***
Раз за разом Хоумлендер останавливался перед портретом самого себя, где буквально за стеной сидела Мэделин, все так же включающая сказки своей личинке. И рассказчица не меняется — все та же девка, которой больше нечего делать. Это не запись — каждый вечер, в одно и то же время, она выходит в эфир, наугад соединяясь с рандомным подписчиком, а потом спрашивает: «Какую сказку ты хочешь услышать сегодня?» Хоумлендер наблюдает за Мэделин через раз, но благодаря суперслуху всегда следит за новыми выпусками — ему безмерно нравится кривить губы, слушая чужую наивность. Это его настолько раздражает, что в один прекрасный момент он просто заходит в кабинет Мэделин для незначительного разговора и, вроде как между прочим, просит выключить назойливую болтовню. — Не могу, — вице-президент Воута поднялась со своего места и подошла вплотную. — Понимаешь, у меня хорошо получается озвучивать презентации, хвалить вас, наших защитников, — ее рука скользнула по плечу, а сама она не отрываясь смотрела в глаза. Самка… — Но для того, чтобы сын заснул, мне придется поймать особенный настрой. Стать слабой, нежной женщиной, а таким нужно очень сильное плечо. Понимаешь меня? — Вполне, мисс Стилуэлл. — Для тебя я просто Мэделин, милый. Мы же друзья и можем называть друг друга просто по именам. Да, Хоумлендер? Женщина была настолько близко к нему, что он почувствовал запах материнского молока — она снова протекла. Под предлогом привести себя в порядок его попросили удалиться, но это не помешало ему наблюдать через стену за Мэделин, которая опять изображала хорошую мамочку. И которая на самом деле никогда не называла его по имени. Хоумлендер — прозвище, псевдоним, бренд, наиболее внушающее доверие название для монстра без чувств. Джон — так его когда-то звали в лаборатории, заменившей дом. Там на него надели облик Хоумлендера, словно чужую кожу, а сам он хочет сорвать такую же маску с Мэделин — пусть поймет, что заботливой мамашей ей никогда не стать по-настоящему. Не в Воуте.***
В эфир часто пробивались звуки улицы, иногда ветер или сигналы автомобилей. Рассказчица никогда не называла свое имя, даже если спрашивали. Просто переводила тему и задавала свой извечный вопрос: «Какую сказку ты хочешь услышать сегодня?». Кроме никнейма «Рассказчица» (какая банальность!) о ней ничего не было известно. Ни возраста, ни ссылок на соцсети, ни единой фотографии. Ничего, кроме голоса, который ровно в девять вечера начинал плести словесные кружева. Надо признать, что у нее получалось неплохо — он почти против воли видел перед внутренним взором старинные замки, хитрых старушек или удачливых детишек. А потом с усилием прогонял от себя видения, рождённые голосом наивной девки. Обычный человек никогда бы не вычислил ее, но корпорация Воут владела большими ресурсами и огромным отделом по связям с общественностью. Один умелец из ответственных за облик Семерки в интернете по своим каналам вызнал, что Рассказчица на самом деле выходит в эфир в радиусе ста миль от штаба Семерки. Всего сто миль — ничто для человека, способного облететь земной шар. Хоумлендеру достаточно всего пару вечеров покружить над городом, выискивая один голос — и Мэделин придется признать, что она всего лишь акула бизнеса, когда у нее не получится самой успокоить своего детеныша. Для таких, как они со Стилуэлл, счастье и семья могут быть только ширмой, купленной за деньги. Удача улыбнулась ему совсем скоро, над окраиной. Старые социальные многоэтажки, расчерченные граффити заборы, разбитый асфальт, дворовые банды, замусоренные игровые площадки — самое место для девчонки, пичкающей чужие головы сладким враньем. Она сидела с ноутбуком на крыше, зябко кутаясь в огромную куртку. Больше со спины ничего не было видно. Очередной сеанс вранья был почти закончен — прозвучал обычный приторный счастливый конец и пожелание для очередного слушателя: — Спокойной ночи, Дэвид. — Спокойной ночи. А можно я завтра еще раз позвоню? — Можно, но я ведь не выбираю кого-то конкретного. Это всегда случайность, — девчонка сгорбилась над ноутбуком. — Сегодня я рассказывала сказку для тебя, а завтра буду рассказывать для кого-то другого. Это… судьба. — Ну ла-а-адно… Но я все равно позвоню. — Хорошо, Дэвид. Спокойной ночи и сладких снов. Хоумлендер парил в темноте над крышей, просто наблюдал за девчонкой, которую может убить в любой момент. Вот, сейчас она тоже снимет маску добренькой мамочки, и тогда ему будет совсем не жалко промять ей горло. Девушка захлопнула ноутбук, вытащила из-под стула термос, и, как по заказу, уселась на парапете. Даже следов не останется, если он ее просто подтолкнет, но это будет так банально… А Хоумлендер привык видеть последний ужас в глазах букашек. Это так бодрит. Он специально приземлился и гулко зашагал по крыше, чтобы она его заметила. Ближе… Ближе… Он уже может дотянуться до нее рукой, но она не оборачивается, только продолжает хлебать какао из термоса. Наполнила кружку еще раз… и протянула ее назад. — Угощайся, — немного какао пролилось вниз, и она просто поставила его рядом, но все равно не слезла с парапета. И даже не оглянулась! — Ты знаешь, кто я? — начал терять терпение супер. — Нет, конечно же — я ведь тебя не вижу. Наверное, ты — вор, — девка пожала плечами. — Если ты решил меня грабануть, то не бери ноутбук — он