Часть 3 - Старший брат. Глава 5: Вкус мира шиноби. Старший брат
3 октября 2020 г. в 04:25
Часть 3. Глава 5. Цветные карандаши. Вкус мира шиноби. Старший Брат
Убежище Орочимару
— Ровнее, Хината! — услышала я окрик Кабуто, что сидя напротив меня, создавал какую-то печать. — Старайся! Создание печати — это искусство, которое спасет тебе однажды жизнь. Разве после этого мне нужно распинаться перед тобой, объясняя, как оно необходимо? — Нет, — ответила я ему и поспешила выровнять линию. — Однако лист безвозвратно испорчен — линия кривая, и такую печать уже нельзя использовать. Хорошо, что ты рисуешь на обычных листах! А то убытков бы было! — поцокал языком он. — Почему, кстати, печать не работает, если линию нарисовать чуть на другом месте? Рисунок-то всё равно правильный! — поинтересовалась я, продолжая старательно срисовывать знаки с оригинала, который не так давно сделал Якуши. — Почему не будет? — снисходительным тоном произнёс ирьёнин. — Ещё как будет, только не так, как надо! Вот взрывная печать, например, может взорваться не у врага на лице, а у тебя в руке, если ты неправильно обозначишь символы координат и неверно задашь действие. — Символы координат — это вот эти непонятные шифры? — И не только они! Сама печать и её рисунок задают свойства, которые она несет в себе, а также прописываются координаты. Эти вот непонятные символы — это уточнения, и часто стабилизирующие элементы. Расстояние между ними тоже играет значение. Собственно, вся печать — это единый символ. Допускаются небольшие отклонения, но не такие гигантские, как у тебя! — ткнул он пальцем в съехавшую в сторону на сантиметр линию. — Понятно, — продолжила работу я, рисуя линии и закорючки, и жалея, что не обладаю Шаринганом! Вот где он бы пригодился по полной! «Очевидно, печать это что-то, что переводит из иного, возможно, измерения, чакру в наш мир, и координирует её работу здесь. При таком раскладе это действительно единый символ, и важна большая точность и аккуратность при её изготовлении!» — подумала я, продолжая пыхтеть над испорченным листом. Через полчаса работы, Кабуто поднял глаза от своего свитка, на котором уже гнездилась огромная по размерам и впечатляющая по сложности печать. Я невольно уставилась на неё во все глаза и крепко задумалась о крутости подготовки шиноби из Корня. — Красиво, — отметила я, удивляясь, насколько у Якуши был ровный и аккуратный почерк. Ирьёнин внимательно посмотрел на мои художества и удовлетворенно хмыкнул. — Лучше, чем у Карин, и гораздо лучше, чем у Кимимаро! Всё-таки есть то, что ты можешь делать в будущем! — чуть улыбнулся он. — Создавать печать? — предположила я, радуясь похвале Кабуто. — Да куда тебе?! — гадко усмехнулся он. — Годам к пятнадцати перерисовывать наконец-то ровно научишься! — Так долго? — удивилась я, стараясь не обращать внимания на его колкость на счет моей бесполезности в создании взрывных бумажек. — Ну, Кагуе вообще ничего не светит на этом поприще! Он и писать-то не может толком! — усмехнулся Кабуто как-то не весело, даже печально. Я задумалась над ситуацией. Ладно, я — со мной всё понятно. Но вот Кимимаро! Он действительно отвратительно писал, и только осваивал чтение, хотя отсталым он не являлся. С Карин таких проблем не было — она прекрасно писала и читала, очевидно, её выдрессировали в госпитале, да и мать с ней, скорее всего, занималась. — А можно ли ему как-нибудь помочь? — спросила я у шпиона. — Может и можно, но он не особо рвется к изучению письменности! У него, очевидно, другой талант — готов с утра до ночи махать своей костью в виде клинка! — Кабуто просмотрел свиток ещё раз, и, убедившись в его правильности, отложил досыхать в сторону. — Кабуто, — обратилась я к ирьёнину. — А ты можешь достать мне карандаши для рисования? — Карандаши? — удивился он и посмотрел на меня, как на сумасшедшую. — Зачем они тебе? — Хочу иногда рисовать, — я стушевалась под его взглядом, и в глазах опять защипало. — Да не ной ты! — раздраженно заявил он. — Я куплю их тебе, как только выберусь отсюда. — И когда это будет? — Как только, так сразу! — усмехнулся он. — На это нужно дозволение отца, а он его мне не давал. Так что ждём, когда это чудо случится. — А может быть, у него попросить? — Хината, — посмотрел он на меня так снисходительно, что мне стало совсем неуютно. — Он не будет разгуливать по селениям, и светиться там лишний раз ради твоих детских капризов! Если бы ты знала, сколько у него работы! Если бы ты знала, сколько убежищ находится под его контролем, и сколько там идет экспериментов! — мечтательно произнёс он. «Псих!» — подумала я. «Дура!» — подумал Якуши. — Жаль, — произнесла я вслух. — А Деревня Звука, ты был в ней? — Да, был! — он хитро улыбнулся. — Но она ещё не сильно похожа на, например, Коноху. Скажем так: она ещё в начале пути. — Увидеть бы её! — чуть улыбнулась я. — Позже, когда научишься хотя бы маскировать свои глаза! Тебя же за километр видно! Сверкаешь своими бьякуганами! — Я не виновата, что такая родилась! — недовольно произнесла я. — Но ты виновата в том, что слишком мало тренируешься! Вон, бери пример с Кагуя! Даже спит со своим оружием в обнимку! — поддел меня Якуши. «Да это он из-за того, что тебе навалять мечтает!» — не без удовольствия подумала я и усмехнулась. — Иди отсюда! — велел мне он. — Можешь окучивать свою картошку! И я не заставила просить себя дважды: лаборатория Орочимару уже несколько напрягала меня. Якуши однозначно любил это место. Собственно, я его понимаю: тихо, спокойно, ничего не отвлекает, хорошо оборудованное место, удобное кресло, и небольшой лежак по типу диванчика — красота! Но мне хотелось выйти на поверхность, и побыть немного там, под Солнцем, пока мы зимой опять не оказались под сводами пещер.--- ---
