Известие о дальнейшей судьбе волка Изенгрима

Герсента шла по лесу, то и дело оглядываясь, пересчитывая да подгоняя своё многочисленное потомство. Немудрено растерять волчат в высокой траве, когда мать одна, а их семеро, и то один отстанет, то второй засмотрится на цветок, то третий споткнётся, то четвёртый вздумает раскопать мышиную нору. Только успевай поворачиваться! Всего же насчитывалось у Изенгрима с Герсентой четверо сыновей — Пинкар, Курэллер, Бафрэр и Шаррю, да три дочери — Греньетта, Эрмессинда и Ришё*. В догляде за ними немного притуплялась боль в сердце Герсенты — а ныло оно так, словно всадили в него терновый шип. Правду сказать, супруг ей достался грубый, ревнивый и не очень-то мудрый, случались меж ними размолвки и ссоры. Впрочем, правдой было и то, что был он отходчив, семью и дом свой содержал в полном достатке, а сердце под серой его шкурой скрывалось самое преданное. Герсента в полной мере поняла это, когда Изенгрим провёл полночи в стылой воде и грыз лёд, высвобождая её примёрзший хвост, а затем принял на себя половину ударов от сбежавшихся крестьян. Одному Богу известно, чего стоило волчице оставить супруга на верную гибель. И знала она совершенно точно: если не суждено ей воссоединиться с Изенгримом, то более никакой другой сеньор не займёт его место. Однако, совершенно позабыли мы о Кортойсе, пустившемуся вдогонку Герсенте и волчатам. Бежал он, не таясь, оглашая округу звонким лаем. Заслышав его приближение, волчица замерла, насторожившись, загородив собою сбившихся в кучку волчат. Она узнала Кортойса по голосу и успокоилась: ей известен был трусоватый и хвастливый норов пса. Провести его хитростью или одолеть силой для неё не составляло труда. — Замрите, дети мои, — велела она волчатам, — эта беда невелика и я сама с ней управлюсь. Ждать пришлось недолго. Подоспевший Кортойс остановился в паре туазов от тех, за кем столь рьяно гнался. Здесь решимость оставила его. Случается, боевой задор хвастуна испаряется, стоит ему увидеть, сколь силён тот, кому дерзнул он бросить вызов. Несомненно, такая же беда приключилась с Кортойсом. Неловко потоптавшись на месте, откашлявшись, он протявкал: — Дама Герсента! Постойте, дама Герсента! — Это ты, Кортойс? — спокойно отозвалась волчица, будто только что заметила его. — Зачем ты преследуешь нас? — По велению короля, нашего господина. У нас приказ доставить мессира Изенгрима ко двору, дабы ответил он за смерть Киварта и указал, где спрятаны украденные сокровища. Притворившись испуганной и будто удивлённой новостью, волчица села на задние лапы, закрыв передними морду. — О, какой ужас! — простонала она. — Уж не думает ли его величество, что и я сопричастна к пропаже ценностей, которые то ли были, то ли нет? И принялась волчица стенать так горько, так безутешно, что позавидовала бы ей в ту минуту лучшая из плакальщиц. Пёс не мог не проникнуться к ней состраданием. — Не могу знать, госпожа Герсента, — сказал он. — Следуйте же за мной к королю. Не тут-то было! Волчица вскочила обратно на все четыре лапы, но не за тем, чтоб исполнить приказ. Супруга опального барона не позабыла ещё, как король вершил суд над волками и как отклонял их челобитные. Бителюс и Фулромп позаботились о том, чтоб осталась у неё памятка о королевском правосудии. — Он твой король, Кортойс, — ощерилась Герсента. — Тот, кто воздаёт почести лжецу и требует от обманутого мужа заключить мир с насильником его жены, не будет господином ни моим, ни моего сеньора, ни наших детей! — Его величество ратует за мир среди своих подданных, — парировал порядком струхнувший гончий пёс. — Не может он допустить разногласий