настолько старый, что у тебя его ни в одном ломбарде не примут. Возьми какао — оно намного лучше. — А если я пришел не затем, чтобы красть? — он почти прошипел эти слова сквозь зубы. Рука сама собой сомкнулась на воротнике куртки. — Вдруг я хочу тебя убить? Что на это скажешь? Продолжишь сидеть, как ни в чем не бывало? И даже не обернешься? Смотри на меня! — Не буду, — еле пискнула в ответ сжавшая девчонка. Она уже висела над краем крыши, удерживаемая только за одежду. — Я сказал — смотри! Он швырнул ее себе под ноги, предвкушая любование чужим ужасом, но… Она и правда на него не смотрела, просто бы не смогла бы — вместо глаз у нее было зажившее месиво, одни шрамы и рубцы на остатках век, даже слезы текли только с одной стороны. Слепая девка, рассказывающая детишкам о приключениях, которых сама больше не может видеть. Хоумлендер сам не знал, почему он ее не убил в тот вечер, а улетел, не оборачиваясь. Сбежал. Наверное, не захотел марать руки о девку, которая выглядела чуть опрятнее бомжа — из-за слепоты ей явно плевать на красоту.***
Странное дело… Голос, проходя через микрофон и динамик, часто теряет львиную долю полутонов. Хоумлендер, услышав Рассказчицу вживую всего один раз, больше не мог спокойно слушать ее эфир. Не то, совсем не то… Поэтому ближе к девяти вечера он покидал базу Семерки и зависал над гетто. Как раз над крышей многоэтажки, куда выбиралась с термосом и стареньким ноутбуком слепая Рассказчица. Его костюм был бы слишком заметен в сумерках, поэтому он впервые за многие годы сменил звездно-полосатый плащ с трико на простые джинсы и темную куртку. Незаметно, но тем меньше будет опасность, что его засекут, когда ему надоест слушать, и он ее наконец убьет. А пока пусть развлекает сказочками и неведением. Ха, она даже не знает, что смерть каждый вечер парит у нее за спиной и сверлит взглядом затылок. Девка, которая каждый раз хлебает какао после эфира. Омерзительное постоянство… В конце концов незаметность быстро наскучила суперу, которого в Штатах знает каждая собака — ни единое его появление не проходило без селфи с толпой фанатов. В один из таких вечеров он снова дождался, когда она выключит ноутбук и беспечно усядется на парапете, словно приглашая его закончить начатое. Он снова громко топал, чтобы она знала о его приближении, но все, чего он добился — чуть дрогнувшие плечи… и еще одна кружка какао, протянутая за спину. — И что это? — Хоумлендер не думая протянул руку за кружкой, но тут же ее отдернул и сцепил ладони за спиной. — Хочешь меня подкупить питьем для малышни? — Э-э-э, почти… — девка снова поставила какао рядом с собой. — На самом деле я тяну время. — Что, вызвала полицию? Она тебя не спасет. — Нет-нет. Покупаю пару минут жизни, так сказать — хочу еще немного послушать город, пока все не закончилось, — опять это раздражающее дерганье плечами, но все же повернулась, закрывая ладонями развороченное месиво на месте глаз. — Может, это моя судьба, если ты вернулся? — Может быть… — супер все же взял кружку, поднес и втянул ноздрями аромат. — Я хочу, чтобы ты задала свой обычный вопрос. Тогда ты получишь еще несколько минут. Давай, повторяй за мной: «Какую сказку ты хочешь услышать сегодня?» — Какую сказку ты хочешь услышать сегодня? — голосом она владела хорошо — он не дрожал, в отличие от пальцев. Хоумлендер не отвечал ей так долго, что она пошарила рукой перед собой, едва не задев майку на его животе. Вздохнула, расслабилась, устало растерла исчерченное шрамами лицо и снова повернулась, перекинув ноги через край. — Похоже, что я сошла с ума, — еле слышно пробубнила под нос. — Карлсон, блин. Привидение с мотором… Хоумлендер наклонился к ее уху. — Расскажи мне о нем. Кто такой Карлсон? — А-а-а!.. На этот раз у него получилось ее напугать — она вскрикнула, всплеснула руками… и свалилась с крыши. Супер даже не думал — поймал ее. Просто действовал на рефлексах и был так ошеломлен своим поступком, что не сразу стряхнул намертво вцепившуюся девку, когда вернулся на крышу. — Слезь с меня немедленно! — процедил сквозь зубы, но ему все же пришлось сдернуть ее с себя за шиворот. — Повторяю свой вопрос: кто такой Карлсон? — Человек с пропеллером, живущий на крыше. Рассказчица порывалась сесть обратно на край, пришлось швырнуть ее на стул, чтобы не пришлось снова ловить. Через пару минут она окончательно взяла себя в руки, перестала проглатывать некоторые слова и опять начала рассказывать в своей манере — перед глазами Хоумлендера вдруг отчетливо появился Стокгольм, маленький дом на крыше, его в меру упитанный хозяин, и мальчик, который очень сильно хотел собаку. В этот вечер Хоумлендер не тронул ее и пальцем, только завис над антеннами, когда сказка закончилась. Она опять шарила руками по воздуху и пожимала плечами, беря под мышку старый ноутбук: — Шизофрения — это пустяки. Дело-то житейское, — убеждала сама себя Рассказчица, нащупывая ручку чердачной двери. Пожалуй, пусть поживет еще немного — Хоумлендер еще ни разу не коверкал чужие мозги, только тела.***