— И как всё прошло? — спросила меня Карин, которая почти что беззаботно валялась на деревянном лежаке. — Нормально, Кабуто пообещал, что лет через десять, доверит мне перерисовывать печати! — тихонько засмеялась я. — Хм, мне вообще сказал, что у меня руки из задницы растут! — усмехнулся Кимимаро. — Мне ничего не сказал — велел заниматься усерднее, и почти сразу выгнал, а ты там долго сидела! — Карин посмотрела на меня, будто бы что-то подозревая. — Да, не меньше часа, — согласилась я с ней. — Но у меня хорошая новость: он пообещал купить цветные карандаши! Будем зимой рисовать! — Что это он? — Карин заметно напряглась. — На него не похоже! С чего такая щедрость? — Да может он просто не всегда говно, а только местами? — предположила я. — Что странно! — согласился с Карин Кимимаро. — Ой! Хватит вам обоим! Я пошла картошку окучивать! Сама себя она точно не окучит! — и я взяла тяпку с коротенькой ручкой, и отправилась к своим наделам. «А всё-таки жизнь налаживается! Может быть, я не стану супер крутой, как Наруто, но вот рисование печатей — очень нужная вещь для каждой деревни! Так и заработок себе найду! И как я сразу не догадалась?» — думала я, работая на поле.--- ---
Коноха
Дом главы клана Хьюга был тих и спокоен. Теплый летний вечер расстилался за окном. Два брата-близнеца молча смотрели на вид раскинувшейся перед их бьякуганистыми взорами деревни шиноби. — Да я смотрю, Нейджи не выходит из клановой библиотеки! — заметил Хиаши, и отпил чай из своего стакана. — С момента ухода в Чистый Мир Хинаты он сильно изменился. И я бы не характеризовал это как положительное изменение, — ответил главе клана отец мальчика. Главный Хьюга помолчал немного, задумчиво провожая взглядом белых глаз какую-то стрекозу, что летела мимо окна его рабочего кабинета. Он почти незаметно вздохнул, и вновь вернул всё своё внимание младшему (?) брату. — Я заметил. Нейджи стал замкнутым, и каким-то скрытным. Мне уже не раз докладывали, что он часто пребывает в одиночестве и о чём-то размышляет, — Глава клана протянул младшему брату тарелку с ягодой. Хизаши принял из рук старшего брата угощение, и поблагодарил лёгким поклоном лишь головой, как и было положено в таких случаях между близкими людьми. — Он стал больше заниматься, — произнёс Хизаши. — Он и до этого был слишком усерден в этом вопросе, но теперь переходит все границы. — Возможно, он целиком и полностью винит себя в её смерти, но даже если она мертва, то он не виноват, — Хиаши поправил волосы рукой и вновь уставился в открытое окно. — Думаешь, она может быть жива? — второй из двух братьев произнёс это шепотом, прикрыв рот ладонью. Хиаши молча закрыл окно, и задёрнул штору, заслоняясь ей от окружающего мира, и погружая себя и брата в мир закрытого клана Хьюга. Чуть прислушавшись к тишине, Хиаши, наконец, произнёс: — Мне трудно поверить, что во всём этом не замешаны Корень и Анбу. — Они, разумеется, замешаны. Своё они поимели — Деревня Облака очень сильно извинялась, выплатила огромные деньги за смерть наследницы клана Хьюга, невинного дитя, которого настигла такая несправедливая участь. Но всё же! — Хизаши внимательно посмотрел на старшего брата. — Но всё же Облаку ещё несколько лет платить неустойку. Это, разумеется, выгодно, но мне слабо верится, что Данзо решился бы прикончить её, зная, кому она и кем приходится! — Глава клана Хьюга облизнул в один миг высохшие губы. — Думаешь, она может быть жива? — спросил отец Нейджи. — По логике вещей, убивать её нет никакой выгоды и никакого смысла. С её исчезновением Данзо теряет рычаг давления в будущем на клан Хьюга. Ты ведь прекрасно знаешь, как мало мы платим за миссии в казну деревни за её рождение? К тому же она имела полное право претендовать на место главы клана по праву своего рождения, — Хиаши чуть заметно улыбнулся. — Да, Ханаби и Хидеко, являются нашими не такими уж и дальними сестрами, и у нас один общий предок в вполне обозримом прошлом. Так что Хината имела право претендовать на твоё место и без контрактов Данзо, а учитывая их — она почти что безоговорочный наследник! — заметил младший из двух братьев. — Хоть она и не моя дочь, но я отмечу, что у неё были неплохие задатки на роль главы. Если бы она не сгинула, то, с большой вероятностью, стала бы женой моего сына, который однажды бы родился. Если бы этого не случилось, то стала бы женой твоего — благо он уже проявлен в этом мире. Моя вторая дочь вполне могла бы стать не официальной женой твоего сына, в случае отсутствия у нас двоих других сыновей, и, собственно, это не плохой расклад. Их дети в итоге бы заключили союзы, и мы бы не уступили главенствующей позиции другим линиям, да и не пришлось бы ни с кем и ни чем делиться, — рассказал о своих планах Хиаши. — Умно, — несколько удивился планам старшего брата Хизаши, пожалев, что теперь этому не сбыться, хотя вторая дочь брата, исходя из слов Хиаши, станет женой Нейджи. — Да только теперь встает вопрос для детей Ханаби и Нейджи: им придётся брать спутников из боковой ветви, а это ослабление позиций. Здесь нужно будет что-то решать: скорее всего, нужно позаботиться о рождении вторых детей и мне, и тебе, — подтвердил своими словами предположения второго брата первый. — Так всё-таки ты решил, что наши дети должны заключить союз? — решил сразу утрясать все вопросы младший Хьюга. — А разве ты против этого? — чуть удивленно воззрился на брата Глава клана. — Это идеальный вариант в данной ситуации. Следующих детей, если родятся разнополыми, тоже