Ты мне крылья потрогай

Несмотря на предложения лорда Райнпэсса остаться в особняке в качестве гостя, герцог ответил вежливым отказом и поселился в городской гостинице в самой лучшей квартире. Каждую неделю он присылал своей невесте корзину с букетом свежих алых роз. Горничные, которым было поручено ухаживать за цветами, украдкой ахали от восторга и невероятного аромата, при этом не забывая втихомолку укорять его светлость в чёрствости, так как в букетах никогда не оказывалось даже короткой записки с заверениями в чувствах. После трудового дня при вечерней трапезе мисс Гермиона и герцог Антримский становились обязательной темой обсуждений горничных и лакеев. Сама Гермиона не обращала внимания на явные симпатии прислуги к герцогу. Немалое раздражение ей доставляла болтовня Эмили, которая советовала не горевать из-за неудавшейся помолвки с мистером Уизли и дать шанс его светлости, который хоть и не так молод, зато обаятелен и надёжен. Гермиона лишь фыркала про себя, отмечая наивно-мечтательное выражение на лице сестры: видимо, она тоже попала под чары герцога Антримского. В самом деле: его сдержанная почтительность к обитателям особняка вызывала улыбку и внушала чувство собственного достоинства. Его вкрадчивый и практически всегда спокойный голос, наполненный змеиными интонациями, завораживал как у гипнотизёра. Вдобавок у мужчины была привычка смотреть на собеседника прямым взглядом, отчего его жгучие антрацитовые глаза при разговоре казались настоящим омутом. Однако, герцог не был красавцем. При желании в нём можно было найти кучу недостатков, но они компенсировались харизмой и неиссякаемым обаянием. Не менее хлопотным оказались обсуждение и подготовка свадебного торжества: лорд Райнпэсс настаивал на венчании в окменовской часовне, но герцог оставался непреклонен. «Это не отвечает обычаям моей родины и не подобает моему статусу. Я отвезу госпожу в Антрим, где мы и поженимся по старому ирландскому обычаю». На том разговор и окончился. Герцога интересовало также приданое своей невесты. Узнав, что с женитьбой она получит пять тысяч фунтов годового дохода, а в наследство ещё и Ратфилд, который перейдёт после смерти лорда в руки Северуса, то оживился необычайно: при упоминании будущего владения он благостно улыбался, приподнимая уголки губ, в изысканных выражениях хвалил особняк и лес графства. При беглом упоминании Райнпэсса о залежах глины, бывшем когда-то источником доходов, будущий зять незаметно приподнимал уголки рта в знак безмолвной иронии. Незадолго до отъезда, который назначался на тридцатое сентября, Гермиона получила короткую записку. Она гуляла в парке, когда конюх Боб, почтительно склонив голову, морщинистой рукой передал ей сложенный вчетверо листок бумаги. «Слухи о вашей помолвке долетели и до Соболиной Усадьбы. Я не стану упрекать Вас ни в чём, но обещайте мне, что завтра непременно расскажете о том, как это произошло». Хоть адресант не оставил подписи, Гермиона сразу узнала почерк друга своей юности. В душевном порыве она прижала письмо к ключице, возводя к небесам очи. Рональд не отличался холодным рассудком, и она боялась, что юноша сможет навредить себе и своей репутации.

