Джедаев больше нет

Через три часа появится Звезда Смерти, и начнётся битва за Явин. Остов старого храма так и кишел пилотами, спешащими по своим местам. А Люк просто ждал. Он сидел рядом со своим крестокрылом и пытался осмыслить прошедшие несколько дней. Всего неделю назад он был обычным парнем из захолустья — а теперь ведущий участник движения за освобождение галактики. Он так задумался, что почти не заметил высокую костлявую женщину, которая толкала тележку с едой. — Супа? — с вежливой улыбкой поинтересовалась она. — Он придаст тебе сил. Люк уже видел эту женщину на инструктаже: она прилетела вместе с мон-каламарцами. Он пожал плечами. — Конечно. Старуха была представительницей неизвестного Люку народа. Прихрамывая, она подошла и уселась на стул рядом. — Это ниссум, по старому мон-каламарскому рецепту. Едва жидкость коснулась губ, Люк начал кашлять и плеваться. — Жутко острый! — сказал он в перерывах между приступами кашля. — Да, убийственный, — рассмеялась старуха. — У мон-каламарцев очень слабое чувство вкуса, поэтому пища у них очень пряная. Уж я упрашивала их дать мне приготовить что-то другое, но они настаивают, чтобы именно этот суп я варила перед каждым боем. — Может, им нравится привкус дома. Она засмеялась, и Люк услышал в этом смехе странный отголосок бесстрашия. — Думаю, так и есть. Вообще-то, его адмирал Акбар очень любит, я ему всё время готовлю. Люк поглядел на неё с неприкрытым восхищением: — Вы знаете Джиала Акбара? Старуха гордо выпрямилась и ткнула себя в тощую грудь костлявым пальцем. — Мой милый мальчик, я, чтоб ты знал, тут знаменитость. — Да ну? — Я лучший повар Сопротивления. Собеседники рассмеялись, а потом между ними повисло неловкое молчание. Люку показалось, что старуха хочет его о чём-то спросить. Когда она наконец заговорила, голос у неё был угрюмый и глухой от волнения: — Мне сказали, что твоя фамилия Скайуокер. — Да. — Ты правда был последним учеником Оби-Вана Кеноби? — Да. — И ты… ты видел, как он умер? Люк со вздохом кивнул. По лицу старухи было видно, что ей очень горько это слышать. — Как это произошло? — спросила она. — Его убил Дарт Вейдер, а потом тело Бена… вроде как исчезло, — говорить это было больно — больно признавать, что величайшего в истории Республики джедая больше нет. Подумалось, что сейчас ему должно быть так же плохо, как и этой женщине, но вместо скорби Люк ощутил покой. — Ох, слава Силе! — прошептала старуха. — Оби-Ван до сих пор жив. — Нет же, он исчез… — Он оставил телесный мир, — твёрдо сказала она. — Стал един с Силой, он теперь бессмертен. У Люка отвисла челюсть: он несколько раз открыл и закрыл рот, пытаясь понять смысл этих слов. — Боги, я забыла, что ты всего лишь падаван! — старуха рассмеялась и похлопала его по плечу. Люк моргнул. — Падаван? — Ученик. Новичок в изучении Силы. Тот, кому ещё многому нужно научиться, — прошептала она. Люк вздохнул и покачал головой: — Вряд ли я теперь чему-то научусь. Джедаев больше нет, учить меня некому. — Оби-Ван научит, — прошелестела она. — Когда будет готов. — Я не понимаю, о чём вы… Вместо ответа старуха с трудом поднялась на ноги. — Ты напоминаешь мне своего отца, — просто сказала она. — Вы знали моего отца? — Да, — и она ушла.

***

Оказавшись в одиночестве, в своей комнате, Асажж Вентресс занялась тем, чего не делала уже многие годы: села медитировать. Это была не ментальная пытка ситхской медитации, но техника, которой она научилась задолго до ухода к графу Дуку, задолго до того, как пала на Тёмную Сторону. Это была простая дыхательная гимнастика, которой её обучил первый наставник — Кай Нарек. Это был способ направить положительную энергию и мысли в соответствии с Силой, но на протяжении лет, прошедших со смерти Кая, Асажж не видела в этом смысла. Тогда её жизнь наполняли гнев и боль — чего ради устраивать себе «самоочищение»? Но теперь придётся использовать этот метод, пусть и в последний раз. — Кеноби, — прошептала она. И он внезапно оказался здесь — Асажж чувствовала, что он в комнате, рядом с ней. Заклятый враг. Лучший друг. Человек, о котором она когда-то… заботилась? Любила? Ненавидела? Нет. Этому чувству не было названия. И потому Асажж просто наслаждалась тем, что он ещё раз решил вернуться. Он говорил, будто находился невыразимо далеко, но его голос она слышала очень ясно: — Асажж… успокойся. И тогда она заплакала.