можно будет поженить. — Значит, ты снимешь с Нейджи печать? — удивился второй Хьюга. — Ведь если он женится на твоей дочери, которая является единственной прямой наследницей клана, то её супруг автоматически становится представителем Главной Ветви. — А почему нет? Он показывает прекрасные результаты! Смерть дочери змеелюда, безусловно, напугала его, но вместе с тем заставила смотреть на жизнь трезвее: он прекрасно понял, что слаб, и ему нужно «расти». А это ли ни основная причина, в случае дальнейших успехов, сделать его главным претендентом после меня на место главы клана? Он уже сейчас своим детским умишкой понимает многие вещи лучше, чем большинство известных мне взрослых! Я, в отличии от тебя, не обеспокоен за изменения твоего сына, и считаю их положительными! — заявил Хиаши, негласно заступаясь за Нейджи. Хизаши молча склонился перед старшим братом, целиком и полностью соглашаясь с его волей. — Да полно уже, встань, — велел Хиаши. — Я прекрасно понимаю, что власть клана Хьюга должна остаться в наших руках. И я не могу с уверенностью сказать, сможет ли мой ещё не родившийся сын удержать её? По правде, сомневаюсь, что после трагедии с Хинатой, Ханаби родит ещё хоть одного ребёнка. Хизаши подчинился, и чуть улыбаясь, встал, думая о том, что для его ребёнка всё сложилось наилучшим образом: печать подчинения может снять только глава клана, и никто больше. И связано это было с тем, что при становлении главой клана (принятия титула) на тело наносилась особая печать, которая и позволяла это сделать. В случае же победы в честном поединке, она наносилась на тело победившего, исчезая с тела проигравшего, сама, благодаря особому свойству этой печати. — И всё-таки: если твой сын родится, и у него тоже будут неплохие задатки на место главы клана? — не отставал младший. — Как я уже и сказал: для начала ему надо будет родиться! И когда это случится, большой вопрос. Я реалист, и прекрасно понимаю, что в таких делах, как политика внутри клана, свои позиции надо занимать и обозначать как можно быстрее! И выгоднее для нас это сделать с помощью Ханаби и Нейджи. Смерть Хинаты отразилась на всех нас: ещё неизвестно, сколько мы будем платить такой низкий налог за миссии. — Так что ты думаешь о судьбе Хинаты? — всё-таки вернулся второй брат к интересующему его вопросу. — Я не знаю, — неожиданно честно произнёс глава клана. — Убивать её, как я и говорил, крайне невыгодно, но с другой стороны всё говорит о её смерти. И даже последний клинок Лунного Света! — Но если предположить, что она жива? — не унимался младший. — Слишком маловероятно! Если только она не была передана Орочимару, но Хирузен и Данзо на это никогда не пойдут! Столько бьякуганов в перспективе! Но будут ли они во втором поколении при разбавлении кровью непонятно какой зверушки? Ты Орочимару видел? Я, если честно, думал, что она родится с такими же глазами, как и у него, но нет — пока что бьякуганы. Ему для рождения внуков с белыми глазами нужен кто-то, у кого наши глаза, а таких не будет при любом раскладе! Да и чушь всё это! — усмехнулся Хиаши и посмотрел на закрытое окно активированными бьякуганами. — Почему? — спросил у Хиаши Хизаши. — Потому что я был на месте её гибели — там всё выжжено, до глины! Органики не осталось совсем! Я с трудом опознал в кусках искорёженного металла те украшения, что подарил ей в последний день её жизни, — голос Хиаши вдруг дрогнул, и он замолчал, так и не договорив. — Брат? — позвал его Хизаши где-то через минуту. — Знаешь, я всё-таки привязался к ней. Она — не моя дочь, но была не плохим ребёнком, и выросла бы хорошим человеком. Она, хоть и полукровка, всё равно Хьюга, и мне жаль, что всё так случилось! Если бы она не уводила шиноби, а позвала меня на помощь, всё сложилось бы иначе! — разразился неожиданным откровением Глава клана. — Возможно, — согласился с ним Хизаши, и задумался: как бы тогда сложилась их жизнь?--- ---
Убежище Орочимару
Кабуто, как и обещал, принёс карандаши. К выполнению моей просьбы он подошел со всей ответственностью: передо мной лежала железная коробка, в которой в несколько рядов лежали очень высокого качества карандашики. Я не переставала удивляться странным перекосам этого мира. С одной стороны плавают на каких-то стрёмных судах, но с другой стороны имеют технологию изготовления вот такой вот канцелярии. Я окинула коробку взглядом еще раз: сто шестьдесят цветов. Судя по надписям, рисовать должны просто идеально! — Спасибо! — улыбнулась я Кабуто и протянула к нему руки, обнимая за шею и аккуратно прикасаясь губами до щеки. Сидевший передо мной на корточках Якуши молниеносно развернулся в мою сторону, и облизнув губы, уставился на меня каким-то странным взглядом, который я не смогла как-то охарактеризовать. Мне показалось, что он что-то просчитывал и что-то оценивал, но я могу и ошибаться. Его скулы слегка тронул легкий румянец, а в глазах на мгновение отпечаталась нежность. — Иди, рисуй! — улыбнулся он, и наваждение слетело — его глаза смотрели на меня как всегда — слегка снисходительно, как на глупое недоразумение, что мешает ему существовать так, как хочется.--- ---
