Сказание о чёрном вороне и белом змее

      Вследствие того, что Такэнака Хамбэй остановился, чтобы разобраться с помехой в лице бродяги из клана Маэда, армия Тоётоми прибыла несколько позже, чем планировалось. С этого и начал Мори Мотонари. В прочем, это заявление было простой констатацией факта, а не требованием компенсации.       С того момента, как Такэнака подошёл с известием о готовности Тоётоми вступить в сражение, Мори не отводил от того взгляда. Он понимал, что после разгрома Тёсокабэ его клан, если и не будет следующим, в скором времени попадёт под удар нынешнего союзника. А сейчас в него хотели вселить пусть не ужас, но определённую тревогу. По крайней мере, к таким выводам пришёл правитель Аки, когда разбирался в методах стратега Тоётоми.       Такэнака чувствовал на себе пристальный взгляд, но нисколько не беспокоился. Он улыбался приторнее обычного, так как был уверен, что Мори Мотонари догадывается о настоящем предназначении этого сражения и что, несмотря на это, представление произведёт должное впечатление. И этот торжественный, с типичной насмешливостью вид стратега Тоётоми заставлял Мори ожидать невозможное.       Невозможное случилось – Тоётоми Хидэёши одним ударом осушил море. Впервые за долгое время правитель Аки удивился, но лицо, привыкшее к маске безразличия, не отразило эту эмоцию ни единым мускулом. И сколько Такэнака ни всматривался в лицо Мори, а уловить хоть какие-нибудь изменения не удалось даже его внимательным глазам.       Наблюдение за сражением протекало по большей части в молчании. Мори Мотонари был занят подсчётом времени, которое продержится Фугаку против Тоётоми, и обдумыванием проблемы, как противостоять этому невыразимо сильному человеку. А Такэнака Хамбэй смотрел за Мори, стараясь определить его мысли. Так бы и продолжалось, если бы не одно «но»… Сухой кашель нарушил равенство позиций.       – Ты болен? – спросил правитель Аки, уставившись немигающим взором в Такэнаку.       Такэнаке Хамбэю пришлось в спешном порядке выдумывать правдоподобную причину. К счастью для него, таковая обнаружила себя сразу.       – Нет, просто немного удивился, – сипло произнёс стратег Тоётоми, когда приступ кашля закончился, и продолжил уже обычным голосом. – Появилась армия, которую я никак не ожидал здесь увидеть.       – Такэда из Каи… – узнал изображение на гербе Мори. – Для чего сюда пришёл такой небольшой отряд?       Отвечать на вопрос Такэнака не стал, так как опасался повторного приступа. Да и Мори не очень-то горел желанием продолжать беседу: он, как и стратег Тоётоми, догадывался, куда был послан отряд из армии Такэды. Оба быстро пришли к выводу, что выступать отряду в такой ситуации было глупым решением. И Такэнака, и Мори запомнили этот случай: первый невольно, второй – на случай.       Битва закончилась безоговорочной победой Тоётоми. Отряд Такэды вследствие импульсивного решения вступить в сражение, итог которого уже был предрешён, понёс значительные потери, однако стратег Тоётоми не стал списывать его со счетов. Он успел оценить подготовленность солдат и организацию построения и решил, что стоит это учесть при уточнении стратегии для боя в Сацуме. Такэнака предполагал, что кто-то захочет объединиться с войсками на Западе для неожиданного удара на Тоётоми, а появление отряда Такэды лишь подтвердило его догадки.       Мори и Такэнака обменялись долгими взглядами, и последний заключил, что демонстрация силы не смогла сбить с толку правителя Аки. Такой расклад тоже учитывался, поэтому Такэнака Хамбэй понимающе улыбнулся временному союзнику и, распрощавшись по негласным нормам, оставил его. Он отметил для себя, что в ближайшее время придётся придумать, как и когда убить Мори. Посчитал, что плана со шпионом будет не достаточно.       Хоть планирование свержения Мори Такэнаке и казалось занимательным, но в данный момент его больше интересовало другое. Сколько времени потребуется, чтобы склонить Катакуру на сторону Тоётоми? В свете сегодняшних событий этот вопрос мучил стратега Тоётоми всё сильнее.       Возвращение в Осаку для Такэнаке Хамбэя далось нелегко. Время тянулось в два раза медленнее, и скрывать то и дело прорывающийся кашель было неимоверно трудно. Стремительно заканчивались отговорки…

