Icarus

- Майлз. Он слышит шепот, как если бы тот раздавался прямо у него в голове, от тяжелого дыхание дрожит почти все тело, или то, что от него осталось. Белокурый мужчина молится в комнате дешевого мотеля, слезы текут по его изодранным щекам и рыдания срываются с его в кровь искусанных губ. Удивительно, он все еще верит, что кто-то и вправду слышет его. В каком-то смысле так оно и есть. Является ли Майлз его спасением? Нет, он его погибель. Он прячется в трещинах обшарпанной стены, тонкой тьмой извивается между потрепанными от времени обоями, наблюдает, ждет. В том, как Вейлон сгорбился над кроватью, пожалуй, есть что-то прекрасное. Кончики пальцев оставляют алые разводы на обложке Библии в его руках. Жалкое зрелище, но он наслаждается его сбивчивым дыханием, прерывистым шепотом, что просит прощения своих грехов у всех и каждого. Он позволяет себе выйти из стен, превращаясь в темную фигуру за спиной человека. Температура в комнате падает, и исповедь информатора обрывается. Ему страшно оглянуться и увидеть то, что прямо сейчас стоит позади него. Он пытается заговорить, пытается простить его. Пули падают с его губ. Человек дрожит, но все же поднимается на ноги. Он слегка прихрамывает, когда поворачивается к нему лицом. Он открывает рот, чтобы говорить. Фигура Майлза разрывается на части в ту же секунду, превращаясь в мерцающий черный рой, что как пыль хлынул к информатору и просочился в его горло, увеличиваясь, сжимаясь, уходя внутрь. Спина человека выгибается дугой, когда рой воплощает себя, разрывает его на части и одновременно с этим удерживает его. Вот что такое прощение. Это чувство свободы, что скручивает его нутро, словно он записал свои грехи на лист бумаги, а затем сжег его. Возможно, это было бы похоже на спасение, вот только все его тело горит в агонии, а комнату оглушают крики мольбы. Погибель, это звучит лучше. Господь увидел его грехи и предал их огню вместе с ним.