— Какие хорошие! — удивилась Карин, рисуя радугу. — Это очень дорогие карандаши! И что это он так расщедрился? — Да кто его знает? Он, если честно, уже давно выполнял миссии, и у него должны быть деньги. Я думаю, что проживая жизнь шпиона, он не особо их тратил — ведь нет смысла наживать себе вещи, если по выполнения задания, тебе нужно не оставить после себя следов? Вполне возможно, что для него — они не дорогая покупка! — предположила я. — У меня таких никогда не было, — заявил Кимимаро, и нарисовал корявую закорючку. — А у кого были? — с недоумением воззрилась на Кагую Узумаки. Мне вновь стало жалко Кимимаро: ведь в отличии от Карин, у него никогда не было никаких карандашей. Собственно, с цивилизацией он столкнулся здесь, в убежище змеелюда. — Тебе нравится, Кимимаро? — спросила я у него. — Да, очень! Можно, я буду рисовать ими в свободное время? — спросил он у меня, а я мысленно потёрла руки: ведь на самом деле, я попросила их для него. Ещё из своего мира я знала, что «набивать руку» для письма начинают именно с рисования. Ну, а здесь, в мире чокнутых шиноби, на это времени нет — когда ж миссии выполнять? — Конечно, Кимимаро! — улыбнулась ему я одобрительно. — Карин, тоже бери, только назад не забывайте складывать!--- ---
Ужинали мы в полном одиночестве. Я имею в виду, что нашего Якуши с нами не было. Карин была весьма довольна этим, Кимимаро, в принципе, тоже, а я вот задумалась: чем он там в лаборатории занят? Он никогда не пропускал приём пищи до этого дня. Собственно, Якуши жил по режиму, и нас приучал к тому же. И нужно отметить, что у него это получалось — спать мы ложились в девять. — Я скоро вернусь, — объявила я Кагуе и Узумаки, которая сегодня заявила, что спать будет с нами, раз уж Якуши нет, и её теперь некому выгонять к себе. — И чего ты так за него печешься? Нафиг он здесь нужен? — заявила она очень пылко, сильно раздраженно, прекрасно понимая, что с его появлением все вольности будут прекращены. «И с чего она так его не любит? Он, конечно, не сахар, но, если разобраться, то ничего и никому из нас плохого не сделал. Карин сама кому хочешь, глотку перегрызет, а Кимимаро только с виду мальчик-одуванчик!» — посетила меня мысль, когда я внимательно смотрела в её недовольное лицо. — С чего ты взяла, что я иду к нему? Может быть, я пописать? — нагло заявила я, и собралась уходить. — Врешь! По запаху чакры чую! — взвизгнула она, и схватила меня за руку чуть выше кисти, неожиданно сильно стиснув её. — Карин! Куда хочу, туда и хожу! Не мешай мне! — заявила ей я, пытаясь вырвать свою руку из её хватки, но у меня ничего не выходило. — Я ведь не запрещаю тебе бегать по ночам в комнату нашего отца. И что ты там делаешь? — пошла я в наступление, хотя прекрасно знала, что Карин просто залазит к нему на кровать, и спит в его ногах, на самом краю, подобно свернувшейся кошке. — Я … да ты…!!! — стушевалась она, и покраснела, забыв про необходимость держать меня. Руку я высвободила, но мне это показалось как-то подозрительно. С чего такие реакции? Она же ещё ребёнок! Я шла по коридору и размышляла обо всём об этом. Собственно, если отстегнуть от этого мира чакру, что разлила подобно манне небесной, Кагуя, или богиня-кролик, то мирок-то получается весьма упаднический. Об высоте нравов здесь особо говорить не приходится: какие там нравы, если Хаширама добился в свое время поднятия возраста для шиноби до двенадцати лет, и это считается прорывом! Да-да! До двенадцати! Они ведь в этом возрасте оканчивают академию, и начинают выполнять свои первые миссии (бывают и исключения, но сейчас не об этом). Но ведь это подразумевает, что собирая где-то на поляне цветочки по заданию ранга D, ты можешь наткнуться на вражеского шиноби, и должен будешь (в идеале) убить его. И это нормально. Страшно представить, что творилось во времена основателей Конохи. Я, конечно, заметила, что эти самые шиноби взрослеют раньше и развиваются быстрее, чем, например, люди моего бывшего мира. Очевидно, это из-за чакры, но может и не из-за неё. Ведь это другая планета, и здесь эволюция, а после естественный отбор, могли идти иным путём, и в итоге получились чуть-чуть другие люди. Разумеется, что без исследований мне этого не определить, но нужно ли мне в этом копаться? Собственно, неважно их развитие и его скорость. Важнее понять, что ничего сказочного и романтического в этом низкоморальном мирке нет. Почему у Карин такая реакция на Кабуто? Почему она в её нежном возрасте цепляется за Орочимару похлеще, чем клещ за свою жертву? Что из себя представляет этот мир за пределами стен дома Хьюга и надежным укрытием змеиного саннина? А я не знаю. Собственно, и пока я жила в Конохе, и пока я сижу здесь, я в полной безопасности. Но что ждет меня за «белокаменными стенами»? Каков этот мир на вкус? Сомневаюсь, что сладкий. В лаборатории было тихо. Я смотрела во все глаза на труп, что сейчас лежал на, кажется, операционном столе. Кабуто уверенными движениями производил вскрытие. В нос ударил запах крови, такой неприятный и обжигающе горький. Я машинально облизнула губы, и мне показалось, что у меня во рту привкус металла. «Так вот какой этот мир на вкус!» — метнулось в моей голове, и я замерла в нерешительности. На против меня стоял тот самый человек, который чуть улыбаясь протягивал мне карандаши для Кагуя (правда, он этого не знал), и у которого розовели скулы от легкого прикосновения к щеке губами. Сейчас же он абсолютно спокойно, тихонько мыча себе под нос, резал человеческую плоть. Обратного пути к себе, в свой уютный мирок, у меня уже точно не было: как я попаду туда, не зная, куда? Я ведь не просто так смотрела на ночное небо в Доме Хьюга: я всей своей душой надеялась отыскать хоть какое-то знакомое мне созвездие, но тщетно. Что мне остается? Смириться? Принять то, что я ни на что не годный мусор? Что я калека? Что я слабачка? И что в итоге? Что ждет в этом мире тех, кто смиряется и просто плывет по течению? Я ещё раз посмотрела на Якуши. Передо мной был пример человека, который не обладал от рождения каким-либо уникальным геномом, на подобии Узумаки или