Незаконченное воспоминание

      Его тонкие пальцы аккуратно забираются под ее галстук и тянут на себя, атлас легко поддается мягкому жесту и распускается. Он наклоняется к ней и прикасается к ее губам своими, легко, ненавязчиво, немного по-детски, будто боится, что видение исчезнет, она растает как дым, но она лишь завороженно ждет, что же он предпримет дальше. Не добившись ответа, он отпускает галстук, и тот с шорохом падает на пол, его пальцы перемещаются на пуговицы ее рубашки, медленно он начинает расстегивать их одну за другой. Снова наклоняется к ее лицу, прижимается своей щекой к ее, она чувствует его гладкую юношескую кожу, закрывает глаза и пытается отстраниться, но он подвигается ближе, утыкается лбом в ее плечо и вдыхает запах духов.       Как до этого дошло? Она не может сопротивляться, хотя и понимает, так быть не должно. Она не может выдавить из себя ни слова, только всхлипывает, когда он кладет холодные руки на ее талию, пропускает под рубашкой и крепко обнимает. Она считает это неправильным, ему всего шестнадцать, и он – ее ученик. Непоседливый, своевольный и непредсказуемый ребенок, которого она знает почти с детства. Позволить ему вытворять такое… Нонсенс для учителя, директора престижной школы Рован. И все же она не сопротивляется, не может ничего поделать с тем мерзким чувством вины, что кроется в глубине ее разума.       – Госпожа Рихтер, – тихо шепчет он, садясь перед ее стулом на колени и нащупывая рычаг под сиденьем. Она неожиданно съезжает вниз, и его лицо оказывается на уровне ее груди. Он снова обнимает ее, слушая ее учащенное сердцебиение.       – Госпожа Рихтер, скажите, что в наказание мне следует сделать? – он пришел к ней, как обычно, сдаваться из-за какого-то очередного проступка. Она уже потеряла им счет, а этот не запомнила и подавно – просто причина, чтобы лишний раз прийти в ее кабинет.       – Питер, – тихо говорит она, положив ладони на его плечи, чтобы отстранить, но голос подводит, а сила из ее рук будто куда-то утекает. Чувство вины всколыхнуло давно забытые воспоминания.       Да, когда-то давно это было точно так же. Он – статный преподаватель, холодный и таинственный, эдакий волк одиночка, повенчанный со своей наукой. Идеал всех младшекурсниц Хогвартса, строгий и саркастичный. В ее глазах он выглядел как истинный джентльмен, который ставит в приоритет ум и знания, а не внешность. Именно этими своими качествами она всегда гордилась, не упуская возможности показать их на занятиях или в обычной жизни. И если на первом курсе всех это отталкивало, в том числе и его, в дальнейшем судьба распорядилась иначе.       Эссе, что она тогда написала, было неправильным. Одна фундаментальная ошибка и она могла получить неуд, она поняла это лишь на следующий день после сдачи. И хотя занятий не было, она, будучи твердо уверенной в том, что исправить надо «здесь и сейчас», спустилась в подземелья, к нему. Выслушав ее просьбу, он долго не хотел пускать ее в кабинет, ей пришлось настоять. И все же он уступил. Перечитывая свое эссе, еще не проверенное, она правила его во многих местах, а он наблюдал. Что-то спросил, она ответила, он согласился, потом что-то уточнил, объяснил ей. Она попросила у него книгу, которую он упомянул, и он согласился.       Книга была сложной, написанной, вероятно, в десятке экземпляров, очень редкой, но весьма занимательной. Выписав все неясные аспекты, она спустилась в подземелье снова, ей снова пришлось настоять. Он объяснил ей тему, и они долго что-то обсуждали. Он дал ей другой учебник. Наверное, чтобы она спустилась к нему опять.       Она увлеклась. Сначала книгами, которые он давал ей, потом их встречами, на которых он объяснял ей все, что было для нее интересным, и рассказывал о том, чего в учебниках было не найти, и в итоге и им самим. Ей было пятнадцать, тот самый возраст, чтобы впервые влюбиться. Он перестал быть таинственным для нее, став прекрасным учителем, что никогда не отказывал ей в просьбе что-то объяснить – он знал, она сможет понять его. И она понимала.       – Профессор Снейп, не могли бы вы помочь мне разобраться в этой формуле? – она открыла большой том где-то посередине, с разделом о высших зельях. На странице было изображено что-то мало понятное, и пояснения, данные ниже, явно относились к тому, чего на пятом курсе еще не проходят.       – Дайте посмотреть, – как всегда кратко ответил он и сел рядом с ней, за парту, придвинувшись близко, так что его плечо касалось ее. Его запах показался ей приятным, хотя она явно чувствовала аромат пыли и сонма различных ингредиентов, говоривший о том, что недавно он был в своей кладовой. В его глазах она заметила интерес, кажется, эта формула была ему не знакома.       – Профессор Снейп? – позвала она его. Он поднял взгляд и оказался прямо перед ней. Казалось, будто она провалилась в пустоту, мыслей не было, как и возможности что-то противопоставить самой себе, обратиться к голосу разума. Она несколько раз бросила взгляд на его губы, а он со своим странным выражением безразличия и участия на лице все так же продолжал смотреть на нее, ожидая вопроса.       Она не смогла ничего сказать, только прерывисто вздохнула и припала к его губам. Он не сопротивлялся, пораженный ее порывом. Не давая себе опомниться, она прикоснулась ладонью к его щеке, почувствовав пальцами едва заметную щетину, и углубила поцелуй. Он поддался, не ожидав подобного напора. Его слюна была терпкого горьковатого вкуса. Это было последнее, что она запомнила перед тем, как сильные руки мягко отстранили ее.       – Мисс Грейнджер! Что вы себе позволяете! – в отличие от действий, его голос был жестким, она отпрянула, услышав непривычные стальные нотки.       – Простите, профессор… – это было единственное, что она смогла ему ответить. Скорее всего, он уже и сам понял, что не простые тараканы в голове стали причиной этого внезапного порыва. Резко поднявшись со своего места, он вышел из-за парты и встал рядом с ней, по другую сторону от девушки.       – Закончим на сегодня, мисс Грейнджер, – наконец произнес он их обычное прощание, смотря куда-то поверх ее головы. – Все интересующие вопросы вы сможете задать мне завтра… на лекции.       Она помедлила, стараясь успокоиться, сглотнула подступающие слезы. Она не знала, стоит ли ей улыбнуться, как делала всегда, или же это было бы слишком опрометчиво. Уголки ее губ чуть дрогнули, и она, не поднимая головы от учебника, тихонько кивнула.       – Я верну учебник на следующей… лекции, – она старалась сделать так, чтобы голос не подводил ее, но все же замялась. Это был конец всему.       Она не помнила, как вернулась в гостиную, как потом поднялась к себе, и сделала ли домашнее задание. Кажется, потом все же сделала. Целая неделя буквально выпала из ее жизни, а после она снова увлеклась книгами. Много учила, подтянула даже совершенно бесполезные предметы, как, например, прорицание, от лекций которого уже почти отказалась. Закончила учебный год с идеальной ведомостью по всем предметам.       И после… покинула Хогвартс.       Родители не хотели ничего слышать об этом, но отец понимал, если оставить дочь в этой школе, ничем хорошим это не кончится – даже на каникулах она решительно проводила все свободное время в каких-то исследованиях, что-то непрерывно читала и конспектировала. И он согласился разрешить ей поехать в другую школу.       Закрытая магическая академия Рован стала для нее спасением. Там не было ничего столь привычного, даже для очень сложных многокомпонентных заклинаний там не использовали волшебных палочек. Директор, она плохо запомнила его странное имя, с радостью пошел ей на встречу, определив на четвертый курс.       Она переучивалась, почти полгода у нее ушло на то, чтобы освоить так называемую «мистику», предмет, который заменял все магические уроки Хогвартса. Преподаватели восхищались ее усердием и успеваемостью, а она делала это все только ради того, чтобы забыть одного человека. Она даже сменила имя, пусть ей и пришлось магией повлиять на разум своих родителей и уничтожить все документы.       – Габриэль, твоя выпускная работа достойна похвалы, – директор широко улыбался ей на церемонии выпуска. – Ты прекрасно проявила себя во время твоего короткого обучения в Роване, и я не думаю, что найдется такой человек, который скажет, что ты не заслуживаешь этой награды!       