чтобы отвлечься от мыслей, которые не приносили ничего кроме ещё большего разочарования в себе и окружающих. Поэтому ноги сами принесли ему к одному из самых старых и дешёвых ночных клубов. Гремела безвкусная музыка, в переулке обжималась какая-то парочка. Он спустился по шаткой грохочущей лестнице в душный задымленный зал, протолкнулся между людьми к барной стойке. Дешевое пойло – он даже не разобрал, что это конкретно – обожгло горло и провалилось в желудок. Пожалуй, стоило купить немного поесть. К его боку привалилась девушка, выдохнув на него облачко сигаретного дыма. Алые волосы рассыпались по плечам, глубокий вырез притягивал взгляд. Достаточно короткая юбка открывала стройные ноги. Личико выглядело достаточно милым, хотя читалось в нем что-то хищное. — Хэээй, может угостишь девушку? Парень сделал бармену знак, и тот поставил ещё один стакан перед ней на стойку. Она сделала сразу несколько глотков и положила голову ему на плечо. — Это считать как согласие развлечь леди? — Если леди хочет так думать, — от самих себя было почти смешно. Игра, в которой оба участника знают исход и просто пытаются держать лицо, потому что «так требуется». Но внешне его лицо почти не меняется, когда она жмется крепче, пока он обнимает ее за плечи. Можно и развлечься. В таком месте кроме кабинки туалета или переулка ничего ожидать не приходилось. Девушка к слабому его удивлению, повела его к себе. Он не возражал. Провести ночь в постели достаточная удача. Время пролетело незаметно, в лёгком алкогольном дурмане, который немного разогнало наслаждение. Потом он провалился в сон, неглубокий, слабый и очнулся от слабых всхлипов. Девушка рыдала, вцепившись в простыню и уткнувшись в неё лицом. — Ненавижу…ненавижу их всех. Всех, — вырвалось изредка наружу между судорожными всхлипами. Ее плечи дрожали. Неожиданно парень понял, что здесь достаточно холодно. Уже светало, и теперь он мог разглядеть комнату: повсюду банки из-под пива, разбитое зеркало, подушки по всему полу. Шторы порваны и все в дырах. Девушка сползла с кровати, ее почти разбирал истерический смех. Она путалась в волосах пальцами, пыталась закрыть ими лицо, а потом раздраженно откидывала назад. Смешки перемежались с всхлипами и невнятными мольбами все это остановить. Она выглядела жалкой, потерянной и абсолютно сломанной. Вероятно, что-то ее довело, раз она так сорвалась в присутствии чужого человека, которого сама к себе и привела. — Ненавижу…ненавижу, — ногти удлинились, и она едва не расцарапала себе же лицо. Парень перехватил ее руку и мягко обнял за плечи. Она дернулась и шокированно на него посмотрела. Мягкая улыбка, такая же лёгкая почти воздушная грусть. Раз уж он сегодня устроил себе день добрых дел, ничего страшного в том, чтобы помочь ей, нет. Странные желания разрывали душу, когда она вцепилась в него и разрыдалась навзрыд, пытаясь рассказать всё, что ее тревожит, всё о том аду, в котором она живёт. Он слушал: это всё, что он может сделать. Всё, что могут они все делать. Даже владея силой они никто. Их голоса тонут во всепоглощающем хохоте, их образы растворяются в сиянии героев. Печальный мир! Даже когда расцветают вишни… Даже тогда… Бессилие. И безразличие. Внешняя красота ничего не способна изменить. Молчаливое понимание и принятие. Он встал, притянул к себе свой рюкзак. — Собирай вещи. Пойдём. Она даже перестала реветь и уставилась на него в немом изумлении. Парень поднял свою кофту, натянул на себя и, не глядя, продолжил. — Ты только что сказала мне, что больше не можешь терпеть. Тогда пошли. Если тебе все равно, что будет дальше, — он не закончил, молча наблюдал, как она вскочила с кровати, достала из шкафа несколько платьев, какие-то вещи ещё, замешкалась, после вытащила белье. Он убрал все в сумку молча. Этим его было не удивить: в детстве у матери видел много разного. Девушка расчесала волосы, сбегала на кухню, принесла