Кагуя, и не имел имбовых Шаринганов. Он сделал себя сам в прямом и переносном смысле этого слова. Однажды он не побоялся трудностей, и приступил к эксперименту под названием жизнь. И он пока что в нем побеждает, и как я знаю, победит в итоге. Так, быть может, и мне пора определиться: жить или дрожать в тени, пуская ванильные сопли по своему давно канувшему в лету уютному мирочку бетонных коробок и комфортного лицемерия? Смириться с предписываемой мне ролью другими? Хиаши видел меня женой кого-нибудь из Хьюга, Якуши — слабой шиноби, а Орочимару… И тут меня осенило: он единственный, кто в меня верил! В меня верил целый один человек в этом гребаном мире! Первый за всё время, что я себя помню. Почему-то стало как-то жарко и душно. Я ещё раз воззрилась на Кабуто, и вспомнила слова змеиного саннина, про веру в своего старшего сына, которая сотворила чудо. Мои ноги сами сделали шаг из темноты к свету к операционному столу. Шаг за шагом, я абсолютно беззвучно приближалась к ирьёнину, боясь напугать его или как-то отвлечь от его безусловно важного занятия. Во рту опять появился привкус железа, и я машинально облизнула губы, чуть тяжеловато вздохнув. Рука Якуши замерла на месте, и он поднял взгляд от стола. Его глаза смотрели на меня изумленно, и выражали крайнюю степень растерянности. Но это тут же сменилось строгостью и жёсткостью. — Что ты здесь делаешь? Уже давно пора спать! — недовольно произнёс он, откладывая скальпель в сторону. — Я пришла к тебе, — ответила ему я, негромко. — Зачем? Ты должна была спать! — Я хотела узнать, будешь ли ты есть сегодня? Ты ведь голоден, мой СТАРШИЙ БРАТ? — спросила его я. Он замер и сглотнул, думая о чём-то своём. Тело его как-то неловко вздрогнуло, и он тяжело вздохнул. — Уже поздно есть — время для этого истекло, — ответил он и аккуратно отложил скальпель в сторону. Перчатки, длинной почти по локоть, были испачканы в крови, что говорило о том, что этот шиноби был умерщвлён сыном Нонны не так давно. Я решилась взглянуть в лицо неизбежному, и, приподнявшись на цыпочки, попыталась увидеть лицо жертвы ирьёнина, но роста мне не хватило. — Кто это? — спросила я у Якуши. — Какой-то идиот, что посмел напасть на меня, когда я ходил за карандашами, — снисходительно улыбнулся он мне. — Можно мне посмотреть поближе? — спросила я у него разрешения и подошла на два шага. — А ты не заплачешь? — с издёвкой произнёс он. — Нет! Меня вскрытию людей в Конохе не учили! Вот увидишь! Я посмотрю, а потом, когда вернётся отец, я смогу рассказать, что ты показывал как надо проводить вскрытие! Обязательно расскажу! — выпалила я горячо и громко. — НИЧЕГО ему не говори! — рявкнул он, и в одно мгновение преодолел расстояний, что нас разделяло. Он хотел схватить меня, но вовремя спохватился, что руки его в чужой крови. «Твою мать! А вдруг заразный, а она слишком ценна!» — со злостью подумал ирьёнин. — Ты чего? — удивилась я, отбегая от Якуши подальше. — Ничего — я сам скажу ему! — произнёс он, тут же взяв себя в руки. — Всё равно нормально ты даже двух слов связать не в состоянии! Только испортишь настроение отцу! «Что? Бред! Да когда я двух слов связать не могла? Это… Точно!» — поняла я причину его неадекватности. — Так ты не получал от него разрешения? — внимательно уставилась на него я. — Ты самовольно ушёл из убежища? Кабуто молчал, опустив руки, испачканные в крови. Он дышал чуть шумнее, чем обычно, а его нижняя губа была прикушена идеально ровными зубами. Мне стало понятно, почему карандаши появились так быстро — я-то думала, что ждать придётся полгода, не меньше, а тут через две недели принёс. И, кстати, Орочимару не появлялся в убежище. Я ещё подумала мельком, что, возможно, просто мы его не видели — ночью приходил и ушёл, например, но теперь мне все стало понятно. — Ты ходил за карандашами? — поняла я единственную причину его ухода из убежища. — Спасибо! Я тихо произнесла благодарность и поклонилась, но потом бросилась к нему, и уткнулась лицом в его ноги, обняв как следует. Стало как-то плевать на кровь, в которой я могу испачкаться, на то, что ирьёнин может как-то неправильно это понять, и долбануть мне по макушке как следует. Стало важно только одно: этому человеку, было на меня не плевать. И на самом деле, каким бы говном он не был с наружи, внутри всё-таки, где-то глубоко, он был, возможно, нормальнее большинства в этом мире. — Хината, — тихо произнёс он, и я запрокинула свою голову назад, чтобы посмотреть в его лицо, выражение которого было мне интересно. Едва заметный намёк на улыбку заставил меня залюбоваться им на мгновение — всё-таки от Орочимару сейчас в нем угадывалось крайне мало: он был очень похож на Нонну, хотя и скрывал это с помощью мягкой модификации тела. Его рука неуверенно поднялась, чуть подрагивая, и я ощутила, как кончики пальцев дотронулись до моего лица, пачкая скулу кровью. Вновь запахло железом, и во рту появился этот неприятный вкус — вкус этого мира. — Что ты с ней делаешь? — вырвал меня в реальность визг Карин, которая испортила всю красоту момента. Чуть сзади мялся Кагуя, сжимая в руке свою кость в виде меча.--- ---
Чуть позже в подземельях
