Неожиданное утешение

Эмма довольно быстро провалилась в сон, но Голд все еще не мог уснуть. Его разум не давал ему покоя, прокручивая в голове события, которые привели Эмму в его постель. Она пришла только извиниться, но он не хотел, чтобы она уходила. Он хотел бы, чтобы это было не так, но он так нуждался в ней. Он не хотел оставаться один после того, как его обманули, и то, что Август сделал с ним, все еще заставляло его чувствовать себя дураком. Весь этот эпизод был жестоким напоминанием обо всем, что он потерял, оставшись эмоционально опустошенным и разбитым. А уж то, что непременно произойдет в ближайшие дни, пугало его и заранее разбивало ему сердце еще больше. Ведь Бут прав, как бы ему это ни не нравилось, но Эмма должна поверить в проклятие и снять его. Ведь чем быстрее это произойдет, тем быстрее он сможет приступить к поискам Бея. И даже если это причиняло ему боль, он должен оттолкнуть Эмму, отказавшись ей помочь. Какая ирония… Когда-то ему так же отказали в помощи в поисках его ребенка, а теперь он сам должен сделать это с женщиной, которая стала ему столь дорога… Он посмотрел на Эмму, которая уютно устроилась в его объятиях, не подозревая о том, что скоро он снова станет причиной ее страданий. Его сердце невольно пропустило удар, когда он вспомнил, как еще пару часов назад она выглядела, лежа перед ним нагая и прекрасная. Ему нравилось, как ее волосы рассыпались по плечам, обрамляя изящную грудь. Он чувствовал, как они касались его груди, когда она спала, и ее тихое дыхание заставляло их чуть-чуть прижиматься к нему. Он снова поцеловал ее в лоб, положил руку ей на бок, и сон наконец-то овладел им…

***

Несмотря на то, что рядом с ним была Эмма, дающая ему хоть какое-то утешение, его сон едва ли был спокойным. Его мучили кошмары, и он мог только догадываться, насколько хуже они могли бы быть, если бы ее там не было. Всю ночь напролет ему снились различные сценарии, в которых он терял своего сына, снова и снова… А в некоторых из них вместо Бея он видел, как так или иначе причинял боль или терял Эмму, в одних это было чистой случайностью, а в других это было по его вине, и они причиняли ему наибольшую боль. И хотя пробуждение давало мало утешения, поскольку его разум мог так же легко представить себе эти сценарии во время его бодрствования, оно действительно давало некоторое временное облегчение. Как обычно, он проснулся рано, солнце еще даже не пробилось сквозь занавески в его спальне. Он пошевелился, чтобы встать с кровати и не разбудить ее, но все еще чувствовал, как ее рука обвилась вокруг его талии; он осторожно ее передвинул. Голд тихо выскользнул из постели и в темноте оделся. Он не мог остаться, не мог быть там, когда она проснется. Она могла бы подумать, что теперь между ними что-то есть, но этого не могло быть. Он всегда будет лелеять воспоминания о сегодняшней ночи, но все сводилось к тому, что проклятие вот-вот падет, и она узнает правду. «Трус!», — с горечью подумал он. И это было правдой. Ему было страшно. Наверно, как никогда в жизни. Ведь как бы они ни старались избегать друг друга после той ночи, которую провели вместе, он не мог избавиться от своих чувств к ней. Она понимала его, а он ее, и это было то, о чем он уже давно ни о ком не думал. Может быть, Белль и любила его… или могла бы любить, но она не понимала его так, как Эмма. Но так будет лучше для них обоих. Именно это он продолжал себе повторять, даже когда, не удержавшись, присел на край кровати и нежно провел пальцами по ее обнаженной спине и, стараясь ее не разбудить, поцеловал в плечо. — Так будет лучше… Спустившись вниз, он написал ей записку, что ему срочно нужно уехать по делам, и, прикрепив ее к холодильнику, ушел.