***

      Катакура Кодзюро потерял счёт дням. Время в заточении текло медленно: ни мысли, ни воспоминания не ускоряли его ток. И к сожалению Катакуры, охранники всё чаще попадались молчаливые. Ему даже пришла мысль, что в армии Тоётоми произошла чистка для предотвращения распространения информации о ситуации за пределами Осаки. Это неприятно, но найти другой источник можно. Особенно Катакура надеялся на рассуждения вслух человека, что иногда ночевал в комнате над ним.       Однако сейчас Правого Глаза Дракона заботило другое. Энергия в сломанном Когте Дракона изменилась, и это волновало его. Характер господина часто доставлял неудобств его приближённому, но сейчас Датэ может быть почти неуправляемым и никто из воинов не рискнёт его останавливать. Пробегающие по лезвию еле заметные искры свидетельствовали о крайней степени нетерпения владельца катаны. Катакура устало вздохнул.       – Масамунэ-сама… Я, Кодзюро, верю, что Вы живы… – Правый Глаз Дракона очерчивает рукоять катаны рукой, не касаясь её. – Прошу Вас, не спешите.       Тот факт, что Такэнака Хамбэй в данный момент не находится в замке, радует Катакуру: слишком странным выглядел бы этот ритуал со стороны, но что ещё хуже – открылась бы его уверенность в нахождении господина среди живых. Даже такой упрямый человек, как Такэнака, не оставил бы пленника в живых после такого. А это означало бы, что никто не сможет защитить спину Датэ Масамунэ.       В действенности этого необычного ритуала Катакура Кодзюро не сомневался. За многие годы, что разделили вместе господин и подчинённый, между ними образовалась незримая связь. И когда их разделяло расстояние, оба могли безошибочно определять мысли и действия другого.       Но результат был ещё более ошеломляющим, чем предполагал Правый Глаз Дракона. Вступивший в сражении на землях Такэды Шингэна Датэ замер с наполовину обнажённой катаной своего приближённого. Он услышал отголоски наставлений, произнесённых Катакурой. Голос, подобно эху, отскакивающему от скал, отдавался в голове, что удивляло Одноглазого Дракона. Однако замешательство почти сразу сменилось на радость, так как для Датэ Масамунэ это стало знаком, говорившим о том, что его подчинённый здоров и у него есть силы на беспокойство. Дракон ухмыляется, вновь обещая освободить своего Правого Глаза.       После высказывания наставлений Катакура чувствует, как его наполняет умиротворение. Обретя полный покой, он улыбается и возвращается к привычному, а в таких условиях и единственно полезному, занятию – прислушивается, стараясь уловить хоть какой-нибудь информирующий звук.       Спустя некоторое время послышался нарастающий топот копыт. По всей видимости, армия Тоётоми была в семистах метрах от замка – самая большая дистанция, с которой пленник мог улавливать такой звук. Катакура начал готовиться к приходу Такэнаки.       Через полчаса Правый Глаз Дракона отличил шаги спускавшегося на этот этаж. В том, что эти шаги принадлежат стратегу Тоётоми, сомнений не было. Катакура Кодзюро лишь отметил для себя, что Такэнака направился к нему первым делом – если б это было не так, тот бы пришёл гораздо позже.       Привычный скрежет замка. Скрип решётки. Катакура лишь на секунду скосил глаза на вошедшего, отметив настрой того.       – Ну что? Готов дать мне ответ? – на ходу спрашивает Такэнака Хамбэй.       Лицо, походка, интонация… Ничто не говорит об изменениях в этом человеке. Пленник знает, что тот пока верит в действенность своей уловки. Однако с момента последней встречи что-то все же изменилось, но едва улавливалось. Катакура задавался вопросом, зачем Такэнаке приходить сюда сейчас, когда новых доказательств смерти Датэ нет? Возможно, это и смутило Правого Глаза Дракона. Или дело было в голосе Такэнаки Хамбэя?       – Я ещё не видел голову Масамунэ-сама, – не стал скрывать сомнений по поводу гибели своего господина Катакура. – Приведи сюда Тоётоми Хидэёши. Я хочу его увидеть. Если он действительно убил Масамунэ-саму, я должен свести с ним счёты.       Такое дерзкое требование могло вызвать реакцию, которая бы окончательно позволила убедиться, что Датэ жив, что искры, временами появляющиеся на сломанном лезвии катаны, – не плод воображения или галлюцинация, вызванная усталостью разума. Но стратег Тоётоми безучастно смотрит на своё отражение в лезвии, пока пленник говорит. Он лишь усмехаясь прикрывает глаза, когда речь подходит к концу.       – Ты не понимаешь, в каком положении находишься?       В голосе Такэнаки нет угрозы. Он разворачивается и идёт к окну, но Катакура не реагирует на это: даже не поворачивает головы. Понимает, что ожидаемой реакции не дождётся.       – На тебе тяжкий груз, Катакура-кун. Как тот, кто помешал нам при Каванакадзиме и задержал тем самым наше покорение Страны Восходящего Солнца, ты просто обязан присоединиться к Тоётоми. Встать во главе большой армии, которая завоюет весь мир, – разве не это высшая честь для воина?       Стратег Тоётоми смог отчасти понять мотивы пленённого, но докопаться до сути ему так и не удалось. Поэтому он и не смотрел в глаза, когда строил логическую цепочку – ему изначально казалось, что это не убедительно.       Катакура Кодзюро ответил незамедлительно, пока даже не анализируя действий Такэнаки Хамбэя:       – Мне не интересен мир, который вы хотите создать.       Простой и честный ответ задел стратега Тоётоми, но тот не собирался показывать это. Скрыв агрессию за усмешкой, он поворачивается и подходит к Катакуре, остановившись прямо на ткани, где покоился сломанный Коготь Дракона.       – Может, ты передумаешь, когда армия Тоётоми покорит весь мир? Ведь тогда не останется никого, кому можно служить, кроме Хидэёши.       Ирония Такэнаки никак не повлияла на эмоции Правого Глаза Дракона, а вот пренебрежение к господину, воплотившееся в осквернении оружия того, кольнуло его сердце. Опускаться до уровня врага Катакура не стал. Он решил спокойно объяснить ему, в чём тот заблуждается.       – Ты так ничего и не понял, Такэнака? – совладав с эмоциями, спрашивает Катакура Кодзюро.       – Не понял что? – интересуется стратег Тоётоми, даже не постаравшись угадать.       – Не считаешь, что лишь тратишь своё время? Ты ведь не глуп, чтобы следовать за человеком, который прислушается к тебе в последнюю очередь. А на деле тащишься за ним, как хвост…       Речь Катакуры обрывает удар ножнами по лицу. Такой реакции от обычно невозмутимого Такэнаки Правый Глаз Дракона не ожидал, но это значило, что в своих предположениях он зашёл слишком далеко и оказался прав. Однако Катакура пока не догадывался, какую больную тему затронул. А дело касалось прошлого…       – Тебе следует следить за своим языком, – ледяным тоном заявил стратег Тоётоми. – Пора бы понять, что у тебя нет другого выхода, кроме как присоединиться к нам.       – Почему ты так спешишь?       В вопрос закрались частицы гнева, но Правый Глаз Дракона держал себя в руках. Вместо ожидаемого эффекта – непроизвольной выдачи информации, – слова подействовали отрезвляюще: Такэнака Хамбэй успокоился и, сложив руки в замок за спиной, сделал пару шагов к выходу, отвечая явно не на тот вопрос, что был задан последним:       – Когда-нибудь ты будешь очарован Хидэёши. Его… – Такэнака сделал паузу, чтобы акцентировать последние слова. – Непревзойдённой силой…       То, как говорил стратег Тоётоми и как сузился его зрачок, напрягло Катакуру. Во всём этом скрывался особый смысл, докопавшись до которого можно было понять что-то личное. Такэнака будто хотел поделиться чем-то, но гордость не позволяла. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как замаскировать послание в угрозе. Катакура Кодзюро предполагал, что ключ к разгадке таится в ответе на вопрос: почему Такэнака считает силу своего господина непревзойдённой? – но ему не хватало знаний о личности стратега и прошлом Тоётоми.       В процессе осознания произошедшего Катакура не заметил, как закрылась решётка. Он очнулся, когда Такэнака Хамбэй скрылся за поворотом, что находился перед лестницей, – в этот раз шаги были громче, чем обычно.       Секрет змея почти раскрылся, но удачное стечение обстоятельств спасло его. Тем временем ворон расширяет границы возможностей: несмотря на тесную связь с необъяснимыми явлениями, его удивляет пережитый опыт. Ситуация начинает меняться. Доселе неспособный ответить ворон клюёт змея. Гнев последнего указывает на то, что птица попала в незажившую рану. И если дальнейшее поведение змея будет продиктовано эмоциями, то ворон обязательно получит новую информацию о ходе войны и о своём сопернике, коего признал ещё тогда, когда тот его заключил в клетку. Этот небольшой поворот ситуации наглядно представляет то, что невозможно, скрывая одно, не приоткрыть другое.