— Я же говорил тебе, чтобы ты не уходил из убежища! — слышала я через дверь крайне недовольный голос Орочимару, который вернулся к нам через три недели после принесённых Кабуто карандашей. — Говорил, — согласился с отцом Якуши. — Но того требовала ситуация. — Карандаши припереть для Хинаты? Чушь! Ты просто нашел повод, чтоб достать новый образец для своих опытов! Хорошо, хоть ты шпион, и прекрасно знаешь, как избавляться от «хвостов»! Но если ты наткнёшься на действительно проблемных противников, ты поставишь под удар не только себя, но и их (указал саннин на дверь, за которой мы все трое притаились). Я по-моему уже говорил тебе про Акацуки? Они, хоть и не особо видны, но шевелятся! Я слушал про их методы вербования: все, кого они набирали в свои ряды, хором говорят, что их выслеживали, где бы они ни прятались, стоило только один раз с ними столкнуться! — змеелюд был злой, как стадо драконов. «Акацуки? Уже сейчас про них известно в определенных кругах? Но, собственно, чего я хочу? Они должны были начать набирать силу задолго до событий аниме, чтоб действительно иметь вес, и привлекать в свои ряды таких шиноби, что были показаны», — подумала я, понимая, что это действительно может быть проблемой не в будущем, а сейчас, в настоящем. — Что молчишь? — Орочимару вновь зашипел. — Я никого с собой не привёл! Меня никто не видел! Этот, и ещё шесть в свитках, были выловлены мной вдали от возможных селений! — Кабуто произнёс это четко и твёрдо, но я услышала в его голосе какую-то неявную дрожь, как от напряжения. «Так он плохо контролирует эмоции. Его мать так и не научилась этому, и именно это есть причина её не-работы на Корень. Кабуто весь в неё, а раз так, то…», — додумать я не успела. — Это ещё не ясно! — рыкнул змеелюд, а потом заорал так, что мы все трое подпрыгнули на месте. — Быстро вошли сюда! Все! Мы подчинились. Кагуя стоял абсолютно спокойный — его не напрягали такие перепады настроения, думаю, что он в своем клане насмотрелся припадков и похлеще. Карин мялась на пороге и изображала из себя саму невинность, но я прекрасно знала, что это именно она донесла на Якуши, подслушав наш разговор. Я просто молчала, подозревая, что сейчас будет кульминация и фееричный пи**ец захлестнёт нас с головой. — Карин, — обратился неожиданно мягко он к Узумаки. — Расскажи, как всё было. Ну и она рассказала, правда промолчала о том, что у меня на лице была кровь, которую ирьенин потом спиртом смыл. Орочимару злился, но злился тихо, и это напрягало. — Прежде всего хочу спросить: какого хрена ты, Хината, шляешься по коридорам во время отбоя? — он смотрел на меня пристально своими желто-зелеными глазищами, и ждал моего ответа. — Это моё право! — произнесла я, нагло уставившись ему в глаза. — Слишком много у тебя прав, и слишком мало обязанностей! — произнёс он, наградив конкретной пощёчиной, от которой я потеряла равновесие и упала на пол. «Твою мать! Не больно, но унизительно! И всё-таки я, сидя здесь, забываю, что это за человек! (Или не человек?) И зачем я ему хамила? Портить с ним отношения совершенно не обязательно, если ещё учесть, что он прав!» — подумала я, и молча встала с пола, поспешив уткнуться взглядом в пол, чтоб не раздражать гневную змеюку ещё больше. Тишина почти что звенела. Все молчали. Я прекрасно понимала, что скоро обстановка разрядится сама-собой: змеелюд остынет, распустит нас всех по углам, и на этом всё кончится. Инцидент забудется, Кабуто просто будет сидеть здесь, с нами, не выходя без дозволения более опытного шиноби. Но тут, как гром среди ясного неба, раздался якобы неуверенный голосок Карин, но я-то видела гаденькое выражение ее глаз: — Он Хинате лицо кровью убитого шиноби мазал! Змеелюд, нервозность которого только что выплеснулась на меня и иссякла, злыми глазами посмотрел на Якуши. — У тебя совсем мозга нет? — тихо, но четко произнёс он. И было в этом голосе что-то до безобразия пугающее, что-то, что заставляло признавать свою вину. Карин испуганно спряталась за Кагую, а Кимимаро отошел на шаг назад, хотя был не робкого десятка. — Это не нарочно было! — сказал в своё оправдание сын Нонны. — Как такое может быть не нарочно? — сверлил взглядам почти что светящихся глаз змеелюд старшего из нас. — На эмоциях, — четко произнёс Якуши. Орочимару на мгновение закрыл глаза, чтоб открыть их и с размаху кулаком вмазать в скулу Кабуто, заставив того отлететь в стенку. — Только попробуй ещё раз поддаться эмоциям, как твоя мать, и тебе мало не покажется! Однажды это может стоить тебе жизни! — с неприкрытой угрозой произнёс саннин, оставаясь на месте. — Не трогай её! — заорал Якуши, вскакивая на ноги. — Она ни в чём не виновата! — Ты прекрасно знаешь, что если бы не её собачья преданность Конохе, то сейчас она была бы здесь, со мной, а не гнила в земле! «Хм, так змеелюд не бросал её на произвол судьбы? Так он пытался увести её с собой, а она просто не согласилась? Возможно ли, что он знал исход битвы Якуши с Нонной, и не вмешался, потому что в этом не было смысла?» — подумала я в этот момент. — Если бы ты тогда вмешался… — Она бы попыталась убить меня, ты бы ушёл, и я бы не смог вырвать тебя из лап нашего любимого Данзо! Крыть нечем? — заорал на Якуши Орочимару. — Чего тебе до сих пор не понятно? Выкрасть вас всех был один шанс на миллион! Импульсивный идиот! Весь в свою мамашу! — Заткнись! — заорал в ответ Якуши, схватившись за голову руками. Ещё миг, и он нёсся прочь от нас по коридору, завывая. Орочимару молча проводил его следом, и вернул своё внимание нам. — С вами тремя я разберусь завтра — не гоже шлепать детей на ночь! Теперь быстро спать, и чтоб я вас не слышал и не видел! И чтоб из комнаты ни ногой! — пригрозил он нам кулаком. — Что замерли? Пошли вон: я разочарован!--- ---
