Дженк Карачай?

Прошло больше двух недель, но ни один из них так и не рискнул рассказать тайны, терзавшие их души. Они продолжали жить своей жизнью, спокойной, равномерной, счастливой жизнью, созданной ими, в попытке избежать реальности. Но каждый вечер, каждый раз стоило солнцу исчезнуть за горизонтом, парочка не могла сомкнуть глаз. Дженк ночи напролет смотрел на мост, что горел цветным пламенем, отражая всю жизнь Стамбула, нежно перебирая волосы любимой. Готовя себя, что именно этот раз будет последним. Говоря себе, что завтра он всё ей расскажет, больше не будет молчать. Так эгоистично молчать. Джемре лишь каждую ночь цеплялась за его футболку, крепко прижимаясь и вдыхая его запах. Надеясь, что именно завтра наступит тот самый момент, когда придёт время рассказать. Она сможет поведать ему обман всей его жизни. Возьмёт себя в руки и разобьёт его собственноручно. Как вазу об землю. С высоты птичьего полёта. От этой мысли каждый раз на глазах у неё копилась влага, которую она так старательно прятала, вдыхая любимый запах своего мужа. Это утро не было особенным. Тёплое солнце встало над Стамбулом, играя своими лучиками на лице девушки, которая свернулась калачиком посередине кровати, прижимая к груди одеяло. Её поза выражало тревогу, мышцы напоминали о напряжении, которое преследовало её последние полмесяца. Глаза резко распахнулись. Джемре судорожно вздохнула. Присев на кровати, шатенка устало провела рукой по волосам, казалось, что она не спала только что. Одна и та же мысль крутилась у неё в голове, ещё немного и она сойдёт с ума. Сойдёт с ума. Почему Недим не мог сам рассказать всё ему? Почему вложил в её руки оружие, нацеливая в сердце Дженка? Почему она должна сделать это? Минуты в полнейшей тишине были словно роковыми. И удушающими. Спустя час безрезультатных попыток дозвониться до Дженка, шатенка спустилась к завтраку, замечая, что вся семья в сборе. Не было только мужа. Сглотнув ком, вставший в горле, Джемре с натянутой улыбкой села за стол, перекидываясь взглядами с сестрой, которая с глазами полными сожаления смотрела на неё. «Что происходит?» — первая мысль, которая пронеслась в голове, заставляя выпрямиться и вопросительно наклонить голову. Джерен лишь погладила палец с обручальным кольцом, поджимая губы. Завтрак прошёл в напряжении, несмотря на то, что все добродушно общались, обсуждая всё. Зашёл разговор о родах Джерен, которая лишь сомнительно улыбалась, поглаживая свой живот и крепко держась за руку Недима. Джемре первая вышла из-за стола, извиняясь и направляясь на улицу. Всё вокруг душило её. Вопросы Шениз о том, где её сын. Шутки Агяха, когда им ждать малыша от их парочки. Многозначительный взгляд Недима. И сожаление в глазах сестры. Дамла лишь так же нервно завтракала, поглядывая на неё, вызывая ещё больше напряжения. Прохладный воздух обжёг лёгкие. Чья-та рука легла на её плечо, заставляя резко развернуться. Дамла. — Что-то случилось, Дамла? — голос был сух, напряжён и расстроен. — Нет, нет, всё в порядке. Ты ничего не съела за завтраком, меня это напрягло. Что-то произошло? — голос девушки ничем не отличался, заставляя Джемре нахмуриться. — Видимо это я должна у тебя спросить, — шатенка знала, что права. Знала о чём пойдёт речь. — Дженк уехал рано утром. — лишь выдала девушка, но в её словах было столько боли за брата, словно он уехал навсегда… — Он не берёт трубку, наверное, занят на работе. — Ты ведь знаешь, как сильно он любит тебя? — любая фраза названной сестры была неожиданной и словно пощёчина, больно ударяющая по щекам. — Дамла, что происходит? — паника охватила всё, внутри что-то похолодело, образовывая пропасть. Мешая дышать. — Ничего, просто помни это. Мне приятно наблюдать за новым Дженком. За Дженком, светящимся от любви, готовым пойти на всё. — Джемре была готова поспорить, что каждое слово могло вызвать у неё неконтролируемые рыдания. — Дамла… — ей не удалось договорить, с крыльца её окликнула Шениз, явно не понимая всё происходящее. — Извини, мне пора, договорились с мамой съездить по магазинам, — её голос резко поменялся, словно Карачай надела на себя маску безразличия ко всему происходящему. — Не хочешь с нами? — Не думаю, — неожиданное предложение обескуражило её, заставляя искать подходящие и слова, — вообще, у меня уже есть планы на сегодня, прости, не получится. С натянутой улыбкой шатенка отошла от Дамлы, направляясь в пристройку, надеясь найти спокойствие хотя бы в глазах матери. Чувство тревоги не покидало её и она вновь решилась набрать Дженка, заранее зная, что дозвониться до него не получится. На мгновение Джемре прикрыла глаза, вслух проговаривая: «Где же ты?».       