пачку денег и тихо сказала. — Я готова. — Решила обокрасть родню? Девушка скривилась. — Эти мне не родня. Позаимствую. Я их заработала, а не они, так что обойдутся. Парень кивнул. На первое время хватит, а там глядишь что-нибудь и придумают. Возможно. Он не хотел задумываться о подобных вещах сейчас. К тому времени как они отошли на порядочное расстояние от многоэтажки, где располагалась ее квартира, уже рассвело. — Что ж, думаю, можно и завтракать. Купим в комбини еду, — подвёл он итог нынешним событиям. Все ещё хотелось спать, но до ночи можно дотянуть. – Зовут тебя как вообще? — Кирука. А ты? — Рад знакомству, — он замешкался, размышляя о какой-то невнятной и не слишком нужной ерунде вместо важных вещей. — Зови меня Найн. — Найн? – она чуть изумлённо приподняла красные брови, но не то чтобы выглядела действительно удивлённой. Парень безмятежно пожал плечами: всего лишь одна из старых статей, которые он читал в газете о связи мифологии и числа девять. А может он себя обманывает и все дело в почти забытой шутке из детства. – Ладно… зачем ты позвал меня с собой, Найн? — Без понятия, — перед ними открылись раздвижные двери комбини. – Просто принял решение. Один человек когда-то сказал мне: только дурак действует не думая, но тот, кто не действует вовсе: дурак ещё больший. Возможно в этом все дело. — Ты тот парень, — прозвучал гулкий бас, и Найн поднял голову. Они практически столкнулись с тем зверочеловеком, который накануне днём убегал от героя. Высокий, за два метра, волчье лицо, крокодилий хвост, напоминающие драконьи ноги и руки, даже скорее лапы, покрытые твердой крепкой чешуёй. Приметная внешность, ничего не скажешь. — Да, приходилось с вами встречаться. Они застыли втроём на месте, потому что находились в магазине не одни и беседовать под прицелом камер не слишком и хотелось, поэтому парень вручил Кируке свой рюкзак, где и лежали деньги. — Возьми нам всем что-нибудь поесть. Подождем снаружи. Зверочеловек вышел следом за Найном, прищурился, разглядывая его, словно оценивая. Они отошли на достаточное расстояние от парковки перед магазинчиком, чтобы никто не мог подслушать их беседу. — Ты меня выручил, ждала меня впереди только засада и тюрьма, они облаву устроили. Хотел поблагодарить тебя, — он говорил достаточно вежливо, почти на высоком стиле. Пожалуй, внешность действительно бывает обманчива. — Не за что. Просто так получилось, — парень снова неловко пожал плечами. Удивительная ситуация. Он не считал себя героем, не рвался, его тошнило от большинства действий защитников справедливости, которые далеко не всегда разбираются в ситуации. Потому чувствовать себя в роли героя нравилось ему не слишком. Особенно по той причине, что он сам не мог понять, почему на этот раз не прошел мимо. Герой же не может отвернуться и проигнорировать в любой ситуации. В идеале. — Так или иначе, долги необходимо отдавать, — уверенно сказал зверочеловек. – Я оказался рядом и услышал ваш разговор, пусть обычно это и невежливо. Меня можно называть Химерой, — он протянул лапу, и парень без колебаний пожал ее, ощущая чуть шершавую твёрдость чешуек. — Тоже рад знакомству. — Ну и компашка у нас подобралась что надо, — усмехнулась Кирука, останавливаясь рядом с ними. В руках она держала два больших плотных пакета с логотипом в виде большой семёрки. – Я попросила разогреть нам три бенто. Вон там сквер, можем посидеть в беседке, а не торчать у всех на виду. Найн посмотрел на неё, перевал взгляд на Химеру и кивнул, развернулся и направился в сторону зеленеющих неподалеку крон деревьев. Вообще не слишком любил тратить слова попусту. Не умел, да и не с кем было. Он вообще предпочитал скорее слушать, чем говорить сам. Они устроились за столом и некоторое время молчали, разбираясь с завтраком. — Действительно нельзя сказать, что ты похож на героя, — пробасил Химера, вытирая с шерсти остатки соуса салфеткой. – Чем