Immortality

Эльза и Анна — мост между двумя мирами. Люди и духи должны жить вместе, и теперь это всеобщий закон, который, словно мантру, каждый житель Эренделла повторяет про себя. Сестер разделяет море. Только Эльза может его преодолеть, едва ли Анне, этой маленькой и беззащитной в мире магии, королеве Анне, подвластна непослушная и дикая стихия. Так что старшая мечется между своим пристанище и любимым старым домом, в котором её сила всегда была в заточении. Больше этого нет, потому что Анна не надела на сестру цепей, когда была возможность. Не хотела и не захочет, потому что любила и любит. Эльза смотрит на неё и Ханса, замечая, что от улыбки сводит лицо. Они такие красивые, они действительно должны быть вместе. Она пала ещё больше, что не позволила сестре поспешно выйти замуж за принца южных островов. Теплолюбивому подлецу здесь не место. Эльза отдаёт Анне все, что у неё есть и было. С ней уходит малыш Олаф, с ней уходит народ. Старшая сестра не чувствует себя опустошенной по этому поводу, потому что быть с кем-то живым постоянно — не для неё. Её окружают духи, этого более, чем достаточно. Выходные она проводит в компании сестры и её прекрасного мужа, их семья заставляет сердце радостно трепетать. Эренделлу с такой королевой ничего не грозит, кроме счастья и радости. А врагов Эльза раздавит ещё на пути сюда, в её старый дом, в место памяти её родителей. Ахтохаллан ещё хранит материнскую песнь, но совсем редко остаток её голоса отзывается лёгким звоном в ледяных сводах реки. И Эльза слушает, когда память зовёт её, но ничего не приходит. Они уже знают правду, о большем просить не приходится. Эльза удивляется с годами все больше, что её лицо сохраняет привычную юность. Духи живут вечно, люди же имеют неприятное свойство стареть. И когда она смотрит в изрезанное старческими морщинами лицо сестры, стоя в тронном зале один на один, горячие слезы растапливают ледяную кожу её щёк. Анна уходит. Эльза умоляет духов день и ночь дни напролёт, но великая сила не способна даровать её сестре вечную жизнь. И она не может, даже несмотря на то, что у неё всегда был талант созидать. Кристоф смотрит на нее уставшим глазами и просит молча: оставь, отпусти, время вспять не повернуть, ты уже проверила однажды. Эльза упрямится. Она не может дать Анне так просто закончить свою жизнь, она ещё не готова её отпустить. Эльзы не было в Эренделле несколько десятков лет, она заходила к сестре на пару часов, так и не успев услышать главных новостей. Они неустанно переписывались, и Ветерок был лучшим почтальоном. Но теперь Анна лежит в постели, глядя на неё своими мудрыми старческими глазами. Старшей сестре по прежнему чуть за двадцать. — Я сделала все, что должна была, — в рыжем её волос уже не осталось огня, и серебристая холодная седина окутала её голову, — перестань, Эльза, я ведь не ухожу совсем. Сестра смотрит на неё с почти злым непониманием. Сухие воспаленные глаза бегают по комнате, пока Анна улыбается сморщенными губами, глядя на мужа. И Эльза, взглядом натыкаясь на статную юношескую фигуру в дверях, понимает. Её сердце тяжело падает прямо на дно самой Ахтохаллан, дыхание комом стрянет в глотке, и она снова смотрит на них, короля и Королеву Эренделла. Молодой принц опускается на колени перед своей матерью, и у него в волосах этот материнский огонь, рыжим, осенним, растекающийся по голове. Эльза смотрит на него, как больная, чувствуя, как весь её родной холод заживо сгорает. Анна смотрит на них обоих, все ещё держа Кристофа за руку, и улыбка застывает на её лице навсегда. Их второй сын успевает застать угасающий взор матери в дверях, и его напускное хладнокровие с глухим треском ломается. Он не готов. Эльза не готова вместе с ним, с ними, проводя коронацию на главной площади. Она смотрит в знакомо-незнакомые глаза племянника, что сохраняют в себе этот взгляд Анны. Олаф молчаливо стоит в углу, и это бьёт больнее ножа, потому что его непобедимая радость сломлена тоже. У неё за спиной отлитые в бронзе родители. Поблизости она возводит изо льда почти божественный лик всегда спасающей её сестры. Кристоф покидает их через год. Эльза больше не хочет возвращаться в Эренделл. Она иногда подходит достаточно близко, чтобы видеть своих племянников, хотя даже не значит их имен, опускается ледяным ветром в тронный зал, обходит свой старый дом, уже почти совсем чужой. Лишь иногда старший мальчишка её сестры ловит её рядом с троном, глядит на ледяные