Один из шести постаментов, на которых размещались главные сокровища Рована, засветился изнутри, и находящийся в нем Краеугольный камень, высшая и редчайшая награда, выдаваемая сразу и за успехи в учебе, и за смекалку и храбрость, заискрилась в лучах волшебного прожектора. Послышались одобрительные выкрики, ее класс всем составом вскочил и стал скандировать ее имя, поднимаясь на сцену, она чувствовала, как по ее щекам текли слезы. Наблюдая, как на золотой табличке постамента само собой проявляется ее имя, она думала только об одном. Она сделала это, доказала ему.       Правда, не смогла бы сказать, что именно ей хотелось до него донести. О ней больше ничего не известно в Англии, старые друзья забыты, контакты прерваны, родители и летом почти не видят ее дома. Учеба стала для нее всем, она первая за последние пятьдесят лет, кто удостоился получить Краеугольный камень, и она больше не хотела распыляться на что-то иное. Исследования заставили ее остаться в Роване и после выпуска, а директор с радостью предоставил ей место учителя. Когда же пришло время директора покинуть свой пост, ее кандидатуру даже не обсуждали, а сказали прямо – Габриэль Рихтер, ты возглавишь Рованскую Академию.       В роли директора она довела до выпуска уже три параллели молодых волшебников, не обращая внимания на выходки старшекурсников, которым нравилось поддевать неопытного педагога. А сейчас… Она и сама не понимает, почему не предпринимает ничего сейчас.       – Госпожа Рихтер? Вы плачете? – спрашивает тихий голос. Она смотрит в его лицо, искаженное взволнованным выражением участия. У него ужасные глаза, она не хочет видеть неприятное бельмо, которое будто читает ее насквозь. Она продолжает молчать и отводит взгляд.       Когда-то он смотрел на нее так же. Чуть отстраненно, но участливо, и она не может этого забыть. Она пропускает тот момент, когда юноша отпускает ее и встает, садится на краешек ее стула, прижимаясь плечом к ее плечу. Что-то смутно знакомое всплывает в ее подсознании, но она ничего не делает, продолжая смотреть на документы, разложенные на столе в каком-то беспорядке.       – Питер? – она оборачивается к нему, внезапно чувствуя на себе его взгляд. Он находится так близко, совсем рядом с ней, из ее головы, как и тогда, словно исчезают все мысли. Он порывисто припадает к ее губам, и она так же ему отвечает. Зарывается пальцами в его нестриженные черные волосы, пока он водит ладонью по ее спине. Они прерывают поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, буквально на миг, а после снова тянутся друг к другу. Она теряет счет времени, забывается, и он отстраняет ее. Перед собой она видит не его тонкие черты.       – Госпожа Рихтер, – тихо произносит он, приводя ее в чувство. Она несколько раз шумно вздыхает и стирает с щек тонкие дорожки слез.       – Мы должны закончить на этом, Питер, – твердо, почти строго произносит она, отстраняя его руки и застегивая свою рубашку. – Как твой преподаватель я не могу позволить, чтобы мы…       – Я знаю, – бесцеремонно прерывает ее он и наклоняется, чтобы поднять ее галстук. – Но вы ведь закончили его?.. Свое воспоминание?       Он многозначительно на нее смотрит, и она наконец понимает. Она видела не его, касалась не его и думала совершенно не о нем. Его провидение, ужасный магический глаз сыграл с ней злую шутку. И все же… ей стало легче.       – Я не буду наказывать тебя за подобный проступок, – отвечает она, вздохнув для того, чтобы успокоиться. – Пусть это будет нашим личным делом. И все же, над тобой будет висеть угроза исключения за подобные выходки, если я узнаю хоть об одной из них.       – Конечно, госпожа Рихтер, – он наконец поднимается с края ее стула и набрасывает ей на плечи атласную ленту. Она молчит, когда он завязывает ее галстук аккуратным узлом. С поклоном он наконец направляется к двери.       – Питер, постой, твое наказание… – внезапно вспоминает она.       – Кажется, оно было вашим, – тихо отвечает он, остановившись на пороге кабинета. Легким жестом стирает с губ ее помаду.