Vile

      Я разбираюсь с этим делом уже несколько месяцев. Говорят, скоро останусь из-за него без работы, и что я поехавший. Никто не верит, но я знаю — в Лос-Анджелесе обитает демон.       Окей, окей, может, кто-то один верит. Но и ты давай, посмейся. Сам понимаю, звучит как бред сумасшедшего — мол, настоящий дьявол шатается по городу. Но я обо всем узнал. Всегда стремился докопаться до правды, еще с тех пор, как ребенком был. Потому и стал журналистом.       В первый раз я заподозрил неладное, когда увидел чертову собаку у себя возле дома. А рядом на тропинке надпись:       НЕВЕРЬЕМУ       Так и написано. Тебе... тебе не захочется знать, чем. Ее пес написал, понятно, да? Сомневаюсь, что у него был большой выбор.       До того момента я был относительно нормальным парнем. Со вполне нормальной работой, нормальной квартирой, нормальной семьей и долбанутыми друзьями. Такой, как понимаешь, среднестатистический американец. Не, я не говорю, будто твердо верил, что «никакая потусторонняя хрень никогда со мной не случится» — я, блин, вырос на «Гарри Поттере». Мне просто казалось, что если сверхъестественное и произойдет, то это будет нечто хорошее.       В тот раз я, конечно, охренел, но не сказать, чтобы сильно. Искать объяснения — естественная человеческая реакция, этим я и занялся. Сказал себе, что собака к надписи отношения не имеет, и намалевал ее какой-то больной ублюдок, людей пугать. Знаешь, есть такая разновидность придурков, которые делают подобную фигню по приколу.       В общем, я решил не зацикливаться. И что же?       Как уже сказал, в тот раз я охренел не сильно.       Реально же я начал терять спокойствие, когда одна из моих коллег исчезла, а никто не заметил. Более того, никто не помнил, что она вообще была.       Мы с Микаэлой не очень тесно общались, но я пару раз забегал к ней выпить кофе (без двойных смыслов, просто кофе). По крайней мере, я знал, где она живет. Или где она должна была бы жить.       Ее там не было. То есть, ее дом никуда не делся, но сам дом стал другого цвета, с другой крышей, и машина перед гаражом стояла другая. Я не стал даже в дверь стучать. Знал, что откроет не Микаэла.       Когда я собирался уйти, то услышал речь с акцентом — уж не знаю, с каким. Британским? Валлийским? Бога ради, я в Калифонии вырос. Все мои представления об иностранных акцентах — из Голливуда.       Мои мысли дошли до Голливуда, когда я услышал голос снова:       «А чего хочешь ты, парень?»       Пять слов, но пугают неслабо, правда? Я обернулся, однако никого не было. Увидел только рожу мультяшного чертика, которую кто-то нарисовал баллончиком на асфальте возле дома, где раньше жила Микаэла. Знаешь, такая мордочка с рогами, высунутым языком и веселыми глазками. Ничего особо фантастического.       С Микаэлой что-то случилось, и я собирался выяснить, что.       Всем известно, если начинается какая-то мистика, герой заводит журнал. Я сразу подумал, что идея херовая, потому что если бы его кто-то нашел — решил бы, что я полный псих.       Если бы я тогда знал то, что знаю сейчас, я все же писал бы в дневник. Оказалось, мир и так сходит с ума, а все, на что годятся люди — это служить слепыми пешками в великой шахматной партии между силами столь могущественными и безумными, что само их существование непостижимо, даже если говорить о...       Кхм. Немного погрузился в депрессию, да? Прости. Я во всем виню местную атмосферу.       Следующий случай произошел в офисе. Я был на рабочем месте, строчил статью о мистическом исчезновении, пытаясь не вспоминать о собаке. Понимал, что если и пес в этом замешан, то именно его появление можно принять за точку отсчета.       В целом, когда работаешь над материалом, придется переговорить о нем как минимум с главным редактором. Можешь представить, я долго прикидывал способы, как преподнести статью о произошедшем миссис Фрост, чтобы при этом не звучать... ммм... как человек, у которого протекает крыша.       Дурак я был, конечно. Передо мной стояли проблемы посерьезнее. Например, передо мной находился кабинет миссис Фрост, в котором, однако, сидела не миссис Фрост — табличка гласила: «Джонатан Рич, главный редактор».       Все знали Джо Рича — этот парень был одним из самых состоятельных людей в городе, и он уже предпринимал несколько попыток выкупить нашу газету.       Моя первая мысль, когда я вошел и увидел его лицо, была «вражеский захват». Вторая — «ЭТО произошло вновь».       