узоры, текущие от её тонких рук, и улыбка у него материнская, улыбка Анны, режущая по сердцу тупым ножом. — Я тоже по ней скучаю, — Эльза лишь помнит, как с треском у неё под ногами охватил льдом пол, когда она рухнула на колени перед портретом любимой сестры. Эльза больше не хочет возвращаться в Эренделл, и она не возвращается. Олаф, что странно, просится вместе с ней, но она пока что не может его забрать. Анне он принадлежал гораздо больше, чем ей, так что теперь он, словно огромный снежный рыцарь, будет хранить их покой. Он ей обещает. Сотни лет для Эльзы проходят, словно бесконечные дни одиночества. Над Ахтохаллан бушует буря уже долгое время, и она не в силе её остановить. От тоски сводит зубы. Эльза все ещё не может её отпустить, ей было так мало, так мало её любви. В Эренделле она теперь лишь легенда, детская сказка. Она вьюгой приходит в свой старый дом, а от старого дома остался лишь только фундамент. Во дворце теперь все чужое, и у когдатошней королевы не хватает духу заглянуть внутрь. Хрупкая фигура её давно почившей сестры все ещё украшает площадь. Зачарованный лес становится для неё спасением. Она живёт там везде и всюду, она дышит там своим одиночеством, не боясь, целых четыре месяца. А потом возвращается на Ахтохаллан и запирается в ледниках правды. Настала пора быть, в самом деле, легендой. Её давно никто не помнит, её портрет давно снят с дворцовой стены. Её современники давно изжили себя, династии некоторых пресеклись ещё пару сотен лет назад. Она больше не помнит ни своего рода, ни имени, ни родного дома. Словно она всегда была здесь, словно родилась из глыбы льда и заморозила реку. Безликая, но с вечно знакомым лицом. Словно у кого-то, кого она безмерно любила, было такое же лицо, тот же нос, те же губы. Но она не помнит, что такое любовь. Из чувств остаётся только глухой холод, колючими иглами врастая под кожу белых пальцев. Одиночество тянется вечностью, безликой, морозной, пустой. И лишь однажды какое-то создание решает его нарушить. Стук его сапог звучит колокольный звоном по всем ледниковым сводам, и Эльза глазами ловит его лицо: знакомое до скрипучей сердечной боли. Впереди комом снега идёт Олаф, знакомо-весёлый, улыбчивый, словно в старые добрые. — Вода имеет память, — говорит он, и тяжёлая стена одиночества каменным потолком падает на Эльзу. Она смотрит на созданную ей игрушку, созданную для сестры, а рядом в свете северного сияния знакомо горят рыжие волосы, знакомо блестят зелёные глаза. Мальчишка держит в руках карту, склоняет к плечу голову, глядя на неё, на мост между духами и людьми. Давно обрушившийся второй столб из ниоткуда вырастает в нем, когда дитя подходит ближе, преодолевает тайну, покрытую мраком. Потому что Ахтохаллан хранит память, рассказывает правду всем, кто сюда явится. Мальчишка тянет к ней свою тёплую розоватую руку, и от его прикосновения по телу разливается давно забытое сладкое тепло. — Здравствуй, пра-пра-пра… — он сбивается, смешно чешет в затылке, прямо как Анна, хмурится, как Кристоф, а на плечах у него бордовый платок Идуны, мамин платок, — бабушка. Королева Эльза. Эльза недоверчиво смотрит на него, вспоминая собственное имя с какой-то хрустящей болью. — … Есть река там, помнит все она, — затевает Олаф, не попадая в половину нот, и Мальчишка подхватывает старую колыбельную вслед за ним: — Её воды — лишь нырнуть, все расскажут и укажут путь, — охотно продолжает он, кажется, зная наизусть эту песню, — так доверься глубине… Эльза подхватывает вслед за ними обоими, даже не осознавая этого: — Но лишний шаг, и ты на дне. Несколько минут проходят в глухой тишине, и Эльза чувствует, как плач разрывает её грудь, как давно забытое, погребенное старое рвётся наружу, огромной волной, какая однажды чуть не накрыла весь Эренделл. Которую она остановила. — Меня зовут Кристофер, — он топчется на месте, — и я пришёл к Ахтохаллан за правдой. За правдой о старой сказке, которая собственной персоной стоит передо мной. Он высокий, как Кристоф, рыжий, как Анна, хмурится совсем как Агнар. Эльза чувствует, как заживо сгорает, глядя в лицо своему прошлому. — Я хочу вернуть вас домой. Эренделл всегда будет вашим домом, — он протягивает ей руку. Эльза уже знает, что вернётся. Если Анне удалось тогда её вернуть, то и Кристоф сможет. Они покидают Ахтохаллан, и на пути домой Олаф заговорщицки шепчет Эльзе: — Вода хранит память. Я уверен, что в этом мальчике есть вода, однажды побывавшая в Анне.