История полосатой футболочки

      Клаус сидел в нью-йоркском баре и задумчиво крутил в руках пустой стакан из-под виски. В голове был легкий туман от выпитого, и теперь мужчина всерьез раздумывал, стоит ли ему остановиться, или окончательно напиться.       — Бармен, еще виски! — хрипло произнес он, приняв решение. Неожиданно чья-то рука хлопнула его по плечу, и сбоку возникла знакомая физиономия с яркими итальянскими чертами.       — Ронни? — удивленно пробормотал Клаус. — Что ты здесь делаешь?       — Ты не поверишь — работаю! — Дио рассмеялся, увидев недоумение на его лице. Махнул рукой бармену и заказал свой любимый «Гиннесс». — Ну что, как поживаешь? Смотрю, вид у тебя неважный.       — Что, так заметно? — горько усмехнулся Майне и сделал очередной обжигающий глоток. — Все накрылось медным тазом, Рон. Моя жизнь, моя судьба — все.       — Ты что, мороженую рыбу ел на центральной площади? — Ронни озабоченно рассматривал друга. — Что с твоим голосом?       — У меня его больше нет, — Клаус посмотрел на свет через стакан. — Я и разговариваю-то еле-еле, не говоря уже о пении. Так что я сказал ребятам, пусть пишут альбом без меня. Ну, а я… что ж, самое время найти нормальную работу.       — Эй, ты что? — Ронни схватил друга за плечи и легонько встряхнул. — Так нельзя! Ты один из крутейших вокалистов из всех, кого я знаю. Всегда есть выход…       — Я даже не профессиональный певец, — Клаус удрученно пожал плечами. В своей толстой кожаной куртке он казался совсем маленьким. — Вот уж кому орехи голосом можно колоть, так это тебе!       Ронни досадливо отмахнулся.       — Речь сейчас не о том, что я могу, а чего нет. В тебе есть много такого, о чем ты пока даже не подозреваешь, — Дио придвинулся ближе и облокотился на стойку, подперев голову рукой. — Ну-ка, давай рассказывай, что говорят врачи?       — Ну… Мне сделали операцию на связках, я думал, что все наладится, но теперь начались осложнения… — Майне тяжело вздохнул. — Руди говорит, что они готовы ждать сколько угодно, но ты же сам понимаешь, когда на кону стоит контракт с крутым лейблом, особо не развернешься. К тому же… — Клаус сделал очередной глоток. — Я слышал, что ребята уже нашли мне замену, чтобы завершить альбом. Конечно, парень не скоро освободится, но уж, по крайней мере, с ним у нашей группы куда больше шансов, чем со мной.       — Знаешь, что, — Ронни бесцеремонно выхватил из руки друга стакан и согнал того с барного стула. — Сейчас мы с тобой просто выйдем отсюда и дойдем до моего отеля. У меня концерт только послезавтра, поэтому у нас с тобой будет время поболтать обо всем. Ты ведь никуда не торопишься?       — Да вроде бы нет…       — Отлично! — Дио бросил на стойку банкноту и подтолкнул Майне к двери.       Они бродили по вечернему Нью-Йорку несколько часов. Периодически начинал идти снег — сухой и чистый, оседавший на одежде мелкими хлопьями. Ронни рассказывал о туре в рамках нового альбома «Black Sabbath» и о том, как пару раз к ним в гости наведывался Оззи, до крайности возмущенный тем, что ему быстренько нашли замену в собственной группе*. Клаус постепенно разговорился, ненадолго позабыв о своих проблемах, и тоже рассказал другу парочку забавных историй из жизни «Scorpions». К полуночи они все-таки добрались до отеля, где жил Дио.       — Прости, но из выпивки у меня только вино, — Ронни снял пальто и аккуратно повесил его на вешалку в форме оленьего рога. Под верхней одеждой на нем обнаружилась знакомая красно-белая футболка.       — Что, она до сих пор жива? — удивленно спросил Клаус, указывая на предмет гардероба.       Ронни задумчиво одернул футболку.       — Знаешь, после того, как ее поносил ты, она стала приносить удачу. В ней я записывал «Heaven and Hell» и «Mob Rules», и оба заняли неплохие места в чартах. В ней же поругался с Ричи — еще тогда, когда ушел из «Rainbow», а затем прошел прослушивание в «Sabbath»…       — Ладно, хоть кому-то я пользу принес, — тихо сказал Клаус, бессильно падая в кресло.       — Я знаю одного парня, — Ронни сел перед ним на корточки и строго заглянул в глаза. — Он отличный тренер по вокалу. Самый лучший — можешь мне поверить! Ты понимаешь, о чем я?       — О чем? — Майне устало опустил веки. Ему уже не хотелось ни о чем думать.       — О том, что ты обязан за себя бороться, — жестко сказал Дио. — Может быть, ты еще сам того не знаешь, но музыка — это твоя судьба, и если ты самому себе не веришь, то поверь хотя бы мне — уж я-то в этом разбираюсь!       Клаус приоткрыл один глаз и уставился на друга.       — И что ты предлагаешь? — прохрипел он.       — Сначала ты сделаешь повторную операцию и как следует отдохнешь. А после начнешь тренировки. И знаешь, что? У тебя не получится отлынивать, потому что я лично буду это контролировать!       — Что, концерты свои отменишь? — слабо улыбнулся Клаус.       — Вот именно! Мой длительный отпуск будет на твоей совести — может быть, хоть это тебя простимулирует!

***

      Солнечным весенним днем «Scorpions» сидели в студии и готовились к записи вокальных партий для нового альбома. Обстановка была довольно нервной: представители звукозаписывающей компании то и дело названивали Рудольфу, чтобы узнать, когда группа, наконец, выпустит обещанный материал. Дело грозило расторжением контракта, поэтому, посовещавшись, группа все же приняла решение.       В глубине души все, конечно, надеялись, что реабилитация Клауса прошла настолько хорошо, что он будет в состоянии петь на записи, но на деле вот уже целый год музыканты не слышали его пения.       — Он звонил мне полчаса назад и сказал, что скоро будет, — Рудольф нервно ходил по студии, пытаясь спрятать тревогу за бодрым тоном. Дон Доккен, приглашенный вокалист, задумчиво жевал бутерброд. Парень был бы не против петь в их группе — особенно теперь, когда она была на пике своей популярности. Демо-записи с его участием были очень даже не плохи. Но что значит «неплохо» в сравнении с тем, что было раньше?..       Хлопнула дверь, и на пороге возник Клаус Майне — в узких голубых джинсах и красно-белой полосатой футболке, с растрепанными волосами и горящим взглядом. Поздоровался со всеми и… сразу прошел в кабину для записи и надел наушники. Музыкантам оставалось только занять свои места у пульта и включить уже записанные дорожки.       Пока он пел, в студии царило потрясенное молчание. Уже после первой песни Дон понял, что ему больше нечего здесь делать, и бесшумно выскользнул за дверь. Остальные не могли оторвать взгляда от прозрачной перегородки, за которой стоял их вокалист.       — Давай, Кудрявый, выходи, — Рудольф постучал по стеклу, когда сессия завершилась.       — Что, даже запасных дублей не будем делать? — удивился Клаус, выглянув из кабины.       — Нет, все хорошо. Ну, парень, ты дал соловья, однако! — Рудольф похлопал Клауса по спине. — Мы-то все думали, что… впрочем, неважно.       — Ты был великолепен! — Матиас от полноты чувств заключил Клауса в объятия. — Только не говори после этого, что ты куда-то уйдешь от нас — я этого не переживу!