по жизни ты занимаешься, Найн? Парень положил пластиковую вилку поверх пустой уже упаковки и чуть отстранился, выпрямляясь. «…но тот кто не действует вовсе, дурак ещё больший». Чужие слова подтолкнули к действиям? Или мир сформировал его? Пустой, бесполезный мир, где жалкие люди правят теми, кто сильнее, где жалкие люди загоняют их в рамки безжалостно и безразлично, откидывают на обочину и равнодушно уничтожают, пользуясь созданными и идеально выверенными для этой цели инструментами в человеческом обличии, единицам сильных, которым дозволено использовать свою мощь? — Ничем определенным. Ходил по стране, подрабатывал по мелочи или крал, — он посмотрел на деревянный потолок беседки, скрывающий от него затянутое хмурыми тучами небо. Выживал? Существовал? Сложно подобрать подходящее определение. – Но знаете, у меня есть мечта. — Мечта? – Кирука покопалась в пакете, вытащила оттуда банку персикового алкогольного напитка и потянула за ушко до щелчка. На ее хищном лице светился лёгкий интерес. – Какая же? — Я хочу создать новый мир, мир, где нам не придется прятаться по углам и бояться, потому что мы не встраиваемся. Мир, где сильный имеет право взять то, что захочет, — парень тоже нашел такую же банку в пакете, посмотрел на изображение персика на жестяной поверхности. Звучало красиво, даже слишком. — Ооо, и можно безнаказанно проучить тех, кто считал, что имеет право играть тобой? – Кирука широко улыбнулась, сделав ещё один глоток. Теперь она вся словно засияла. Казалось, не эта девушка сегодня утром захлебывалась рыданиями, а совсем другой человек. Возможно по этой причине он… — Твоя мечта интересная, но есть ли у тебя то, чем ее воплотить? — Химера чуть не порвал когтями пакет. В его руке банка казалась совсем крошечной. Возможно разочарование на его лице(если мимика читалась так же как у людей) парню не почудилось. Впрочем, вопрос резонный. — Если моей способности недостаточно, я хочу найти ещё силы. Невзирая на цену, — когда слова оказались высказаны, с сердца словно упал камень, который тяготил его столько лет. Выживать, прятаться, притворяться бесквирковым, потому что его приметная мощная демаскирующая причуда легко привела бы к нему героев, пользуйся он ею направо и налево. Он так адски устал от такой жизни. Теперь стало легко и свободно. Когда решение уже принято. — Если дело касается силы, можно найти вариант, — Химера одним глотком опрокинул в себя содержимое банки и вытер рукавом куртки пасть. Найн кивнул и приготовился слушать, и тогда тот продолжил. – На улицах странное порой творится, и ходят непроверенные, но достаточно давние слухи о полуофициальной программе по усилению причуд. Власти официально ничего не признают, но… — Пф! Ещё бы они признали, — проворчала Кирука почти возмущённо и потрясла головой в порыве возмущения так, что ее волосы чуть не ударили сидящего рядом с ней Химеру. Тот как раз достал из портсигара сигару, вытянул из кармана кожанки зажигалку и закурил. Девушка поморщилась и чуть отсела, а он тем временем продолжил. — Если мы найдем их посредника, и тот согласится включить твоё имя в список кандидатов, то возможно будет шанс попасть в число подопытных. — Понятно, — Найн задумчиво потёр виски, обдумывая полученную информацию. Какие-то слухи доходили и до него, даже очень давно, когда он ещё состоял в банде. Только тогда воспользоваться ими не приходило ему в голову, да и кто поверил бы мальчишке-подростку? – Но велик шанс стать расходным материалом, на котором протестируют, а потом воплотят на том, кого сочтут более подходящим. Но риск того стоит. Есть возможность на кого-нибудь выйти? — Я подумаю, что можно сделать. Несколько недель назад я встречался с человеком, который имел какие-то наводки на собирателя, ищущего добровольцев. С другой стороны, вряд ли они спрашивали бы разрешение, если бы желали просто пустить в расход. — Да такого дерьма