Почему внутри зарождалось чувство, что она его теряет? Теряет не в силах что-то с этим сделать. Как можно потерять, только полюбив? Только найдя своё? Почему у неё нет сил, чтобы спасти их обоих? Как вытащить их из этой тьмы? Они делают шаг вперёд и два назад. Стоило Дженку начать неосторожными шагами вырываться из лап своих страхов, как все беды сваливаются на их головы? Сжав кулачки, Джемре досчитала до трёх, после входя в пристройку, сразу сталкиваясь взглядом с Сехер. — Боже, доченька… Иди сюда, — Карачай знала, что мама сразу всё поймёт, увидит её отчаяние и безысходность. Наверное, за этим и пришла сюда спустя две недели. Ей хотелось освобождения. И она кинулась в объятия матери, содрогаясь в рыданиях, почти что падая перед ней на колени, цепляясь за края её кофты. — У меня не получается, мама, не получается, — сквозь слёзы, проревела она, готовая кричать и ещё сильнее цепляясь за руки матери, которая бережно поглаживала её по спине, прижимая ближе к себе. Джемре не знала, сколько времени прошло прежде, чем она смогла взять себя в руки, рассказать о том, что гложет её. — Вся его жизнь — обман, я не могу заставить себя разбить последние осколки, не могу, мама, — она произнесла это на выдохе, к концу почти что шепча и плотно закрывая глаза. — Ты уверена? Доченька, наверное, у них были свои мотивы скрывать это от него, понимаешь? — осторожно проговорила Сехер, гладя дочь по плечу. — Какие могут быть мотивы, госпожа Сехер? Какие? Кто может так обманывать ребёнка? Ты бы смогла обманывать меня, если такое могло бы место быть? — яростно произнесла девушка, сбрасывая руку матери со своего плеча. Повисло звенящее молчание, заставляя Джемре поднять взгляд на мать, которая быстро моргала, резко дыша. — Мама, в чём дело? Прости, если мои слова задели тебя, не хотела тебя расстраивать. — Карачай вытерла мокрые щёки рукавом, рассматривая свои до безумия тонкие пальцы. — Можно я прилягу у вас? Мне дурно. Не дождавшись ответа, Джемре прошла в бывшую их с сестрой комнату, облизывая пересохшие губы и хватая плед, кутаясь в него. Когда шатенка прилегла на бывшую кровать сестры, то на глаза попался странный календарик. Воспоминания всплыли резко и чётко, словно это было вчера. Тот самый календарик, где Джерен рисовала сердечки. Девушка усмехнулась, припомнив, что тогда она считала это странным, да и сейчас ничего не изменилось. Вдруг в её голове всплыл момент, когда она впервые увидела Дженка.       » — Ты больной! — Сумасшедший говорят, так больше мне нравится! »       Тогда на его лице возникла самодовольная улыбка, которую она готова была стереть в любое мгновение. Он так сильно раздражал её. Джемре помнила, как терпеть не могла видеть его, каждый раз его выражение лица, его смех, его игривые шутки, возвращали её в ту комнату, где он сорвал её первый, первый невинный поцелуй. В тот день он забрал не только её поцелуй, он забрал малейшую часть её сердца. Поскольку несмотря на это отвращением к нему, она не могла отрицать, как сильно тянуло к нему с каждым мгновением. Хотелось быть рядом, независимо от того, будут они ругаться до потери пульса, оскорблять друг друга и бросаться ужасными словами, или будут тихо разговаривать в саду, обмениваясь саркастичными шутками. Шатенка не помнила, как заснула, но стоило открыть глаза, как пришло осознание, что сейчас уже вечер. За окном всё было в оранжево-кровавых красках. Очень красиво и ужасающе. Вдруг к дому подъехала машина. Автомобиль, который она узнает из тысячи. Скинув одеяло со своих плеч, Джемре поспешила на выход, сбегая по ступенькам и ускоряясь, понимая, что Дженк заметил её. Она бежала, что есть сил, бросаясь ему на шею и крепко обнимая, чувствуя родной запах. В лицо дул сильный тёплый ветер, глаза слепило от волшебного заката. — Джемре? — тихо проговорил Дженк, куда-то ей в шею, прикрывая глаза и ещё сильнее обнимая жену, осторожно проходясь своей большой рукой по её спине. — Почему ты не отвечал мне? — на ушко проговорила она, любуясь тем, как солнце заходит за горизонт. Казалось, что оно сейчас рухнет туда после такого красивого заката. В нём были собраны всевозможные краски, которые казалось оно копило в себе очень долгое время, только ради