между баронами, ибо распри их подтачивают и устои государства. Что же будет, если каждый сеньор засядет в своём замке да станет точить зуб на соседа? — У его величества кто поскладнее соврёт, тот и прав. Я знаю, каков его суд. Взгляни-ка на мои лапы! А ты, Кортойс? Разве ответил Ренар за то, что украл у тебя кусок пирога, когда ты умирал с голоду зимой? Пёс мечтательно заскулил, ибо сожалел об утрате и, хоть срок миновал порядочный, как наяву видел аппетитный ломоть, проплывший мимо пасти. Всё же желание переспорить неуступчивую волчицу возобладало в нём. — Оно верно, госпожа Герсента, только пирог тот я сам отнял у кота Тибера, а он стащил его со стола мельника. Что до законов, то пока вы во владениях сира короля, вы и ваш супруг должны подчиняться им, хотите того или нет. — А если мы не захотим подчиниться? — лукаво улыбнулась Герсента, что потребовало от неё некоторых усилий. Повернувшись к оторопевшему противнику боком, она игриво покачала бёдрами. Кортойс, заворожённый этим зрелищем, сделал шаг вперёд, потом другой и третий. — Ну? — допытывалась волчица. — Что ты сделаешь тогда? — Тогда мне придётся применить силу. Дама Герсента, положа лапу на сердце, скажу вам: лучше вернуться добровольно и держать перед королём честный ответ, чем прибыть к нему скрученной, как болонская колбаса. Подумайте о детях ваших! — Хо! Да не ты ли меня скрутишь, Кортойс? Ты не побоялся бежать за нами один-одинёшенек. Признаться, я прежде была нелестного мнения о тебе, но теперь вижу, что ты смельчак хоть куда и тебе место в кругу баронов. — Ваши слова сладки как мёд, дама Герсента! Кортойс, дабы скрыть овладевшее им смущение, принялся слизывать пот с боков. По всему, фортуна благоволила ему. Вместо потасовки судьба приготовила для него занятие куда более приятное. — А ты мне нравишься всё больше, Кортойс! — зазывала Герсента, подмигнув волчатам. — Так и быть, мы пойдём с тобой, если замолвишь за меня словечко перед королём. Пусть супруг мой один отчитывается о кладе из Гюльстерло! — О, кто теперь ваш супруг? Увы! Разжалованный коннетабль, убийца и клеветник, негоже вам путаться с ним, — тут пёс учтиво поклонился и произнёс торжественно. — Госпожа Герсента, если пойдёте вы со мной, я стану выгораживать вас, скажу, что он силой увлёк вас. А если мне повезёт стать бароном… — То и я согреюсь от огня твоей славы? Мне нравятся твои речи, Кортойс. Не скрепить ли нам наш союз покрепче? Подойди-ка, покажи, каков ты в деле. Ближе! Ближе! Припав на передние лапы, Кортойс умильно глядел на волчицу и так усердно вилял хвостом, что мелькание его и различить было нельзя. Знал он о ветрености дамы Герсенты, ходили при дворе слухи о счастливчиках, пользовавшихся её благосклонностью в отсутствие мужа. Разум его так помутился от вожделения, что Кортойс забыл, как коварны волки. Прежняя осторожность изменила ему. Едва незадачливый кавалер приблизился к Герсенте, дабы начать любовную игру, та молнией кинулась на него, разинув пасть. Куда только девалось её благодушие! Когда бедняге, голосившему от боли, удалось вырваться из её зубов, шкура на его спине висела лохмотьями, точно угодила под борону. Узнав, что недаром волчица носит имя Герсента**, Кортойс с визгом бросился наутёк, чтобы задать работу придворному лекарю — ежу Эспинару. Так и нёсся он, будто подожжённая шутиха, без остановок до самого дворца Нобля. А Герсента и волчата, моля Бога о спасении Изенгрима, вновь устремились к землям Брюна. *Имя Пинкар упомянуто в каноне, все остальные — плод фантазии автора. **Имя образовано от французского herse — борона. Кроме того, herse — герса, опускная решётка крепостных ворот.