Я тихо шла по коридору за Карин и старалась не нервничать: где-то там, за пределами убежища, Кабуто сейчас бился в припадке, и я в этом не сомневалась. Ему точно больнее, чем будет мне завтра. А в том, что Орочимару «шлёпать» будет конкретно, я не сомневалась. Началась вторая фаза воспитания: когда дети привыкли и привязались к взрослому, нужно затянуть гайки и установить железную дисциплину, иначе никто его слушать в будущем не станет — мир шиноби, он такой забавный! Мы зашли в комнату и Карин, эта мелкая дрянь, улыбнулась мечтательной улыбкой. — Что, Карин, отомстила? — спросила её я. — Долго выжидала и усыпляла бдительность? — О чём ты? — в её взгляде читалась жесткость, какой я не видела до этого. — Я ведь правду сказала! То, что он делал было не допустимо! Ты ведь, как и я, работала в госпитале, и знаешь такие элементарные правила безопасности! — Я знаю, что своих не сдают! И ничего бы не случилось за те пять секунд, что кровь была на неповрежденной коже, которую он потом залил спиртом! — произнесла я почти что спокойно. — Не знаю! — гаденько усмехнулась она. — Зато заметь, какой резонанс! И он теперь получил по заслугам: будет знать, как указывать мне! — Карин! Он тебе указывал не более чем мне. И в его распоряжениях не было ничего предосудительного! — заступилась я за Кабуто. — А что это ты за него заступаешься? Купил тебя карандашами? — заорала она. — Тупая дешевка! Продаешься за карандаши! Подрастёшь, и ноги за тарелку риса раздвигать начнёшь! С этими словами она схватила покупку Кабуто и со всей дури кинула об стену, усилив чакрой. Карандаши разлетелись по комнате деревянными ошмётками, красивая железная коробочка погнулась и стала непригодной. Тихая ярость затопила мою душу: ведь это мой подарок, которым я разрешила ей попользоваться, но не отдавала! — Карин! — вскочил на ноги с кровати на пол Кимимаро, и я заметила, что его глаза горят праведным гневом, а это не хорошо. — Ты что сделала? — Заткнись! — отмахнулась она от него. — Эта бькуганистая выскочка будет знать своё место! Такая же, как сын Нонны! — с пренебрежение произнесла она. Внутри меня всё окончательно вскипело, и меня бросило в жар. Я почему-то вспомнила, как когда-то отметелила Нейджи и усмехнулась. — Не вмешивайся, Кимимаро! Я сама справлюсь, чего бы мне это не стоило! — Кагуя кивнул и сделал шаг назад. — Бьякуган!!! — заорала я, и драка началась.--- ---
Карин валялась на полу, а я вытерла со своего лица свою и её кровь, которая попала с разбитого мною ей носа. — И ведь, заметь, Кимимаро, никакого заражения! А её кровь попала мне в раны! — я усмехнулась, и пинком ноги перевернула её на спину. Она тихо застонала и открыла глаза. — Ещё раз сподличаешь, сильнее получишь! Поняла? И не надейся, что твои жалобы на меня отцу спасут тебя от праведного возмездия! — Дрянь! — тихо простонала она. — Пф! — фыркнула я и повернулась к Кагуе. — Кимимаро, у меня есть к тебе просьба. — Какая? — оживился он, смотря на меня горящими почти что маниакальным блеском глазами. — Если поддать ей ещё, то я не против: такие покупки нам теперь не светят! — Нет, просто положи ее на кровать. И проследи, чтоб она оттуда никуда не уползла, пока я хожу за старшим братом, — распорядилась я. — Ты пойдёшь за ним? — выражение его лица чуть помрачнело, но я не собиралась обращать на это внимание. — Я бы и за тобой пошла, если бы ты был на его месте. Помни, что для меня он такой же старший брат, как и ты! И для тебя он тоже — брат! — заявила я ему, и принялась собирать в хвост растрёпанные волосы. Кимимаро чуть подумал, но всё же кивнул головой, соглашаясь со мной. — Что сказать отцу, если он зайдёт сюда и обнаружит твою пропажу? — Правду, про то, куда я пошла, и то, что своих не бросают, — ответила я и поспешила прочь. — Он не будет доволен, — услышала я тихое замечание последнего из Кагуя, и бесшумно побежала по коридору.--- ---
Я выскочила на поверхность, и мир встретил меня порывом ветра. Он чуть остудил мою кожу, напомнив про многочисленные удары, которые нанесла мне Карин. Но мне сейчас было не до этого. Отойдя от убежища чуть дальше, я села на землю, закрыв глаза и сосредоточившись на Кабуто. «Должно получиться! Ведь далеко он не мог удрать!» — подумала я, вспоминая все уроки змеелюда. Сначала я не ощущала ничего, но потом ощутила легкую прохладу. Неожиданно вспомнились слова Карин о том, что от Кабуто веет холодом, и я побежала в ту сторону, где было прохладней. Минут через десять, Бьякуганы выхватили силуэт сидящего на земле Якуши. Вокруг него, радиусом где-то метров сто, было переломано всё, что только было можно: деревья раскрошены в щепки, и местами вырваны с корнями, комья земли выбиты и навалены на невезучие древа, создавая ощущение какой-то постапокалиптической картины. Я замерла и прислушалась к ощущениям вновь: тишина, он просто смотрел в одну точку. Его лицо ничего не выражало, на нём не было ни следов слез, ни вообще каких-то признаков жизни. Тихой поступью и подошла к нему и заглянула в глаза. Он чуть рассеяно посмотрел на меня и произнёс: — Кто я? Все есть кто-то, и только я не знаю, кто я есть и для чего я есть. У всего есть имя и предназначение. И только я оружие в руках деревни, не имеющее имени. «Так! Началось! Боль от утраты близкого человека, попытка найти своё место вновь, крушение надежд, ощущение безвыходности и беспомощности», — подумала я, и мне стало его так жалко! — Нет! — остановила его я и подошла совсем близко. — Ты не оружие, и у тебя есть имя! Ты — мой СТАРШИЙ БРАТ, и этим всё сказано! Кабуто посмотрел на меня более осмысленно и усмехнулся в своей обычной чуть снисходительной манере. — Значит: ТВОЙ старший брат? — Ага! Мой СТАРШИЙ БРАТ! — Ну, ладно, — усмехнулся он чуть теплее, очевидно, принимая правила новой игры: игры в старшего брата.--- ---