Это стало традицией — прилетать на крышу, сидеть рядом, пока она ведет эфир, пить какао из кружки, молчать, а потом слушать историю, которую слепая девушка рассказывает только для него одного. После он уходит по-английски, не прощаясь. Они не спрашивают имена друг друга, избегают прикосновений и прячутся за вещами: Хоумлендер за простой одеждой, Рассказчица — за темными очками, скрывающими провалы глаз и половину шрамов. Первоначальный план довести ее до психушки потерял свою привлекательность — супера устраивало то, что есть. Здесь от него точно не ждут геройств (скорее наоборот), он не обязан держать спину прямо и произносить пафосные речи на камеру, даже растягивать губы в голливудской улыбке не нужно — все равно она не видит его ужимок, но вот он видит ее. Она часто жестикулирует во время эфира, улыбается, меняет голос от детской писклявости до старческого карканья, прижимает ладони к щекам, когда герои сказок едва избегают гибели. Хоумлендер благодаря рентген-зрению видит, что в эти моменты она под очками пытается зажмуриваться остатками век. Словно запрограммированная на шаг игрушка, которой оторвали ноги — бесполезно барахтается на полу. Прощание, пожелание спокойной ночи для подписчиков, скрип крышки ноутбука, плеск какао в кружке. — Какую сказку ты хочешь услышать сегодня? — она накинула капюшон, скрываясь от промозглого осеннего ветра. — Знаешь, я чувствую себя Шахерезадой, которая забалтывает злого султана и оттягивает собственную казнь. — Расскажи мне о ней, — приказал ей супер, поудобнее располагаясь с кружкой. Смешно… Очень смешно и похоже. Прям до слез, блядь! До раздражения и желания разнести здесь все. — На самом деле я давно перехотел тебя убивать, — Хоумлендер выкинул пустую кружку с крыши. Проломит кому-нибудь голову? Да насрать! — Даже не надейся, что нас связывает что-то большее, чем твои бредни о волшебниках. Ты поняла меня? Вздумаешь мечтать о розовых соплях — скину с крыши. — Хорошо, мистер Карлсон, — легко кивнула Рассказчица, в очередной раз раздражающе пожав плечами. — Как будет угодно моей шизофрении. Надоело! — Я! Не! Карлсон! — супер навис над сжавшейся девушкой. — Я живой человек, у меня есть имя! Меня зовут… А как? Красноглазая тварь? Супер-ублюдок?.. Хоумлендер? Как назваться перед девкой, от страха закрывающей ладонями слепые глаза? — Меня зовут… Джон. Рассказчица медленно вытягивала руку до тех пор, пока с удивленным вскриком не прикоснулась к его груди. Дрожащие пальцы еле касались ткани куртки, скользя к плечу, локтю, кисти, пока не сжали ладонь супера. Едва заметно, будто боялась неосторожно поломать неуязвимого человека. — А меня — Грейс.***
На улице похолодало настолько, что Рассказчица перестала выходить на крышу — лязг зубов мешал составлять из слов достоверную картину летнего зноя. Супер теперь подлетал к пожарной лестнице и стучался в окно, которое ему раз за разом открывали — пусть она думает, что он приходит к ней, как обычный человек, не любящий подъезды и двери. Жилище у нее было под стать слепоте: местами отклеившиеся обои, перегоревшие лампочки, напрочь закопчённый чайник, о который она иногда обжигалась, если промахивалась мимо ручки. Надо сказать, что Хоумлендер ни разу не почувствовал в себе потребности помочь ей в делах. Зачем, если она и так справляется? Даже выпечку разогревает, ориентируясь по густоте аромата. И откуда только берет ее? Такую в ближайших магазинах не продают. — Будешь булочку к какао, Джон? — протягивает тарелку со сдобной завитушкой, но, как всегда, чуть в сторону от него — промахнулась. — Не откажусь, — забирает угощение, наслаждаясь теплом, которое не мешают ощущать форменные перчатки Хоумлендера. — Грейс… — М? — промычала жующая девушка. — Расскажи мне сказку, которая нравится тебе больше остальных. Именно тебе. Растянутый свитер и заляпанные домашние штаны не лучший наряд для сказки о волшебных крестинах, храбрых принцессах, предательстве, и возвращении потерянного. — «…Ну что ж! Ваше драгоценное дитятко получит и красоту, и добрый нрав, и прочую гроша ломаного не стоящую дребедень, которую наобещали эти жеманные кривляки», — Грейс скрючилась и захихикала, как положено злой сказочной ведьме. — Но зато она будет изгнана из королевства. Ее будут окружать враги, но ни один человек не вступится за нее, и ей никогда не вернуть утраченного — до тех пор, пока она не найдет… Пока не найдет», — девушка сменила тембр голоса на тот, которым говорила от лица автора. — Тут старая злая фея стала подбирать условие поневероятнее, чтобы принцесса никогда не смогла его выполнить, но одна молодая феечка вдруг звонко прокричала со своего угла, завершая чужое колдовство: «Пока она не найдет тысячу копий, готовых биться за нее. Тысячу копий, верных ей и только ей!» Джон улетал от Грейс немного разочарованным — она тоже мечтает о герое, который придет и решит все ее проблемы. Ничего нового… Спасти кого-то ценой собственной жизни, заслонить спиной от тысячи стрел, превратиться в ежа, быть верным своему слову, и стать той самой тысячей верных копий? Сказочная чушь!***