***

Эсквайр был старинным другом графа Райнпэсса. Ещё с тех самых пор, когда, будучи таким же эсквайром, имел менее благозвучную фамилию — Грейнджер, но получив графство в наследство от дяди, сэр Иен не забыл старой дружбы, в чём и проявил своё благородство. Но если сам мистер Уизли-старший мог с честью держать себя перед более знатными особами, то семеро его отпрысков были импульсивными и непредсказуемыми. От них можно было ожидать чего угодно, особенно от средних — близнецов Альфреда и Джорджа. Оба были медвяно-рыжими, востроносыми, долговязыми и неистощимыми на выдумки. В собственном доме они держали в благоговейном трепете всю прислугу: от хорошенькой горничной Полли до учителя музыки. Другое дело — старшие братья Уильям, Чарльз и Персиваль (который в домашнем кругу звался просто Перси). Их нельзя было упрекнуть в развязности или пошлых шутках. Но если у первых двух утончённость манер и галантность по отношению к дамам были проявлением внутреннего благородства, то Персиваль выглядел на их фоне только провинциальным пижоном. — Его светлость здесь? — осведомился сэр Артур после окончания приветственных церемоний. — Нет, герцог сейчас в городе. — Выбирает подарки? — Снимает квартиру, — с лёгким оттенком неудовольствия ответил граф. — А ваш старший, Уильям? Я не вижу его среди гостей. Сэр Артур смутился. — Уильям не смог приехать. Прошлым летом он вместе с женой переехал в Кембридж и теперь занят своим ателье. — В котором шьют милые платьица и чепцы, — тихо сострил один из близнецов, за что удостоился строгого взгляда от отца. — На вашем месте, сэр, я бы воздержался от ехидных комментариев, — посоветовал ему граф, поглаживая набалдашник трости в виде львиной головы, — материнство — вещь естественная и обязательная для каждой женщины, а наше дело молиться, чтоб молодая миссис Уизли родила здорового наследника. — Вы совершенно правы, ваше сиятельство, — к эсквайру вернулось былое расположение духа. В этот момент вошёл лакей, извещая всех о том, что стол уже накрыт. Граф решил устроить ужин прямо на улице, чтобы потом можно было без проблем пойти прогуляться или поговорить, не затрагивая нежелательных тем в присутствии юных леди. Мужчины сидели в самом начале, поэтому могли не опасаться, что слова о возможных наследниках короля Георга, а в связи с ними и новые правительственные перевороты не потревожат нежные уши девушек, которые сидели в конце стола. Гермионе повезло меньше всех — с ней рядом сидел Перси и изо всех сил старался заполучить её внимание. Бедняжка улыбалась, а сама бросала красноречивые взгляды в сторону сестры. Но Эмили упорно не замечала зова о помощи. Её развлекали близнецы, и, по-видимому, в её головку не приходили мысли о том, что кому-то за этим столом не так уж и весело. Рональд сидел на своём месте рядом с братом Чарльзом, пытаясь разгадать причину благосклонности девушки к старшему брату-приставале. Ковыряясь в своём бисквитном пирожном, он не мог дождаться окончания официальной части ужина (где больше беседовали, чем ели), чтоб наконец объясниться с подругой детства. — Эй, братец, — юноша неслышным движением зашёл за спины им обоим, — мне кажется, что леди уже устала от твоей болтовни. Может, позволишь, и я тоже развлеку её беседой? Щёки Перси вдруг пошли багровыми пятнами, отчего он стал похож на помидор. — Я думаю, мисс Райнпэсс прекратит наш спор и сама выберет себе собеседника, — процедил он, заскрежетав зубами. От унижения и злости он и не заметил, как Рон незаметно вложил в ладонь девушки сложенный клочок бумаги. — Вы, сэр, возможно, помните нашу детскую дружбу с Рональдом, — обратилась она к нему с улыбкой, — отказать ему означало бы пренебречь ей, а вы, как истинный джентльмен, не допустите такой неловкой ситуации, правда? Польщённый юноша вежливо попросил извинений за свою бестактность, а затем в изысканных выражениях попросил «не слишком забывать его». После ужина молодёжи было позволено пойти на прогулку в парк. Но не среди нежных яблонь и подстриженных кустарников, а на отдельной мощёной площадке у низкого фонтана. В жаркие дни хозяева и гости могли наслаждаться исходящей от него прохладой, сидя на лавочках. За молодыми людьми следила мисс Хиллтон. Прочитав записку Рона, Гермиона поспешила присоединиться к братьям Уизли и своей сестре, но постепенно отдалялась на благоприятное расстояние для приватного разговора. — Напыщенный осёл, — тихонько сказал Рональд девушке, как только Персиваль отошёл от них на достаточное расстояние, присоединяясь к остальным братьям. — Думает, что у него есть шанс. — Мистер Уизли, у вас он точно такой же, — ответила она, улыбнувшись так, будто бы юноша сделал ей комплимент, — не забывайте, я ведь помолвлена. — Кстати, об этом, — лицо Рона вдруг резко посерьёзнело. Он даже придал своему голосу чуть более громкое светское звучание, чтоб никто не сомневался в чистоте его помыслов. — Говорят, за