того, чтобы сейчас показать. — Я волновалась. — Прости меня, — на одном дыхании выдал Дженк, судорожно вздыхая и ещё раз крепко обнимая жену прежде, чем снять её руки с себя и отойти на шаг. — Дженк? Ничего страшного, иди сюда. — Джемре сделала шаг к нему, но от отступил, хмурясь и напрягаясь, старательно стараясь сдержаться. Сдержать слёзы, подступившие к глазам. — Нет, я не могу, не могу больше так, дорогая, — в его словах была вся боль мира. В нём было отвращение. Но к кому? Неужели к ней? Слёзы ручьём полились по её щекам. Глаза вновь упали на закат, который медленно проходил. Тревога и отчаяние вновь появились в её душе, заставляя судорожно дышать и вновь чувствовать, как она теряет его. Она вдруг резко оказалась в карете скорой помощи, держа бледное лицо мужа в своих ручках, умоляя держаться. — Не делай, — тихо проговорила она, вновь делая шаг к нему, но Дженк снова отступил, упираясь в машину. — Я должен, Джемре, я должен сделать это. — он был разбит, разбит сильнее, чем когда-либо. Сейчас она потеряет его. — Не делай, что бы ты не хотел сказать, не делай этого, умоляю, оставь этот вечер нам, прошу тебя, — голос срывался под потоком слёз, почему она плачет? Почему она уверена, что если он не замолчит, то произойдёт страшное? Почему она готова никогда не знать этого, жить в неведении и прятаться? Почему? — Молчи, Дженк, не делай, — шатенка уверенно шагнула к нему, протягивая свои трясущиеся руки к его груди, осторожно стараясь коснуться кончиками пальчиков. — Ты не должен делать, не делай, я тебя прошу, — рыдания усилились стоило Дженку отвернуть голову, давая лучам уходящего солнца пасть на его лицо и озарить опухшие от слёз глаза и струйку солёной воды, скатившейся по щеке. Ещё один шаг и она стоит так близко к нему. — Что бы это ни было, не делай, я люблю тебя, не делай, — признание сорвалось с её губ вперёд, чем она успела сообразить. Ладошки коснулись его лица, заставляя посмотреть на свою жену. В его глазах отразился спектр чувств: надежда, сомнение, любовь, сожаление и ненависть. Он коснулся её руки, осторожно убирая со своего лица. — Я знаю, что ты не простишь меня. Но прости хотя бы за то, что не рассказал тебе это до того, как влюбил в себя. До того, как сказал, что впущу тебя в свою тьму. До того, как я впустил её в тебя. Прости меня за мою любовь. — его голос на удивление был лёгок и спокоен, словно его здесь больше и не было. — Однажды ты спросила меня было ли у меня что-нибудь с твоей сестрой. Его слова оказались словно пощёчиной, заставляя рыдать ещё больше. » Нет, нет, нет!» — Не делай. — Ты была так строга со мной, ты смотрела на меня тогда с такой надеждой… «Он не сделал этого! Не сделал! Не делал! Он не мог! Мой Дженк не мог так поступить со мной! Не мог так поступить!» — Умоляю тебя… — Тогда я сказал, что ничего не было, — его голос надломился, с изумрудных глаз потекли струи слёз. «Только не это… Ты не делал, не делал…» Внутри ещё с утра образовавшаяся пропасть разразилась с новой силой, заставляя покачнуться. — Дженк… Не надо… — Я соврал тебе, — он прикрыл глаза, отпуская её руку, которую до этого так сильно держал. Которую держал последние два месяца. Держал так крепко и верно. А сейчас отпустил с огромной дырой в душе. Отпустил. — Не говори! Не смей говорить, то что хочешь! Не говори! — Джемре резко сорвалась на крик, рыдая и хватая его лицо в свои руки. На её крики выбежали все обитатели дома, кто оказался этим вечером там. Недим, крепко держа руку Джерен, вышел вперёд, прикрывая беременную за собой, сразу понимая, что происходит. Светловолосая сделала шаг вперёд, встречаясь взглядом с Дженком и осторожно кивая, чувствуя, как по лицу течёт слеза.       — Я — отец этого ребёнка. Я отец ребёнка Джерен, — тихо проговорил он, чувствуя, как падает. Как всё вокруг рушится, как стены и скалы построенные ими падают. Как их воспоминания превращаются в пыль. Как каждый поцелуй и объятие разрушаются за стеной, которая прямо сейчас образовывается между ними. Чувствуя их общую боль. Джемре замерла, её губы дрожали, руки тряслись крепче хватаясь за лицо возлюбленного. Всё рухнуло. В один миг, с одним признанием, всё рухнуло. Превратилось в пыль.       Солнце село за горизонт, оставляя их в кромешной тьме. Оставляя этот волшебный закат, как и их воспоминания в прошлом. Оставляя их в этом вечере. Возвращая в тьму. В тьму, в которой они были с самого начала. В тьму, за которой не последует свет.