Он не прилетал к ней неделю, занятый очередной проблемой Семерки — Экспресс, обдолбавшийся сывороткой V, не заметил какую-то девчонку и просто пробежал сквозь нее, размазав по асфальту. Хорошо, что ее парень оказался тюфяком и принял отступные от Воута. Однако неприятное послевкусие от инцидента все равно осталось. Хоумлендер не видел другого выхода, кроме как перебить раздражение от тупой команды новой порцией своего личного наркотика — сказками Грейс. Он явился к ней в половине девятого, как обычно, постучал по стеклу и стал ждать. В этот раз она неоднократно споткнулась, пока бежала к окну, больше суетилась, ставя закопчённый чайник на плиту, а потом ерзала на диване и нетерпеливо шлепала ладонями по коленям, открывая и закрывая рот. — Ну говори уже, — дал отмашку супер, утомленный мельтешением. — Я скучала по тебе, Джон, по твоему вредному голосу. Можно я тебя обниму? — ошарашила его Грейс. — Я знаю, что это нездоровый выверт мозгов и какой-то там синдром, но мне больше некого обнимать. Так можно? Я не влюбилась, честно. Мы же договаривались. Хоумлендера не обнимали, если на нем не было костюма — таким было условие команды Воута, чтобы правда не раскрылась. Она состояла в том, что впечатляющие и выпирающие сквозь ткань мышцы были фикцией, подушечками из особого материала, еще одним центом в копилку образа супергероя. На самом деле для силы Хоумлендера была не важна физическая форма — этот факт стал известен еще в лаборатории, где он рос. Там его держали на одних овощах и капельницах, заставляя каждый раз до мушек в глазах выкладываться в спортзале. Он за время эксперимента превратился в обтянутый кожей скелет, но так же легко поднимал тяжести и плавил стальные листы лучами из глаз. Доктора остановились только в тот момент, когда его чуть не доконало общее истощение и язва желудка. С тех самых пор ему противопоказаны алкоголь, жирная острая пища и много других продуктов. Какао тоже входит в этот список, но у Грейс получается варить его так, что желудок после него не скручивает болью. Пожалуй, только за одно это ее стоило оставить в живых. Или даже разрешить обнять себя. — Хорошо. В этот вечер он не просто сидел рядом, а положил голову на колени слепой девушки. Она гладила его по затылку, пропускала волосы между пальцами, и рассказывала очередную сказку: — Существует негласное правило, что капитан должен последним сходить с корабля, даже если тот тонет и несется ко дну. Говорят, что если этого не сделать, и опередить хотя бы одного члена команды на пути к шлюпке, то корабль станет Летучим Голландцем и начнет по всем морям разыскивать своего капитана, топя другие судна. Очень они жадные до капитанов, эти Летучие Голландцы. Как-то раз один морской разбойник сбежал со своего горящего фрегата, бросив команду… Нелепая страшилка про пиратов, незатейливая ласка, мягкие пальцы, рокочущий на опасных моментах голос, запах какао и выпечки. Покой, которого так не хватает в очень богатой корпорации Воут. Хоумлендер… Нет, Джон… Он не заметил, как заснул на засаленном диване в маленькой квартирке окраинного гетто, но ему казалось, словно он оказался в родном доме, которого у него никогда не было. Здесь он мог хотя бы немного чувствовать себя человеком, который может… чувствовать. А так же он почувствовал, что за ним следят — навязчивое ощущение чужого взгляда на затылке не дало обмануться. На следующий день Прозрачный с намеком говорил о маленьких слабостях, буквально «слепых желаниях». Хоумлендер покинул квартирку Грейс, поэтому у него было ни единого повода казаться лучше, чем он есть. Глава Семерки просто схватил пронырливого супера за шею и поднял его почти под потолок. — Еще одно твое слово в этом направлении, и я сброшу тебя из стратосферы. Не думаю, что твоя суперпрочная кожа сможет погасить удар об землю. Ты меня понял? — Да. Понял, — хрипел из его хватки прирожденный вуайерист. — Больше никаких подсматриваний за тобой и этой цыпой. Мне похер, как вы там трахаетесь. — Мы не трахаемся. Она слишком уродливая для меня. — С этим не поспоришь. Прозрачный подобострастно хохотнул, но тут же осекся, когда зрачки Хоумлендера загорелись красным. Никто не смеет оскорблять Грейс. Рассказчицу может обижать только он.***
Лидер Семерки находил отдых в сказках Грейс, ее мягких коленях вместо подушки, и наблюдении за Мэделин — глупо отказываться от старого удовольствия, если нашел новое. Правда, теперь такой шанс выпадал ему не так часто, как хотелось — приходилось выбирать. Обычно побеждала Грейс, которая обращала свое внимание на него и подписчиков, а не только на одну орущую личинку. К тому же она не знала его истинной личности. Просто Джон, любящий пробираться в ее окно, слушающий рассказы под какао с булочками, и дремлющий на коленях. Ее слепота была ему на руку — она ждала именно его, а не разрекламированного супера. Хоумлендер понимал, что это долго не продлится, но эгоистично наслаждался каждым мгновением. Однажды его пригласила к себе Мэделин, подозрительно участливо предложила ему какао и застыла за столом, сокрушенно качая головой. — Милый, неужели тебе так приятно издеваться над бедной девочкой? Старая язва желудка скрутила внутренности, когда вице-президент Воута мягко опустила на стол папку с надписью «Грейс Лоу». Он никогда не спрашивал о том, как она потеряла зрение. Ему будто мешало задавать опасные вопросы некое шестое чувство, ведь причиной слепоты оказался… он сам. Рядовая операция по задержанию преступников, всего пару лет назад. Он работал больше на камеры, чем на результат, поэтому почти не заметил девчонку, которую нечаянно отбросил на кучу разбитого стекла. Она когда-то была начинающей актрисой, пробовалась в кучу мюзиклов, но после больницы путь на сцену стал ей заказан. Выручил голос — она стала озвучивать аудиокниги, прогоняя текст через синтезатор речи. За