вас посватался герцог из Ирландии. — Да, он приходится давним знакомым моему отцу, — Гермиона чуть наклонила голову, стараясь из-за шляпки высмотреть свою гувернантку, а заодно и отпрысков мистера Уизли-старшего. Почти все они увивались за Эмили. — Что произошло, Гермиона? — чуть тише добавил Рон с нотками беспокойства. Правила не позволяли ему дотронуться до руки девушки, но, если бы они были одни, он бы это сделал. — Мой отец пророчил вас мне в невесты после окончания пансиона. Они с лордом почти договорились, и вот доходит новость, что вы уже обручены с другим, — от горечи, непонимания и некой обиды мистер Уизли поневоле повышал тон, не в силах совладать с собственным нравом. — Я надеялась на наше обручение не меньше, чем вы, — тихий голос Гермионы всегда действовал успокаивающе на огненно-рыжего льва, и даже сейчас не потерял своего чудесного свойства. Коротко описала она свой отъезд, сопровождающийся письмом лорда Райнпэсса, о прибытии в графство, туманных намёках графа и холодном знакомстве с герцогом. Юная графиня до сих пор не могла простить отца за обманутые надежды, но умом понимала, что конкретных обещаний граф никому не давал. Даже эсквайру. Резкий звук подков и стук колёс неподалёку от ворот особняка заставил молодых людей вздрогнуть, и неприятный разговор прервался. В это же время один из лакеев что-то шепнул графу и почтительно отошёл в сторону. Райнпэсс принял невозмутимое выражение лица и встал с места, его примеру последовал эсквайр, подчиняясь этикету. На гладкой тропе показался сам герцог. Гордая его осанка и лёгкая полуулыбка на тонких губах намекали о главенствующем положении и привычке повелевать, не встречая возражений. Он приближался аккуратными, несмотря на каблуки, шагами, только трость вонзалась в почву, оставляя небольшие вмятины. За герцогом следовал молодой человек невысокого роста, худой и нескладный. Чёрные волосы торчали во все стороны, и, очевидно, хозяин давно оставил попытки пригладить их. Выглядел он обычным студентом, не спасал положение даже сшитый с иголочки костюм из тёмно-синего сукна: в мальчишке не было того аристократического лоска, позволяющего с честью носить такой костюм, а осанка и вовсе оставляла желать лучшего. — Ваша светлость, — Райнпэсс изобразил лёгкий полупоклон, — какой сюрприз. Если бы я знал, что вы решите навестить нас, то организовал бы более пышный приём. Позвольте вам представить мистера Уизли, эсквайра, — при этих словах отец рыжего семейства глубоко поклонился с нотками подобострастия. Вид столь важной особы вызывал у него неясный душевный трепет. — Благодарю вас, граф, мой визит не был намеренным, — раздался бархатный гипнотизирующий голос мужчины. На поклон мистера Уизли он ответил еле заметным кивком. — Дело весьма срочное и не терпит отлагательств. Милорд сразу посерьёзнел. В двух словах он дал понять, что разговор приватный, и пригласил герцога в дом. Гермиона с тщательно скрываемой тревогой смотрела за ними. Герцог Антримский ещё ни разу не приезжал с намерением пообщаться с будущим тестем и невестой и, возможно, не приезжал бы вплоть до дня отъезда. Неужели случилось что-то непредвиденное? — Это и есть ваш будущий супруг? — вопрос Рональда вывел её из задумчивости. — Он, похоже, не слишком рад вас видеть, миледи. Девушка мысленно вспыхнула до корней волос: да как он смеет обсуждать его, да ещё и в её присутствии?! Саму Гермиону, конечно, больно уколол тот факт, что жених даже не взглянул на неё. — Не вам обсуждать поступки его светлости, мистер Уизли, — как можно холоднее ответила она, видя, как мисс Хиллтон спешит к ней. Юная графиня поискала взглядом свою сестру. От той явно не укрылась поспешность герцога, хотя вниманием девушки также мог завладеть молодой человек в синем костюме. — Мисс Райнпэсс, прошу следовать за мной, — коротко сказала гувернантка. Она была всё так же собрана, как и обычно, однако выражение её лица отражало тень беспокойства. За подопечную ли? В доме всё прояснилось. Оказалось, на корабле, который должен был отплывать в Ирландию через неделю, обнаружили контрабанду кофейных зёрен, и капитан был вынужден остаться на берегу. — Единственный шанс уплыть вовремя — сесть на корабль, отплывающий завтра утром. Но для этого необходимо, чтобы ваша дочь уехала в город со мной. — Поднимаясь по лестнице, Гермиона слышала оттенки раздражения в голосе герцога, а также необыкновенную суету наверху: отец наверняка уже отдал распоряжение горничным подготовить всё к дальней дороге, ожидавшей его старшую дочь. В своей комнате девушка сидела возле туалетного столика перед зеркалом, безучастно наблюдая, как камеристка Софи причесывает её и старательно сооружает из непослушных локонов причёску. Стойко перенеся шнуровку корсета и утомительное переодевание в дорожное платье приглушённого зелёного цвета, Гермиона наконец смогла заняться подбором серёг для платья.