половина трущоб. Предложи бутылку или мелочь, они сами пойдут, — фыркнула Кирука, снова влезая в разговор. Она откровенно наслаждалась происходящим и ничуть этого не скрывала. — Две трети, — Найн усмехнулся, не удержавшись. – И мы в их числе. От самой ситуации ему сделалось смешно: он сидит в сквере на детской площадке в беседке с двумя абсолютно незнакомыми ему людьми, которых он и сутки не знает, и всерьёз обсуждает возможность того, чтобы пустить себя на опыты ради призрачной надежды что-нибудь изменить. Но он действительно чувствовал лёгкость, почти воздушную, словно и сам поднимется в воздух от осознания того, что он идёт вперёд. Шаг, ещё один. — Жестоко, но справедливо. Тогда можно заключить, мы имеем план действий на ближайшее время, — Химера посмотрел на неоткрытую банку Найна, и парень одобряюще кивнул. На губах все ещё играла слабая улыбка. Лёгкость так никуда и не исчезла. Ни когда они медленно пошли куда глаза глядят, ни когда пришлось спешно убираться с широкой улицы, завидев полицейскую машину. То, что втроём они привлекают больше внимания, ничуть не смутила ни одного из них. Даже Химера, самый выделяющийся среди них, выглядел замешкавшимся. Ненадолго. Тихий смех Кируки, дым от сигары Химеры. Вспоминая прошлое, больше Найн не чувствовал боли. Остался только покой. В полуденный час Растворяюсь — один-одинешенек — В лазурном небе. Сперва ничто не предвещало беды, а потом все вокруг словно заволновалось. С востока шла буря. Парень сидел на мощеном крупными камнями берегу почти под крышей старой предназначенных для обслуживания помещений. На сей раз он был абсолютно не причём, но подобная погода всегда его успокаивала. Казалось, что бы не произошло, отсюда он уйдет невредимым, потому что это часть его самого, неотъемлемая, словно можно объять весь мир собой. Над городом стягивались черные грозовые тучи, ветер усиливался, вырывая зонтики и сбивая кепки с голов нерасторопных прохожих. Маленький рыболовецкий траулер, возвращающийся из плавания, перевернуло уже на подходе к порту. Волны словно взымались до небес. Брызги долетали до низа темных штанин, утяжеляя ткань. Он жмурился, подставляя лицо дождевым каплям. Ветер шелестел капюшоном, раздувал полы плаща, словно стремясь отобрать и его. Отобрать. Порой буря только и делает, что отбирает. Возможно в этом и есть ее потаённая суть. — Найн! Найн, вот ты где! – парень обернулся. Кирука задыхалась от бега. Она уже чертыхалась, пытаясь не поскользнуться на мокрых камнях. В облегающем от влаги плаще и так сильно прижимая к себе волосы она напоминала промокшую кошку. Забавная ассоциация. – Найн, они выбрали тебя для проекта по усилению тела. Завтра тебя ждут, адрес уже передали. Парень поднялся ловко и улыбнулся, радостно, искренне. Теперь его переполнял восторг, чистый и искренний, которого он не чувствовал уже очень давно. Он раскинул руки в стороны и выдохнул. Ветер усилился, теперь их обоих едва не сбивало с ног. Грохотали совсем близко. Сверкнула молния вдалеке. — Чудесно же. Просто восхитительно! – он глубоко вздохнул. Прохладный мокрый воздух пах на удивление приятно. Ощущение растекалось венам и отзывалось усиливающейся бурей над городом. – Спасибо, Слайс. Девушка подмигнула ему, чуть опасливо покосившись на улицу. — А ты не можешь чуть ее утихомирить? А то мы до дома не дойдем. Химера уже приволок три коробки алкоголя, чтобы отметить. Кажется, он рассчитывает нас споить и прикончить оставшееся, когда мы все вырубимся, — пожаловалась она. Найн только усмехнулся и махнул рукой. Через несколько секунд дождь немного утих, и они смогли перебежками добраться до укрытия, которое устроили неподалеку от порта на этот раз. — Хорошо, блять, шарахнуло, — проворчал высокий парень. Бинты оплетали его торс плотным слоем, свисали с плеч и запястий. — Едва успел хлама набрать, чтобы костер разжечь в этой холодине. Мороз как в