Что рассказала Драконесса

Короче, заходит пацан один в логово, И с порога прям: — Вот так хвост у тебя, беспонтового. — АХАХАХАХ, отвечает дракон. — ДА ПОШЁЛ БЫ ТЫ. Дракониха — классика, Шеви 57-го, экзистенциальная хтонь, Выкрашена в Рождество: Чешуя как хвоя, как конфеты — огонь, Заводской комплектации, На рубинах фурычит и золоте. Газуй же. Педаль в пол, Пока-пока, Дороти. — Садить-ка тут, мелочь, — дракон рычит. И перхоть её как брильянты блестит. Предпочтёшь, чтоб назвали тебя паладин? Но меня единорогом никто не зовёт. А ведь было бы здорово: На ладони невинность, не заглядывают в рот. Да и девушки стайкой подрулят И вытянут руки — понюхай, лошадка! Можно голову им на колени покласть… Эх, с исполненьем желаний здесь шатко. Я знаю, зачем ты пришёл. За телом. За пастью. Повесь над камином, Хвались перед той, белогрудой и алой, Что руки кладёт на колени невинно. — Почувствуй, родная, Каков я мужчина! Мы с тобой в темноте, ты и я. Эта хрень — архетипный пендель. Ну ты знаешь: Георгий там, Смауг и Грендель. Воззвали к тебе, Приз велик. И не стоит дурацки шутить. Распуши свои перья, Храбрость готовь на алтарь положить. Я ведь помню ти-рекса, Который сражался с кометой, И упал побеждённым. А ты что предложишь сюжетом? Готова поспорить, мало кто знает: Когда пишут про дракона, Дракон умирает. Что-то там с тем, что видишь лишь то, Что можно увидеть, Что-то там с зеркалами, Куда смотрит провидец, Что-то с ультра-зеркалками, Что-то с душой. В конце стиха я обесточусь, И хорошо. Вышел новый блокбастер — Исчезла семья Громовых драконов из Латвии. И чад их дыханья Повис над горами Как символ бессмысленной жатвы. Драконам смириться бы с эфемерностью… Прерываешь меня своей дерзостью? Порезать меня хочешь? Что ж, снимай кожу мясницким ножом: На котлеты и рёбрышки, На барбекю для корпоративного жора. О, я и сама люблю поесть, ещё как. Я мечтаю сожрать весь мир натощак. Поднимаю на мир свой взгляд — вижу стол. Все эти люди с высшим образованием, и их особняки, Банкиры, и статуи Будды, и космический мотор, Уши панд… как их там? Паладины! Лошади и киты, Дай себя проглотить целиком, — Назову тебя так, как захочешь, потом. Погляди на всё это: на официанток, на ледяные шапки, На подводные лодки в солёной тьме. Разве не будет им куда безопаснее на моём желудочном дне? Я могу стать больше, стать поводом, Чтоб держать всё вокруг. Мой живот станет городом, Где всем рады. Чего я хочу? Я могу стать сверхреалистичной постдефицитной сингулярностью с драконьим сердцем. Я могу съесть их, Выкормить их, Снова съесть, Чтоб опять накормить. Не верите? Потому и не стала я единорогом. Из топлёных сливок слеплены недотроги. В жилах их течёт вместо крови Шанель №5. И они не сгорают, подобно кометам, опять и опять. И любовь их на вкус не как смерть. Ну а ты, вытянулся во всю свою рыцарскую твердь, Исполняешь хиты Беовульфа на ржавой клети. Ты, комедиант, каких поискать, попробуй пойми, Каково мне: заполнять всё то, что внутри. Отдаёшь всё, что верно, И остатки своей красоты, Чтоб запереться в пещере. Ибо жажда твоя больше, чем ты. Я хочу быть размером с галактику, Чтобы проглотить звёзды и газовые гиганты Так, чтоб они не заметили моей тактики И не успели расстроиться. Тут нужны таланты! Разве это так плохо? Любовь ведь похожа именно на это? Разве ты сам не хочешь того же: Чтоб не страдали планеты? Хочешь сделку? Подойди-ка поближе, это не мука. Ещё и ещё. Вот так, да. Встань напротив моего изумрудного стука, Моего сапфирового “сама”, Золотой горы моего тела, Чтоб почуять, чем станешь ты, чем перестану быть я. Не заканчивай стих! Только если за плату. Вот змея снова ест свой хвост, Это вечность. Ты в ней запечатан. Подумаешь, ещё пара строф кривых… Все ведь знают: Поэзию не покупают. Ты ведь тоже это знаешь? Ты — всего лишь история, которую хватают И тянут, и тянут… такие ж, как ты. О, я понимаю. Мы с тобой — пара золотых. Две стороны одной монеты, Вот-вот в чужие шкуры будем одеты. Если во всём на свете на самом деле нет смысла, То это не нигилизм. Это единственный выход. У меня есть секрет Там, внутри моей тьмы. Все те дети, которых больше нет Все те дети, что просили называть их паладинами, воинами, святыми с названными мечами, с идеальными телами, — Они основали город рядом с моей печенью, У них собственные дети — от принцесс, что они не спасли. Эти дети разделили на праздники вечность, Изобрели электричество и капитализм. И ты можешь принять меня, — оп, и готово! — А можешь продолжать сражаться с драконами, Как предки твои в меловом, периодами, За вами, млекопитающими, последнее слово. Но полно. Потише. Давай, прекращай. Ведь это уже не исправят ни я, ни ты. Внутри меня Эоны прощения. Так вот, прощаю. Дракона легко перепутать с миром, Когда ты лишён ориентира. Ведь раньше тут было две луны.