***

Молодой человек, сопровождающий герцога, остался за дверью дома. Он ждал и ненавидел одновременно эти редкие моменты, когда он мог побыть наедине со своими мыслями и не вздрагивать от движения хозяйской трости или прожигающего взгляда чёрных бездонных глаз. Это была своеобразная короткая передышка, и она закончится, как только графиня будет готова отправиться в путь. Дальше снова начнётся круг беспрекословного повиновения, который никогда не спасёт твою шкуру. Юноша был так погружён в свои мысли, что не заметил, как к нему подошёл рыжий молодой человек, ранее сидевший с леди Райнпэсс. — Вы слуга его светлости, сэр? — сурово спросил Уизли. — Да, — последовал короткий ответ. Взгляд, которым смерил его дерзкий слуга, — презрительный, но в котором проглядывалась измождённость и печаль, не слишком понравился Рональду. Вернее, совсем не понравился, но нужно было терпеть. — Я желаю поговорить с твоим господином. — Может, вы желаете поговорить с самим Господом Богом? — с усмешкой отвечал молодой человек. — Его светлость не трактирщик, чтоб разговаривать с ним когда вздумается. И молодой человек в вежливых выражениях попросил мистера Уизли убираться прочь. — Негодяй! Хорошо же ты исполняешь свои обязанности! Клянусь честью, я встречусь с герцогом, — вспылил он, — и он не ускользнёт от меня! — От кого я не ускользну, мистер Уизли? — раздался у двери вкрадчивый звенящий голос. Слуга, по всей видимости, уже знал, к чему приведёт этот тон, поэтому отошёл на небольшое расстояние. — Очень хорошо, что мне не пришлось искать вас, ваша светлость. Не окажете ли мне честь побеседовать наедине? — и Рон мотнул головой в сторону подстриженных кустов, разделяющих дорожку и газон. Там их никто не мог подслушать или помешать. Герцог изобразил лёгкое удивление, выгнув бровь, отчего на его лбу образовались небольшие складки. Мальчишка Уизли сразу внушил ему неприязнь, ещё с того момента, как он увидел их с мисс Райнпэсс вместе. Но опасности юноша практически не представлял. Особенно в поместье. — Пройдёмте, — пригласил Северус.

***

Близнецы Альфред и Джордж прославились тем, что всё делали вместе. И сейчас они прогуливались вдвоём до особняка, беседуя между собой о ставке на предстоящих конных скачках и прекрасной Эмили. Братья и здесь сошлись во мнении, что она «довольно хорошенькая», а отсутствие некоторой скованности, как у сестры, даже приятно. Своего младшего брата и герцога Антримского они заметили позже, когда те уже поспешили скрыться за кустами. Фред, предвкушающий неплохое развлечение, предложил Джорджу последовать за ними, на что тот охотно согласился. Крадучись тихо, как кошки, они приблизились к живой зелёной стене и вскоре стали свидетелями прелюбопытного разговора. — Гермиона стоит того, чтобы за неё драться, — звенящим в тишине голосом, продолжил Рон ранее начатый разговор, — я не собираюсь отказываться от своих слов. — Вы осознаёте свою ошибку, бросив мне вызов? Или же рассчитываете на победу? Вы глупец, мистер Уизли, и я просто напросто убью вас, — надменный ирландец, казалось, не испытывал ничего, цедя эти слова. После каждой реплики близнецы то и дело таращились друг на друга, а решение герцога окончательно побудило их немедленно рассказать обо всём отцу и лорду. Возможно, им удастся уговорить дуэлянтов избежать ненужного кровопролития. Весть о дуэли между герцогом и Уизли-младшим разлетелась в тот же миг по всему поместью. Эсквайр был в ужасе, а лорд жутко сердился и называл Рона болваном. Близнецы, присутствовавшие при этом, молча смотрели в пол, мысленно соглашаясь с этой характеристикой. Необходимо было сделать всё возможное, чтобы не допустить ничьей гибели, иначе это могло плохо кончиться как для эсквайра, так и для графа. Райнпэсс уговаривал Северуса отказаться от дуэли и пощадить глупого мальчишку, но тот отвечал отказом. В другой комнате сэр Артур холодно и сурово отчитывал младшего сына, говоря о его безрассудстве и скором позоре семьи. Рональд от отцовских упрёков то бледнел, то краснел. Но его решения поколебать не мог никто: слишком сильно заявляла о себе уязвлённая честь и самолюбие. Немалым фактором служила и горячая кровь. Было решено стреляться на следующий день, в шесть утра. Эти страшные слова повергали в отчаяние всех, кто их слышал. Вечер был безнадёжно испорчен. Уезжая домой, Артур Уизли то негодовал на сына-оболтуса, то сокрушался о том, как воспримут эту весть его жена и дочь.