Dum spiro, spero (Пока дышу, надеюсь)

      Возвращалась Эсмеральда в дом у Деревянной башни, когда солнце потихоньку приближалось к зениту. Обед — горожане засядут по домам, стуча ложками по деревянным мискам, и получится прошмыгнуть по полупустым улицам почти не замеченной. Обитатели Двора Чудес провожали её недоуменными взглядами, по-прежнему отходя с дороги. Неужто в самом деле боялись? Но ведь это же она, Эсмеральда!.. Нет, она уже не та же. Не после всего произошедшего за эти месяцы.       Она надела покрывало на голову, закрепив его узлом надо лбом, надела капюшон и вышла на Большую Тампльскую улицу. По ней рукой подать до ворот — а там всего час до дома.       От мыслей о том, что ждёт её по возвращении, стало дурно. Ничего. Она знала, на что идёт, когда отправилась сюда. А его она убедит. Он поймёт, что она права. Так необходимо было поступить — и она поступила. Сделанного уже не воротишь…       Так Эсмеральда убеждала себя всё время, что шла вдоль городских стен. Ворота Сен-Мартен, ворота Сен-Дени, ворота Монмартр… ворота Сент-Оноре. Последние десять минут пути растянулись на добрых полчаса. Но больше медлить не получится — она открыла дверь.       Клод стоял на пороге кухни, прислонившись к проёму, и молча взирал на неё. Но гнев, сочившийся из его глаз, обжигал почти как пламя факела. Эсмеральда мужественно вынесла этот взгляд, постаравшись улыбнуться так непринуждённо, как только могла, и проскользнула в кухню. Клод последовал за ней и сел рядом у очага.       — Где ты была? — ледяным голосом наконец спросил он.       — Во Дворе Чудес.       — Ты в своём уме? — он рывком развернул её к себе. — Ты понимаешь, как рисковала?       — Но ведь всё хорошо. Ко мне никто не посмел прикоснуться, — мягко ответила она, опустив руку ему на плечо и с удовлетворением наблюдая, как он успокаивается.       — Что ты делала там?       — Я говорила с Клопеном. Мы можем перебраться туда хоть сегодня. Он не против.       — Значит, ты уже всё решила?       — Но ведь мы не сможем жить здесь зимой! Здесь уже чудовищно холодно по ночам, а что будет, когда выпадет снег? Прошу, доверьтесь мне. Перезимуем, а весной уедем, — она прильнула к нему и, вздохнув, продолжила: — Если бы… кто-то знал, как я мечтаю покинуть этот город!       Клод приложил руку ко лбу, помолчал немного — и согласился. Через три дня, не без помощи Гренгуара, они переехали во Двор Чудес.       В её старом домике кто-то жил, но железная рука Клопена сделала своё дело, и каморка вернулась к бывшей владелице. Три сундука с вещами — и бесконечные стопки книг и коробки с приборами. Их Клод не доверил никому: лично упаковал всё до последнего бутылёчка, перенёс и уложил в телеге. В маленьких комнатках все эти богатства помещались с большим трудом.       Клод старательно делал вид, что всё в порядке, но Эсмеральда чувствовала его злость на себя. Он стал ещё замкнутее прежнего и ещё реже отрывался от занятий, чтобы поесть или… уделить время ей. Порой просыпаясь ночью, Эсмеральда не обнаруживала его в постели. Тогда она спускалась на ледяной пол, закутывалась в огромный старый платок и выходила в кухоньку. Клод смотрел в окно, а когда Эсмеральда появлялась за его спиной, говорил ей возвращаться в комнату, а он — скоро придёт. Но ещё долго после этого приходилось ждать его в кровати, лёжа в одиночестве. Она никак не могла взять в толк: как возможно вставать вместе со всеми задолго до рассвета, проводить весь день за работой и ложиться тоже со всеми, если не спать иной раз по полночи?       Однажды днём Эсмеральда вернулась озадаченная — это не ускользнуло от внимания Клода, хоть он и сидел целиком поглощённый расчётами.       — Что случилось? Ты так бледна. Всё в порядке?       