увечья ей предложили отступные, как и тому парню-тюфяку. Она взяла их, как и он. И они были не слишком великими, если денег ей хватило только на квартирку в гетто, откуда она каждый вечер вела передачу. Никакой оплаты она за нее не получала, довольствуясь только ощущением нужности и, пожалуй, парой долларов доната от подписчиков. Нищета… Следующим неприятным сюрпризом оказались ее связи с криминальным миром. Судя по фотографиям — очень тесные. — Она встречается с ним каждый вторник и четверг. Прости, что узнал это от меня. Мэделин пыталась ласково погладить его по плечу, но это чувствовалось как фальшь. Как отравляющая ложь Грейс, которая говорила, что ей некого обнимать. Каждый вторник и четверг? Отлично — время работает на него. В этот раз он не стал пролезать в окно — просто наблюдал за ней прямо сквозь крышу и пару верхних этажей. Время, указанное в досье, тянулось противной резиной, а она на ощупь причесалась, собрала волосы в хвост, и застыла у двери — ждет. Прямо как его, когда держит руку на замке окна. Мексиканца Хоумлендер заметил намного раньше того момента, когда он позвонил в квартиру лживой твари. — Buenas noches, belleza, — человек, чье лицо было покрыто татуировками, несколько раз чмокнул в щеку Грейс. — Как твои дела? — Хорошо, Энрике. Как всегда. — Тц-тц-тц, — поцыкал языком, словно он добрый сосед, а не глава банды. — Ты, душа моя, стала слишком бледной. Я словно Ла Муэрту увидел. Держи — Аделита сегодня положила побольше. Рентген-взгляд прошил пакет… в котором благоухали свежеиспеченные булочки. Бандит таскает ей выпечку, по-хозяйски шуршит на кухне и протягивает издающий гудки телефон. — Баш на баш, как договаривались. Иначе мне сегодня не будет покоя. Прошу, спаси меня! — бандит театрально грохнулся на пол, обняв колени девушки. Совсем как на фото. — Они из меня всю душу вытрясут! — Ну что ты… Грейс приложила телефон к уху, поправила темные очки… и тут же стала Рассказчицей, стоило гудкам смениться детским голосом. — Алле? Тетя-сказочница? — Это я, Батиста. Какую сказку ты хочешь услышать? Или сегодня заказывает Кристина? Они не трахались, но Хоумлендера все равно душила злость. Он не единственный! Она посмела распыляться на кого-то еще! Она варит какао для этого мексиканского отброса, мило говорит с его детьми! Она снова наденет лживую улыбку и будет держать руку на шпингалете окна, словно кроме него в этот клоповник никто не приходит! Блядь! Сука, продающаяся за булочки! Которые будет предлагать ему же! Он носился высоко в небе, прошивая лазерами из глаз грузные облака, снова и снова. В досье он видел ее фото до травмы — тогда ее глаза были точно такого же цвета, словно осенние ночные тучи, полные дождя и грозы. Тварь! Он еще раз отберет у нее то, что дорого! В ярости он поднимался все выше, пока его не начало душить отсутствие кислорода. Равнодушные звезды вблизи от космоса больше не мерцали, а светили скучными диодными точками. Глубокой ночью он пролетел над гетто, находя в многоэтажной мешанине дом бандита. Его дети беззаботно спали в своих кроватях, и не услышали, как он тихо поднял раму окна и скользнул внутрь. Они не проснулись, когда он опустился на пол, когда его глаза вспыхнули краснотой, когда… когда он вылетел обратно на свежий воздух, никого не убив. Сказки ломают монстров — они приближают их к людям, у которых есть милосердие. Эти мелкие личинки не виноваты… А вот их папаша закончил свою жизнь очень быстро и красиво. В конце концов, не каждый день ему удается разрезать человека на семь абсолютно равных по весу кусков. Он больше не мог прилетать к Рассказчице. Не после того как узнал, что каждый вторник и четверг она так и продолжает стоять у двери. Иногда она даже забывает подойти к окну, чтобы положить руку на шпингалет.***
Очень простая задача по обезвреживанию террористов в воздухе обернулась большими проблемами. Законы физики могут нарушать только Хоумлендер и Королева Мэйв, но не самолет, чья обшивка просто порвется, если он попробует понести его на себе. Это конец… для пассажиров, конечно же. — Давай спасем хотя бы детей! — умоляла его Мэйв. — Чтобы они потом рассказали, что члены Семерки не справились с простым заданием? Не будь дурой! Убирайся. — Что? Королева Мэйв так и не смогла догадаться о его мотивах. Даже тогда, когда он скинул ее в море, впихнув в руки спасательный плот, она не поняла, что Хоумлендер, Супер-ублюдок, решил на несколько последних минут стать не собой. Он сел на свободное место, посадил на колени зареванную девчонку, которую впихивала в руки Мэйв истеричная мать, и прокашлялся перед рассказом: — Существует негласное правило, что капитан должен последним сходить с корабля, даже если тот тонет и несется ко дну. Говорят, что если этого не сделать, и опередить хотя бы одного члена команды на пути к шлюпке, то корабль станет Летучим Голландцем и начнет по всем морям разыскивать своего капитана, топя другие судна… Ты слушаешь меня? — Д-да… — Вот и хорошо. Не смотри в окно. Нет-нет, не стоит, — рука в алой перчатке закрыла испуганные глаза. — Так вот… На свете жил один пират… Океан встретил самолет сильным ударом, от которого дюралевые стенки смялись, словно пергамент. Шеи людей хрустнули от резкого рывка, не выдерживая компрессионного удара. Миг — и Хоумлендер на судне, полном мертвецов. Теперь капитан может покинуть корабль и пригрозить слишком мягкому члену Семерки смертью, если она вздумает болтать о его маленьких слабостях.***