жопе. Слайс зафыркала, кусая свои же волосы. — Знаешь, там наоборот должно быть жарко, — не удержалась девушка. Химера подтянул поближе к импровизированному костру коробку с алкоголем, открыл большой пакет с суши. Удалось украсть большую партию коробок, приготовленных к продаже в крупном супермаркете. — Чего? – поразился парень, распахнув красные глаза. – А мне-то откуда знать?! Химера чуть не уронил пакет, и они с девушкой дружно захохотали. Найн закрыл рот ладонью, все же посмеиваясь. Макинару Хойо, который предпочитал, чтобы его называли Мумией вместо своего «дурацкого имени», оказался с ними не так давно. Может пару недель как. Очередное случайное знакомство. Вместе с Кируку, мучающейся, какое имя себе придумать, Найн вечером возвращался с дела, которое подрядился выполнить в обмен на небольшую сумму денег: таскать краденые вещи от одного посредника к другому тоже кому-то нужно. После долгого трудного дня они свернули в очередной переулок и совсем неподалёку отчётливо до слуха донеслись ругань, грохот, отчётливые звуки ударов. Рядом, на оживленной улице, полной старых баров, притонов и магазинов с игровыми автоматами, разразилась битва. Целая компания налетела на одного парня. Народа вокруг не наблюдалось: все разбежались, но герои на место битвы не спешили, хотя половина витрин была разбита и куча предметов валялись здесь и там. Парень отбивался как проклятый. Часть обидчиков валялась на земле, ещё трое наступали. Кирука замерла на месте и сжала руки в кулаки. Найн сделал шаг вперёд. Ещё несколько секунд и его ботинок врезался в грудь одному из нападавших. Их жертва уже лежала на земле. Из носа шла кровь, вероятно перенапряжение от чрезмерного использования причуды. — Съеби, защитничек, — огрызнулся парень слабо, пытаясь приподняться, но только зашипел и сплюнул кровь на асфальт. Красные волосы девушки разделились на несколько лезвий и крест-накрест распороли одежду ещё двоих, оставив кровоточащие царапины. Нападавшие верно поняли намек и отскочили, не желая получить непредусмотренные природой отверстия. Вдали зазвучали сирены. Полиция на подходе, сейчас начнет выставлять оцепление. А там и герои должны подоспеть. Обидчики, все ещё способные стоять на ногах и находиться в сознании оценили ситуацию, и поспешно ретировались. Кирука подскочила к кашляющему кровью парню. — Вставай давай, валить надо пока герои не появились! – однако из-за большой разницы в весе и росте, большой помощи от неё не было. Только едва сама не упала рядом с ним. Парень рыкнул и снова выругался, закончив свою эпатажную речь, где цензурными были только предлоги, резким «да отвалите». — Пойдем. Разберётся сам, если не хочет принимать помощь, — Найн посмотрел на девушку. Снова странное желание не оставаться в стороне. Возможно, на сей раз не его собственное, а Кируки, но если человек не хочет сам, заставлять нет смысла. Если предпочитает оказаться в крепких объятиях героев и в тюрьме, исключительно его право. — Ты дебил или да?! – рассвирепела Кирука. – Да нужна тебе твоя дурацкая гордость в камере?! Поток ругани иссяк, и парень позволил себя поднять, опираясь главным образом на Найна, потому что хрупкой девушке не хватало ни веса, ни роста. Ускользнули они, можно сказать, чудом, и приобрели ещё одного соратника примерно таким же странным образом. Парень выслушал их, усмехнулся разбитыми губами и только спросил: — То есть можно бить морды кому угодно, и мне ничего за это не будет? Охеренно, и меня посчитайте. Пока Мумия пыхтел и выговаривал Слайс, что над ним решительно нельзя издеваться, Найн взял свою порцию суши, открыл банку пива. Все ещё холодное и вкусное. На складе пахло дымом от их костра, снаружи бушевала буря. Сегодня никакие герои их не побеспокоят. Дома сидят. В такую погоду попробуй, выйди на патруль. — Найн, не боишься? – спросил вдруг Химера. Рядом с ним выстроилось уже несколько банок. Конечно, с