Я пытался ничем не себя выдать, но думаю, он все же что-то заподозрил. Не стоило, наверное, так сильно расспрашивать о его жизни. В любом случае, я выяснил, что хотел. Произошло то же самое, что и с Микаэлой, на этот раз Джонатан Рич получил жизнь Анны Фрост. Ее машину, ее дом, ее должность — в придачу к тому, чем он и так владел, разумеется.       Мне стоило пойти домой пешком? Или рискнуть и поймать такси? Пешком, вероятно, безопаснее. С тех пор как война началась — по крайне дебильным причинам, на мой взгляд, — никто не садился в такси, если только у него не было при себе пушки.       Проклятая псина опять сидела под моим домом, глядя на меня снизу вверх большими тупыми глазами. Я постарался не смотреть на нее, пока возился с ключами.       Стоило закрыть дверь, как я услышал голос, ясно свидетельствовавший о том, что его обладатель годами выживал на улице:       — Эй. Я — Барбас, если что.       Мне бы даже не удивиться, что заговорил со мной пес, но я все равно решил уточнить у него самого:       — Ты — собака. Говорящая собака.       Он рыкнул.       — Аргх. Земные людишки. Разгуливают по их луне, строят замки до неба и придумали магию, враз уничтожающую города. Но говорящая собака? Нет! Никогда! Ушам своим не верю!       Я смущенно кашлянул.       — Окей, я тебя понял. Но почему ты здесь? И что происходит?       — Слушай, парень, я без понятия. Знаю только, что по неясным причинам ты меня видишь. Другие не видят, никто. Ты верно осознаешь, что происходит в этой реальности, и не покупаешься на видения из иных реальностей, которые создает мой хозяин.       — Твой хозяин?       — Парень по имени Клавикус Вайл. Клавикус Подлый.       Я нахмурился.       — Прозвище не внушает оптимизма.       — Да ладно, не так все плохо. У него есть и хорошая сторона. Проблема в том, что я — его хорошая сторона. Буквально. И он как-то ухитрился меня потерять. Я пытался вернуться к нему, но... скажем так, в том мире, откуда мы пришли, это сделать проще, чем здесь. Людям тут очень легко облететь земной шар, стоит лишь захотеть. А вот если ты собака...       — Допустим, с этим понятно. От меня что требуется?       — Нам повезло. Он все еще в городе. Если нос мне не врет — а он не врет — то хозяин должен быть в баре всего в паре кварталов отсюда. Все, что от тебя нужно — отвести меня прямо к нему.       Подавив вздох, я достал рюкзак и запихнул в него ноутбук с диктофоном.       — Звучит... как бы это сказать... Чересчур просто.       Пес выглядел настолько неуверенным, насколько здоровенная дворняга вообще может выглядеть неуверенно.       — Ну... Загвоздка есть. Вайл — не тот тип, с которым стоит заключать сделки, а он обязательно попытается заключить с тобой сделку. Он даст тебе что угодно, о чем ты попросишь. Вообще что угодно. Не преувеличиваю.       — И он сдержит слово?       — Парень, ты чем меня слушаешь? Я сказал, он даст все, о чем ты попросишь. Но, зная Клавикуса, уверяю тебя — это будет не то, чего ты хотел. Однажды кучка вампиров попросила его избавить их от вампиризма. Он и избавил — в тот же день приперся герой и вырезал их всех до единого. Если надо, могу повторить еще раз пятьсот — НЕ ВЕРЬ Клавикусу Вайлу.       Барбас отвел меня прямо к бару. Тот был оформлен как для костюмированной вечеринки, но зал пустовал, а выходившие люди бессознательно делали глубокий вдох. Внутри оставалась только одна фигура, и я сразу понял, кто это.       Вайл оделся как на маскарад. На нем было длинное белое пальто, золотая маска с рогами, кожаные ботинки, тоже украшенные золотом. Когда я вошел, он помахал мне и снял маску.       И вот тогда я охренел целиком и абсолютно.       — Дядя Вик? — вырвалось у меня от изумления.       — Единственный и неповторимый! — весело ответил он. — Как поживаешь, парень? Я соскучился по тебе.       В каждой семье есть паршивая овца. В нашей — дядя Вик. Я даже не знаю, дядя он мне со стороны мамы или папы, когда был помладше, беспокоился, что сразу с обоих. Он появлялся только на Хэллоуин, раз в год. Никто о нем никогда не говорил. На все вопросы ответ был стандартный: «Расскажем, когда станешь старше».       Неожиданно было выяснить, что он демон, выменивающий у людей души.       Я встряхнулся.       — Что ты сделал с Микаэлой Баркомб? И с Анной Фрост? Ты виноват в их исчезновении, иначе и быть не может.       Этот ублюдок одарил меня широчайшей из всех улыбок, что я видел.       — Милашка Микаэла попросила меня об очень простой услуге. Ей хотелось, чтобы друзья перестали сплетничать о ней за ее спиной.       Я непонимающе посмотрел на него:       — Но... Она пропала.       — Из этой вселенной! — подтвердил он. — И больше никто из подружек не станет шептаться о ней, пока она не слышит. Когда ты стерт из реальности, избегать людской ненависти несложно.       Я тяжело опустился на стул. Попытался осознать, насколько же по-дурацки устроено мироздание, если этот улыбчивый мужик со смешным акцентом может стереть кого-то из прошлого, настоящего и будущего.       — А Анна Фрост? Чего пожелала она? Ни о чем не мечтать? Потерять свою компанию, семью, жизнь?       Вайл расплылся в белозубой ухмылке:       — Она хотела того же, чего и большинство людей. Не доверяла дьяволу, конечно, и решила его обхитрить. Поэтому она выразилась ясно и просто — «Я хочу быть богатой».       — ...Не понял.       Ухмылка Вайла стала еще шире, и я заметил, что зубы у него острее, чем им полагалось быть. Начало казаться, что заострились все его черты лица, все линии обрели странную жесткость.       — «Ай вонт ту би рич,» — произнес он, подражая калифорнийскому произношению Анны. — И я сделал ее «Рич»! Я же не виноват, что дамочка не уточнила, каким именно Ричем хочет стать. Выбрал одного наугад, но, учитывая его роскошную жизнь, полагаю, не промахнулся.       Я заметил, что сижу с отвисшей челюстью, и захлопнул приоткрытый рот, прежде чем набрать в грудь воздуха и заговорить.       — Ты уничтожил женщину. Уничтожил основательнее, чем это вообще возможно. Ты отменил само ее существование ради... каламбура.       Он кивнул.       — А сейчас, молодой человек, у меня к тебе предложение.       Одновременно с этим я почувствовал вес пистолета в руке.       — У тебя одно желание. Любое какое захочешь. Проверишь, сможешь ли обыграть дьявола, м?       — А взамен? — спросил я. — Дьявол забесплатно не работает.       — Как и Вайл, как и Клавикус Вайл! Итак, я дам тебе одно желание, а взамен ты убьешь эту шавку. Барбаса. Пса. Как хочешь называй. Поднимешь пушку и пристрелишь его.       Дураком я не был. И не собирался просить ни об увеличении числа желаний, ни о мире во всем мире, ни о прочих заезженных в поп-культуре штуках. Никаких денег и могущества, и я сомневался, что Вайл исполнит (или что вообще может исполнить) желание вечного счастья. Уж точно не в том виде, в котором я представлял счастье.       — Я желаю видеть истину обо всех событиях, прошлых, настоящих и будущих, — сказал я и застрелил Барбаса.       Он умер с тихим взвизгом, а фигура Вайла на краткий миг как будто осветилась изнутри.       — О-о, желание настоящего журналиста. Но вот что забавно. Это желание давно исполнено.       Вайл взглянул мне в лицо и рассмеялся.       — Ой, не смотри так потрясенно, мальчик. Почему, как думаешь, ты всегда понимал, когда что-то менялось? Почему ты единственный заметил исчезновение своей коллеги, и что твой босс внезапно Рич, а не Фрост? Ты попросил видеть истину о прошлом, настоящем и будущем. Хорошо, о прошлом и настоящем ты увидел. И в будущем будешь способен, всегда.       Уже в тот момент я знал, что этот демон — этот Подлый гаденыш — обыграл меня вчистую. И он это знал. После убийства Барбаса он называл меня многими титулами. Говорил, я его Чемпион, его герой, и что во всех мирах навсегда запомнят, что я принадлежу Клавикусу Вайлу.       Он поведал мне великие тайны вселенной. Говорил о существовании других планов бытия, особенно много рассказывал о том из них, из которого он пришел — об Обливионе. Говорил о Мундусе и Тамриэле, об Аэдра и Даэдра, о том, как Барбас играл роль его совести. Я услышал бесчисленное множество историй о его сделках со смертными, и осознал, что во всех из них в выигрыше оставался Вайл.       Клавикус Вайл говорил многое, и никогда не переставал говорить. За работой, во сне, бродя по улицам города — я слышал его голос.       Я почти вздохнул с облегчением, когда меня забрали в психиатрическую больницу. Имею в виду, мне хотя бы не приходится больше делать вид, будто все в порядке, пока он весело болтает в моей голове. Я могу теперь... Говорить снова честно. Приятное чувство.       Знаешь, чем больше он говорит, тем больше я понимаю. Почему он делает то, что делает.       И в самом деле забавно. Нет, правда.       Я знаю, ты сейчас не со мной, и потому не ответишь, но прошу, поверь мне       прошу       прошу       прошу       поверь мне       Я хохочу так громко, как только могу.