Прозрачный сдох, даже суперпрочная кожа не помогла. То, что от него осталось, нашли только благодаря вживленному передатчику. И поделом — он достал своими намеками и подколками. Еще и эта Старлайт… Наивная девка, распахнувшая рот перед ширинкой Глубины. Сама виновата. Она знала, куда шла. От Воута надо бежать подальше, если веришь в добро и справедливость, как… как Грейс. Она снова ведет эфир с крыши, приносит с собой две кружки для какао, но он к ней не спускается — не может просто сесть рядом и сказать: «Привет». Скоро дни станут настолько длинными, что сумерки не смогут скрывать его от случайных зевак — будет слишком светло, а кадры с летающим над одним и тем же местом Хоумлендером Воуту не нужны. Мэделин ясно дала об этом понять, когда обтиралась об него мокрыми молочными сиськами и гладила мышцы-подкладки на костюме. Как будто он может через них чувствовать прикосновения, хах. Тоска… Разорванная подробностями о сыворотке V. Интересная эта штука — делает обычных людей суперами, но вводят ее только младенцам, чтобы поддержать легенду о врожденных силах. После ее применения организм превосходит сам себя: залечивает почти смертельные раны, мышцы пересекают предел, мозг разгоняется настолько сильно, что человек не успевает следить за мыслями и выглядит обдолбанным торчком. Это то, что может загладить вину Хоумлендера и вернуть то время, когда его называли Джоном, предлагая какао. — Здравствуй, Грейс. Он заговорил, когда парил у нее над головой — не имеет смысла скрываться, если через несколько минут она сможет прозреть. Звездно-полосатый плащ трепал ветер, красные сапоги скрипели, сыворотка V жгла руки через перчатки. — Джон… — Рассказчица сначала дернулась к нему, но потом села обратно, сцепив руки. — Ты сегодня другой. Не такой, как обычно. — Как раз наоборот. Я нашел лекарство для твоих глаз. — Его втюхали тебе шарлатаны. Зря только деньги потратил, — Рассказчица вытащила из-под стула извечный термос. — Будешь? — Моя очередь угощать, — он просто оторвал у нее рукав, чтобы не мешал ему попасть в вену. Сломить ее сопротивление было намного проще, чем контролировать свою силу и не искрошить в труху кости запястья, за которое держал. Игла глубоко впилась в плоть, поршень шприца заскользил вниз, вдавливая синий столбик сыворотки в кровеносный поток. Тело девушки скрючилось в едином порыве, а потом резко распрямилось, словно она решила куда-то убежать, но в процессе забыла об этом — просто упала на Хоумлендера. — Джон, что это?.. Что ты со мной сделал?.. Джон… Джон… — Это лекарство. Потерпи немного. Ему почти нравилось придерживать ей голову, когда ее били судороги, ведь она хваталась за него, как за последнюю соломинку. Месиво за остатками век почти бурлило, отращивая недостающие ткани. Отсутствующая слезная железа восстановилась, запуская целый поток соленой жидкости из правого глаза. — Совсем скоро ты станешь прежней. Потерпи, — судороги стихли, как и хныканье. — Грейс? Глаза, серые, словно грозовые осенние тучи, слепо смотрели в небо. Джон не знал, как реагировать на ее смерть, поэтому просто улетел. Рванул вверх и забрался настолько высоко, что начал задыхаться в разреженном воздухе. Снова. Однако на этот раз ему показалось, что мертвые звезды ожили и зазвенели тонкими голосами. Совсем как в глупых сказках, которых он больше не услышит.***
— Расскажите мне, что хорошего вы сделали на этой неделе? Он расхаживал перед остатками Семерки, ожидая услышать от них что-то исключительное, но каждый раз это были лишь отмазки. Они мялись как детишки, спустившие выходные не на выполнение домашних заданий, а на видеоигры и просмотр порно. — Понятно. Вы — бесполезный кусок дерьма и совсем не оправдываете тех средств, которые вкладывает в вас Воут. Я разочарован. Он песочил их еще несколько минут и остановился только после еле слышного сигнала — заведенный будильник тихо зазвенел в его отсеке, но расстояние не было преградой для суперслуха. Он с безразличным выражением лица удалился из штаба, спокойно прошелся по этажу, закрыл за собой дверь, достал из ящика с хламом телефон с левой симкартой, включил его, считая секунды, зашел на страницу… — Привет, хулиганы. С вами Рассказчица и сегодня мы снова попытаем счастья со случайным слушателем. Готовы? Я буду тыкать наугад. — Ну давай же, Грейс… — но значок соединения так и не загорался, только не у него. Тело Грейс Лоу кремировали, прах развеяли над морем, но ее странная передача продолжала выходить в эфир каждый вечер ровно в девять. От нее снова остался только голос. И этот голос произнес: «Не ты», когда ему удалось до нее дозвониться. На этот раз ее оказалось невозможно засечь — сигнал просто возникал из пустоты.***