его габаритами достаточно сложно напиться, потому приходится брать количеством. Более крепкие напитки найти не всегда просто. — Не боятся только идиоты…с другой стороны, все это имеет смысл, только когда есть объект, на который направлен страх, — суши с осьминогом, прохладное желейное тельце, если касаться пальцами. — Кто-то, к примеру, боится их. Но почему? Только из-за ощущений? Потому что они «склизкие и мерзкие». Но разве это страх? Какую основу он под собой имеет? Химера понимающе кивнул. — На самом деле нечто может не представлять реальной опасности, но внушает страх. Можно взять любой пример, однако в данном случае присутствует реальная опасность, — предположил он. — Все это зависит от точки зрения, — медленно ответил парень, тщательно подбирая слова. — Точно также и здесь. Для меня эти эксперименты все равно «склизкий осьминог» на этом рисе для кого-то. Что в результате изменится? Я умру? Что с того? В этом нет для меня центрального компонента. Если риск тебе не кажется риском, нет и страха. — То есть тебе все равно? – иная, нечеловеческая мимика, но и она имеет свои четкие законы. Сейчас на волчьей морде отразилось отчётливое изумление. Найн только в ответ на это покачал головой медленно. — Нет. Я же иду на это с определенной целью, — мысли не хотели складываться в слова. Отнюдь не потому что последних не хватало. Всего лишь невозможность объяснить и выразить собственное намерение, которое исходит из глубины души и не имеет чёткого обоснования. Вмешивать свою грусть и обиду на «такой нехороший мир» или рассказать слезливую историю из детства? Помилуйте от пафоса. Определенно, все в жизни играло роль, привело его к этому моменту, но глупо рассуждать о том, что изменить невозможно. – Меня не пугает возможность потерять что-либо на выбранном пути. Я осознаю, что могу умереть завтра или через неделю, или в шаге до успеха. Найн прикрыл глаза, прислушиваясь к треску костра и тишине, буквально кожей чувствуя взгляд Химеры, в котором читались и интерес и лёгкое изумление. В конце концов, зверочеловек вздохнул и покачал головой. — Чудаковатый ты парень, Найн, чудаковатый. — Эй, ты поосторожнее смотри. А то если и ты будешь бояться осьминогов, меньше причин тебя уважать, — заявил вдруг мумия. Слайс закатила глаза и сунула ему под нос банку так неожиданно, что он с стукнулся о неё зубами и возмутился. Но девушка его не слушала, обратилась к Найну. — Возможно именно поэтому мы и согласились с твоей мечтой. Ты напоминаешь мне небо перед бурей, спокойное и безмятежное. Но хочется знать, что произойдет, когда все начнётся. Хотя бы ради этого, — ее пухлых губ коснулась лёгкая улыбка. Найн не знал как отреагировать на её слова, потому счёл за лучшее промолчать. Почему-то в груди поселилось какое-то теплое чувство от ее слов. Но всё сказано более чем явно. Можно и расслабиться. Пожалуй, впервые за все время, пока у него есть цель, он может сказать, что счастлив. Пусть это ощущение мимолётно и скоро пройдет, он запомнит его навсегда. И будет беречь. До конца. Следующий день наступил почти мгновенно. Казалось, только он закрыл глаза, наступило утро. — Постарайтесь не попасться. Не хотелось бы первым делом после обретения силы идти на штурм Тартара, — говорит он остальным надевая плащ, которым привычно укрывался ночью. — Вот ещё. Кто бы тебе доставил такое удовольствие? – фыркнул Мумия. — Делай то, что должно и не переживай. Я за ними присмотрю, — усмехнулся Химера и положил лапы на головы Мумии и Слайс. Девушка захихикала, а парень сразу отскочил, и зверочеловек легко поймал его бинт, намотал на запястье. Найн улыбнулся, наблюдая как они дурачатся, развернулся и пошел вниз по улице. На лице застыло спокойное безразличие. Огромное здание элитной клиники возвышалось среди близнецов-небоскребов. Даже охрана следила за порядком и проводила его на входе внимательным взглядом. Он не обратил