Орочимару смотрел на Хинату, которая приглаживала торчащие во все стороны волосы на голове у Кабуто, и мысленно потирал руки. Змеелюд с самого начала думал о новой роли своего старшего сына. Проблема была в необходимости стабилизировать его личность на ком-то, сделать якорь, но он не представлял на ком и как это сделать быстро. Предполагал на себе, как на отце, ведь со временем он привыкнет к нему, а боль от утраты Нонны сойдёт на нет. Но вышло даже лучше: Хината умудрилась, сама того не подозревая, привязать Кабуто к себе, и, следовательно, Орочимару. Хьюга не сможет уйти от него, да и не из тех она людей, что бегают куда попало. Это скорее свойственно для ветреной Карин, но она уже привязана к змеелюду, и никуда не денется, также, как последний из Кагуя. Проблема была лишь в Якуши, сыне Нонны. Но теперь и он останется рядом с ним, в его деревне. Старший сын Орочимару протянул руку к разбитому лицу Хинаты, и стал залечивать нанесённые Узумаки повреждения. Саннин улыбнулся вновь, и не без удовольствия подумал, что теперь Карин попритихнет хотя бы на некоторое время, и будет вести себя поразумнее. Он уже и не рассчитывал, что мелкая Хьюга сможет навести порядок среди них троих, и расставить всё по своим местам. Но девчонка смогла, и теперь, очевидно, обстановка, чуть остынет. Кимимаро тоже наконец-то определился, и не станет поддерживать Узумаки впредь, да и это его маниакальное стремление нагадить Якуши, тоже должно уйти. Хината тем временем закончила рассказ о «поддавании» Карин, и взяла стертой от тренировок и работы в поле рукой, за руку Кабуто, и потянула его в сторону убежища. Якуши засомневался, что-то невнятно произнеся. Но саннин знал причину колебаний своего сына. Мгновение, и расстояние между ним и двумя его детьми, было преодолено. Хината смотрена на змеелюда угрюмо, а Кабуто чуть стыдливо. Орочимару аккуратно дотронулся до лица сына в том месте, где был нанесён удар аккуратно поглаживая, и залечивая медицинской чакрой. — Я погорячился, прости меня, Кабуто, — произнёс саннин, чем порядком удивил меня, и, наверное, Якуши. — Я не должен обвинять тебя в том, что ты похож на Нонну. Тем более что твои вспышки гнева и рвущиеся наружу эмоции достались тебе от меня. Якуши чуть затравленно посмотрел на Орочимару, и его губы тронула лёгкая, почти незаметная улыбка. Глаза его стали подозрительно влажными, и он неловко посмотрел вверх, на небо. Змеелюд, заметя это, с сочувствием и волнением взглянул на сына, и притянул к себе, позволяя спрятать лицо, уткнувшись ему в грудь. Я смотрела со стороны на них, и от меня не укрылось, как слегка подрагивают плечи Кабуто, и как аккуратно, почти невесомо, змеелюд гладит сына по спине, успокаивая. Так прошло какое-то время, и Якуши пришёл в себя. Я подошла чуть ближе и вновь взяла сына Нонны за руку, привлекая к себе его внимание. Он посмотрел на меня внимательно, а потом посмотрел на саннина. — Пойдёмте домой, — произнёс змеелюд, и мы направились в убежище.--- ---
Утром следующего дня, как и было обещано, мы получили от Орочимару за то, что не слушались старшего брата, и за то, что этим выказали неуважение к своему отцу, не подчинившись его воле. Собственно, Орочимару был прав (особенно по правилам этого мира), и я не стала устраивать дебатов с ним по этому поводу. Первой отшлепали меня, чему я была несказанно рада, потому что неизвестность напрягает похлеще, чем хлёсткие удары ладонью по мягкому место. От себя могу отметить, что было ни столько больно, сколько стрёмно от такого наказания — в Доме Хьюга Хиаши долбил по болевым точкам в разы сильнее, поэтому мне чем-то серьёзным это «наказание» не показалось. Следом за мной шел Кимимаро, который, тоже сначала удивился, но потом удивил всех, включая Якуши, который присутствовал при вправлении наших мозгов на место. Кимимаро хитрыми глазами посмотрел на бледную Карин, и стал стонать якобы от боли, чем практически довёл Узумаки до состояния обморока. К тому моменту, как настала её очередь, на ней не было лица: всё белая, губы предательски дрожат, ноги не держат. — Ложись, Карин, — велел Орочимару, ловко перекидывая девчонку через колени. — Я больше не буду! Простите меня, пожалуйста! — всё-таки заревела Узумаки. Кабуто на это усмехнулся, Орочимару чуть покачал головой. — Прекращай концерт! — заявил змеелюд. — Отвертеться не получится! За свои поступки и слова надо отвечать! И его ладонь опустилась на зад Карин, с первого удара оставив конкретный красный след. «Хм, а у Кимимаро такого не наблюдалось, да и мне было не больно, значит, по-настоящему он наказывает лишь её», — отметила я, подумав о том, что терпение змеелюда всё-таки почти что ангельское.--- ---
Почти месяц Орочимару пробыл с нами в убежище. Я, признаться честно, соскучилась по нему, и была рада его присутствию. Кимимаро был со мной солидарен, Карин — всё время, пока змеелюд был с нами, просила её простить и обещала, что больше так не будет. Кабуто чему-то ухмылялся, и продолжал свои исследования и занятия со мной. Но всё подходит к концу, и сегодня мы проводили змеиного саннина, который ушел в Деревню скрытую во звуке. Мне стало как-то пусто и прохладно, и я поспешила к себе в комнату. Тишина окружила меня, и я закрыла глаза. Едва ощутимое колыхание прохладной чакры заставило меня открыть глаза, и я увидела заходящего Кабуто. Он протянул мне новую коробку с цветными карандашами, идентичную разбитой Карин. — Не расстраивайся, сестрица! — велел мне он, вытирая непослушную капельку влаги, бежавшую вниз по моему лицу. — Однажды мы все будем рядом с ним! Ты ведь хочешь этого? — Конечно, — произнесла я и всё-таки позорно разревелась, не обращая внимания на снисходительный взгляд моего старшего брата.КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