Хоумлендер кружил над старыми складами, похожими на крысиные норы. Как раз для Пацанов, которые при всей своей расхлябанности умудрились грохнуть Прозрачного — их работа. Хриплый бас Мясника, лепетание тюфяка-Хьюи, чью девушку размазал Экспресс, стрекот отбитого Французика, бормотание еще одного подельника… Даже бабу с собой потащили — он слышит ее высокий голос с нотками паники. Правильно — бойтесь. Заваренная железная дверь даже не скрипнула, когда он вырезал взглядом петли и аккуратно прислонил к стене. Что же, им будет сюрприз. Он слышал каждое их слово, каждый вздох, даже бурление пузырьков газа в кишечнике и… — Какую сказку ты хочешь услышать сегодня? — Про волшебных пони! Это мой любимый мультик! — Прости, я его не успела посмотреть до того как… Неважно. Это не трансляция. Это диалог! Прямо сейчас за стеной его личная Рассказчица мило воркует с очередной человеческой личинкой, выбранной вслепую. Переключится ли она в этот раз, если снова услышит того, кто искалечил и убил ее? Он не стал ломать или резать стену, тихо вошел через дверь, нацепив свою самую располагающую улыбку — девчонка могла испугаться и разбить телефон. — Здравствуйте, юная леди, — фальшивая маска едва держалась на лице, готовая треснуть в любой момент. — Не возражаете, если я присоединюсь к вам? — Хоумлендер?.. — девчонка от удивления распахнула рот. — А что ты здесь делаешь? — Наверное, пришел послушать сказку, которую мне захотят рассказать. Еще раз… В этот раз он не откидывал плащ за спинку сиденья — сел прямо на него, сминая полосатый флаг. Потрепал девчонку по голове, как и тысячу других детей, когда его снимали камеры. Просто идеальный гражданин, сидящий настолько прямо, что кажется, будто в его позвоночник вбили длинный осиновый кол. Идеальный слушатель, ловящий каждое слово из динамика дешевого смартфона: — Хорошо, будет тебе сказка, Карлсон, — из динамика донеслось сопение, перешедшее в придушенный голос. — Я расскажу тебе про чародея, который презирал высокие человеческие чувства, а потому вырвал свое сердце из груди и поместил его в ларец, чтобы оно не мешало ему наслаждаться жизнью, наплевав на всех. Он вкусно ел и сладко спал, но так и не смог понять, почему люди любят друг друга, пока сам ради шутки не женился. Он ничего не чувствовал к невесте, однако решил похвастаться перед ней своим секретом и открыл ларец. Знаешь, что он там увидел? Сказать? — Не надо… — супер сжал зубы, забирая у девчонки телефон. — Не надо. — Он увидел свое ссохшееся сердце, которое от бездействия одичало и стало мохнатым куском плоти, не способным ни на жалость, ни на радость! Как тебе эта моя сказка?! Хоумлендер? Джон? Неважно… Он неумело улыбался, словно его разбил паралич — его не учили, как положено складывать лицевые мышцы при искренней радости, напополам размешанной с тоской. Как необычно… — Я… Я скучал по тебе, Грейс, — быстро скосил глаза на девчонку, смотревшую на него во все глаза, пока он привычно приобнимал ее, словно для фото. Не более, чем привычка. — Грейс… Хочешь, я стану для тебя тысячей верных копий? — Ты больше похож на злого короля, — Рассказчица помолчала пару мгновений. — И прекрати так нажимать на плечо бедной девочки — ей больно. Да посмотри на нее — она чуть ли не плачет. — Ты можешь видеть? Сыворотку V давали только младенцам, чтобы поддержать миф о врожденных силах. А еще потому, что развивающийся организм гораздо гибче приспосабливается к изменениям в геноме. То, что у детей незаметно занимает годы, у взрослых происходит почти мгновенно. Грейс повезло, что мутация убила только тело, а ее сознание и прочее кардинально изменило форму, превратившись в волну из разделов учебников физики. Рассказчица стала разумным колебанием материи, способным проникнуть в любое место, кроме вакуума. С помощью своей измененной природы она смогла «видеть» — на ощупь осязать все пространство вокруг как огромную диораму из однотонного пластилина, но вот цвет и плоские изображения оставались ей недоступны. Всемогущий слепец, лишенный красоты заката и мультиков про волшебных пони. — Я наблюдала за тобой, Джон, — вздохнула Грейс. — Я видела всё. И я даже не знаю, что думать. Хочешь стать моей тысячей верных копий? Ты не забыл, что они должны торчать из твоей спины обломками стрел, когда мы уйдем в изгнание перед возвращением? Это слишком большая цена для тебя за парочку сказок на ночь. Ты ее не заплатишь, так что не обещай ничего. Будь честен хотя бы сейчас. Отец девчонки почуял неладное, если под конец разговора все же зашел и застыл на пороге, не сводя глаз с Супер-ублюдка, держащего руку в алой перчатке на плече его наивного дитятка. Следом подошли и остальные — прятали за спинами предметы потяжелее, но мелкая девчонка отлично сдерживала их порывы одним своим присутствием. Билли Бутчер так вообще зло скалил зубы и матерился на чем свет стоит, несмотря на тычки в бок от папаши девчонки. И чего злится, если его жена сама прыгнула на супера? Хоумлендер посмотрел на себя, закованного в узнаваемый костюм от стилистов Воута. Посмотрел на разномастную толпу его противников, одетую во что попало. Самым большим распиздяем (и его антагонистом по случаю) выглядел рогатый муж — гавайская рубашка, не стиранные джинсы, потертая кожаная куртка, один размер с телом, которое прячут за накладными мышцами… — Грейс, ты можешь говорить со мной без эфира и динамика? — Да. — Тогда пожелай всем спокойной ночи — мы уходим в изгнание. Он оставил Билли Бутчера в одних трусах. Надо сказать, что супер даже криво улыбнулся, когда в его голову пришла мысль, что он умудрился раздеть и мужа и жену, но по разным поводам. Позже он летел в Латинскую Америку и слушал Грейс, рассказывавшую ему о том, что на самом деле киты тоже умеют пердеть и ощущается это очень смешно — как органная фуга Баха, заключенная в сотню наверняка вонючих пузырьков. Это и правда смешно — он с прихрюкиванием смеялся прямо в полете. Никаких селфи с фанатами, никаких пресс-конференций, никаких съемок для мерча — только свобода.***