Она помедлила с ответом, кусая губу:       — Кажется… я… Мне кажется, я видела одного человека.       — Кого?       — Капитан был с ним в тот вечер, — ответила Эсмеральда и, смутившись, опустила глаза.       — Как он выглядел?       — У него светлые волосы, кудрявые такие…       — Проклятье! — Клод отбросил несчастное перо и откинулся на спинку стула, закрыв глаза. — Полагаю, это Жеан. Да, без сомнений. Кого ещё из дружков этого солдафона можно встретить в таком месте? — Он прошёлся по кухне. — Где ты видела его?       — Недалеко от площади. Я могу проводить…       — Не стоит. Я сам разыщу его, — Клод вышел за дверь, на ходу завязывая плащ.       Наглый мальчишка! Перебраться сюда и вести себя так, будто ему тут самое место. Забыть обо всём, даже не пытаться сохранить остатки доброго имени? Клод усмехнулся своим мыслям: как будто Жеана когда-то волновало, что думают люди, когда слышат их фамилию. Нет, ему это всегда было безразлично. Иначе позволил бы он себе все те выходки, из-за которых к Клоду по незарастающей тропе наведывался ректор? А теперь, после этого суда, после несостоявшейся казни, теперь, когда уважение, внушаемое в былые времена этой фамилией, уважение, добытое по́том и кровью бессонными ночами, проведёнными за учёбой и работой, оказалось втоптано в грязь солдатскими сапогами, и вовсе нет смысла даже думать о семейной чести. И Жеан, должно быть, решил, что гори оно всё синим пламенем…       Сейчас Фролло даже не замечал окружающей его обстановки. Поворот, чуть пройти… Впереди, совсем недалеко, на мгновение мелькнула белокурая макушка, и он ускорил шаг.       — Жоаннес? — от звука его голоса замер не только Жеан, но и многие поблизости. Он обернулся и зло взглянул на брата:       — Что ты здесь делаешь, Клод? Разве тебе не нужно варить зелья или обжиматься с женой? Ты же теперь не архидьякон, а женатый человек.       — Полагаю, ты не отдаёшь себе отчёта в том, что говоришь, — сжав руки, ответил Клод. — Идём, поговорим где-нибудь, где тихо и спокойно.       — Вот ещё! Никуда я с тобой не пойду. Оставь меня в покое. Я больше не позорю честное имя нашей семьи, ведь ты меня обошёл.       — Ты считаешь виноватым меня? Ты уверен в этом? Потому что у меня есть все основания думать совершенно противоположным образом.       Жеан развернулся на месте, но Клод схватил его за руку:       — Идём. Довольно развлекать окружающих. Если тебе это приятно, то мне — нет.       — Пусти, — тот выдернул руку. — Хорошо. Если обещаешь больше не докучать мне.       Спустя четверть часа они сидели на втором этаже какого-то домишки в глубине Двора Чудес, в крохотной комнатке, отведенной Жеану. Единственный стул Жеан отдал Клоду, а сам устроился на сундуке напротив. И чем больше рассказывал Клод, тем сильнее мрачнел Жеан. Поверить в это слишком трудно. Да что там — почти невозможно. Но ведь не станет же он врать! За ним водятся грешки — но ложь?       — Хочешь сказать, что все эти россказни — правда?!       — У меня нет ни малейших оснований считать иначе. Как и у тебя, надо понимать. Хочешь ты того или нет, но и ты приложил руку к тому, чтобы все мы оказались в нынешнем положении. Или, правильнее сказать, приложил свой язык без костей.       — Ты думаешь, я тут как сыр в масле катаюсь, да? — вспылил Жеан. — О дорогой братец, так сильно ты ещё никогда не ошибался!       — И в чём же моя ошибка? Ты наконец ведёшь тот образ жизни, о котором всегда мечтал. Никто не заставляет тебя посещать занятия в коллеже и не требует достойного твоему положению поведения. Не вижу поводов для грусти, — фыркнул Клод, складывая руки на груди.       — Ах вот как! Хорошо! Я тебе расскажу! И ты поймёшь, как жестоко ты ошибался, Клод.