внимания, назвал свое имя, получил номер кабинета и поднялся на лифте на нужный этаж. В лаборатории его встретил, похоже, глава экспериментальной группы, Найн поздоровался и вежливо поклонился. После череды необходимых официальных формальностей, доктор перешел к делу. Его глаза за специфическими очками сверкнули с лёгкой заинтересованностью. Или показалось, и все лишь было игрой света. — Я наслышан о том, что согласился ты сразу и без колебаний, когда тебе озвучили условия, в том числе не задавая никаких вопросов, — он сцепил пальцы на животе. — Не так часто вижу человека: с такой готовностью позволяющего уложить себя на лабораторный стол. Почему ты согласился? — Хочу стать сильнее. — Хочешь вылечиться? — Обязательно отвечать? – разумеется, чтобы добиться желаемого, приходится прибегать к разного рода уловкам. Так произошло и в этом случае, и не то, чтобы парень действительно желал объяснять этому человеку причины. Ни йоты доверия. — Должна же быть ещё какая-то причина. Если не ответишь, недостоин быть подопытным, Парень посмотрел на него бесстрастно. В его глазах не отражалось ничего. Медленно поднял правую руку и направил вверх указательный палец. — Я управляю небесами. — Это…божественная сила, — в голове зазвенело слабое уважение, впрочем, наверняка поддельное. — При этом я живу как ползучая тварь, не в силах оторваться от земли, иногда даже поднять голову. В этом мире твою жизнь определяет исключительно то, кем и где ты родился. Можно бежать от себя, можно пытаться что-то изменить, но результат зачастую определен. Даже если у тебя есть сила, окружающая среда давит, превращается в огромное мельничное колесо и перемалывает твою душу в прах. Я видел многих, на кого всем наплевать, преследуемых, ненавидимых, сломанных. Все это: одна большая ошибка. — Ошибка? – доктор слушал его однозначно заинтересованно, анализирует каждую фразу. Найн играл словами искусно, одновременно выражая собственное мнение и, в то же время, позволяя ему звучать «немного слишком», «немного выводя за пределы». В конце концов, кто всерьез воспримет человека, решившего во всеуслышание заявить о своих планах на изменение мира. — Именно. Возьмём к примеру льва и обезьяну, — в голове как воочию воскрес визит в зоопарк. Парень смотрел на запертых за плотными решетками могучих хищников, вынужденных день ото дня наблюдать как кривляются обыватели, дразнят и смеются. Иногда есть почтение, иногда есть восторг. Но факт остаётся фактом: они, сильные и могучие, за решеткой, выставлены на потеху слабейшим. – В этом мире слабые управляют сильными, — вслух. Но кто же будет выдавать свои истинные намерения до конца. Всегда нужно иметь козырь. Однако в самой сути он не соврал. Так ведь и было. Слабые выстроили систему, которая давала бы поощрения, выделяла «подходящих» и стравливала их с другими. С теми, кто неугоден, с теми, кто лишний, с теми, кем можно поиграть и выбросить. И твоя личная сила ничего не меняет, если сломали тебя изначально. Отвратительно. – Мне нужна сила, чтобы встать на вершину и изменить это. Доктор однозначно напрягся, мимолётное изменение мимики. После он что-то пробормотал себе под нос едва слышно и встал. — Что ж, полагаю, мы договорились. Ты станешь главным подопытным. Начинаем сегодня же, — он прошел к незаметной, сливающейся по цвету со стенами белой двери, и жестом пригласил следовать за собой. Найн подчинился. Он не знал, с чем связан эксперимент. Ему не сказали, даже не обмолвились о главной цели. Он не спрашивал. Подобно крысе делал все, что ему говорили. Каждую мелочь. Огромный аппарат, провода, сковывающие конечности ограничители. Боль, вспышками, плывущий мир, размывающиеся границы сознания. Все это не имеет значения. «Все это лишь для одной цели. Для исполнения моей, нет, нашей мечты, нынешний мир нужно разбить на осколки». О, с какой тоской Птица из клетки глядит На полет мотылька!