Не сказать, что в один момент Хоумлендер вдруг стал добрым человеком и начал всем дарить конфеты. Нет, он изменялся постепенно, как и Грейс. Инкогнито он хранил недолго. Всего-то пару раз проявил силу — и на пороге скромного жилища объявились агенты Воута. Половину из них он отправил в больницу — по-привычке резанул лазерами из глаз в ноги. Он бы убил их всех, но бесплотный голос попросил быть помягче. Это явно оказалось на руку, если Воут не объявил его врагом нации, а озвучил, что Хоумлендер отправился в другие страны, чтобы навести там порядок от лица истинного гражданина США. Грейс только хмыкала: — Выкрутились. Что думаешь об этом? — Я думаю, что это повод изменить мнение о себе. Видела то граффити около кинотеатра? Ах да… — супер на мгновение смутился. — Там нарисовали меня — я отрезаю головы тем, кто мне поклоняется. Грубая мазня, как по мне… — Но тебе неприятно… — Грейс издала звук, словно пожевала губы. Просто привычка из времени, когда у нее было тело. — А давай и правда наведем порядок? Чуть-чуть? Немножечко? Я буду разведкой, а ты — штурмовым отрядом. Хоумлендеру и раньше было легко найти нужного человека, тем более если все в квартале знали, где торгуют наркотой. Они по цепочке вышли на крупного дилера, сдали его местной полиции, чтобы Джона не назвали «охреневшим-мать-его-гринго»… А потом они снова увидели наркобарона на улицах. Всего пару вечеров, потраченных Грейс на подслушивание, дали понять, что никакой закон не удержит продавца смерти за решеткой, если суду вместо него будут рассказывать сказки деньги. — Я говорил об этом, — супер резко вскинул руку в сторону заброшенного склада, где засел выпущенный под залог преступник. — Справедливости нет. Закон — ложь. Он уничтожил их, разрезал на куски, как того бандита-мексиканца. Мелких сошек почти не тронул — пара переломов не в счет. В тот вечер Грейс молчала, но заставила теплый воздух касаться его головы. По ощущениям было похоже на руку, пропускающую между пальцами волосы на затылке. И она, как и прежде, шелестела где-то рядом: — Иногда у сказок не бывает счастливого конца, который устроит всех. — Теперь я чувствую себя психом, — Хоумлендер засыпал и из последних сил шевелил языком. — Я буду называть тебя своей Шизофренией. — Эй! Я человек, а не расстройство!***
Чуда не произошло — Грейс не вернула себе тело и осталась тем самым голосом за левым или правым плечом, что зависит от ее настроения. Рассказчица переняла немного цинизма от своей тысячи верных копий, а Хоумлендер стал немного более человечным. Он не стал никого убивать, когда узнал, что несколько лет назад незаметно для себя стал отцом. Не стал убивать Билли Бутчера, продолжающего на него охоту, даже не сломал шею Мэделин, вравшей ему от начала и до конца, хотя очень хотелось. То, что они разок трахнулись, не дает ей карт-бланш на ложь, но убивать ее — значит нажить себе проблем, а они ему не нужны. Не теперь, когда он изо всех сил пытается удержать на себе шкуру хорошего отца перед Джоном-младшим. — Мистер Хоумлендер… То есть отец, — мальчишка поправился после хмыка мужчины. — Дядя Билли мне недавно рассказал, что ты убивал людей даже когда они сдавались. Это правда? — Дядя Билли, значит… — прошипел супер и незаметно для самого себя спалил часть клумбы лазерами из глаз. — И как часто он приходит?! Удушающее бешенство, как всегда, прервал бесплотный голос над плечом: — Это были красивые цветы — я любила их осязать, — его личная шизофрения изобразила обиду. — А у тебя проблемы с гневом. Причем серьезные. — Знаешь, Грейс, иногда я жалею, что не могу убить тебя еще раз, — Хоумлендер несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. Его сын в это время оглядывался на окно, в котором маячила испуганная мать. — Этот твой «дядя Билли» сказал правду — у меня проблемы с выражением эмоций. Я над этим работаю, даже прохожу терапию, как какой-то псих. — Это потому что ты супергерой? А я? А стану таким же… супер-ублюдком? — Я точно убью этого мудака! — он так заскрипел зубами, что чуть не испортил свою растиражированную улыбку. — Прости, сын. На самом деле я стал таким из-за того, что с рождения жил в лаборатории, где больше всего уделяли внимание моим силам, а не всему остальному. Именно поэтому ты живешь с мамой, а не с этими!.. Неважно. В любом случае, если они попытаются забрать тебя, то узнают, из-за каких инцидентов я хожу на терапию. Скажи, сможет твой «дядя Билли» со своей монтировкой защитить тебя от армии? Мальчишка смутился и заковырял пальцем, неразборчиво бубня под нос. Убрать суперспособности — обычный парень, а не лабораторный выкормыш. Его сын. — Мы, суперы — лучшие из людей. А ты станешь лучшим из суперов. И если для этого понадобится оставить этого «дядю Билли» в живых, то пусть живет. На пути в небоскреб Воута Грейс наконец подала голос: — В этот раз только чуть-чуть переиграл. Я даже почти поверила. Моральные калеки не меняются. Они остаются прежними. Просто в их жизни иногда появляется что-то настолько ценное, что ради этого они готовы ободрать немного шерсти со своего мохнатого сердца.