***

Эмма не была уверена, что именно она ожидала увидеть, когда проснулась, но явно не пустую кровать. «Хотя, — подумала Эмма, — сама-то я тогда в ту первую ночь, тоже не осталась». Странно, но все, что она чувствовала сейчас, — это эмоциональную опустошенность… То, что вчера произошло, было ошибкой, как и в первый раз. Голд тоже вероятно именно так и подумал, уйдя прежде, чем она проснулась. «Идиотка!» Но она не могла позволить себе слишком долго думать об этом. Были более важные вещи, чем то, что, черт возьми, было или не было между ней и Голдом. Она собиралась вернуть Генри, даже если это будет последнее, что она сделает. Встав, она начала искать свою одежду и, уже надевая рубашку, замерла около зеркала во весь рост, которое стояло недалеко от кровати. «Либо мне нужно отказаться от пончиков, либо этот ребенок растет быстрее, чем я думала». Задрав вверх так и не застегнутую полностью рубашку, она обнажила живот. Там была небольшая выпуклость, на которую она раньше не обращала особого внимания. Едва касаясь кончиками пальцев, она задумчиво ласкала свой живот и невесело думала, что, слава богу, вчера было достаточно темно и Голд не заметил ее новых изгибов, иначе непременно разбудил бы ее посреди ночи, чтобы потребовать объяснений. И уж тем более не сбежал бы из собственного дома, лишь бы не встречаться с ней утром, после… после вчерашнего. «Ну и черт с ним! — подумала Эмма, одернув рубашку, злясь на себя и на свою слабость перед ним, которую вчера проявила. — Теперь я точно не буду ему ничего говорить о ребенке, по крайней мере, пока уже ото всех больше не смогу это скрывать». Спустившись по лестнице, она в слабой надежде найти Голда заглянула в гостиную и кухню, где нашла записку, в которой довольно холодным тоном было написано, что ему нужно было уехать, и больше в принципе ничего. «Вот ублюдок! — порвав на мелкие кусочки записку, подумала она, окончательно решив, что раз уж он хочет снова вернуться к исключительно деловым отношениям, несмотря на ночь, которую они провели вместе, то так тому и быть.  — Переживу, уж у меня-то есть для кого!» Игнорируя острую боль в сердце, она вышла в коридор и открыла входную дверь, хлопнув ею за собой достаточно сильно, что даже смогла услышать звон витражей в ней. «Ноги моей больше не будет в этом доме!»

***

Эмма проскользнула в квартиру и как можно тише закрыла за собой дверь. Она сняла куртку, повесила ее на один из крючков для пальто и направилась к лестнице. Она медленно поднялась по ступенькам, молясь, чтобы они не скрипели, когда она будет взбираться на них. Она была уже на полпути, когда Мэри Маргарет вышла из своей спальни с обеспокоенным выражением лица. — Эмма, — выдохнула она. — О, слава богу, с тобой все в порядке. Эмма моргнула. — Я в порядке. Что случилось? — Что случилось? — переспросила Мэри Маргарет, шокированная тем, что та вообще задала такой вопрос. — Вчера вечером ты так и не вернулась домой. Я так волновалась. Эмма нахмурилась и сказала: — Я так сожалею. Я не хотела тебя беспокоить. Я просто… Мне надо было кое-что сделать вчера вечером. Мэри Маргарет вопросительно приподняла бровь, но, увидя хмурый взгляд Эммы, не стала лезть той в душу. — Я правда в порядке. Мне нужно принять душ и переодеться, а потом бежать обратно на работу, — уже более миролюбиво сказала Эмма. — Хорошо, — не стала настаивать Мэри Маргарет. — Тебе сделать чаю и сэндвич? — Было бы неплохо, я со вчерашнего дня ничего не ела, — сжав в благодарность плечо подруги, сказала Эмма, чувствуя, как у нее внезапно заурчал живот. Она быстро поднялась по лестнице, начав расстегивать рубашку, как только ее нога коснулась верхней ступеньки. Она выскользнула из нее и бросила на кровать. Она не могла перестать думать о прошлой ночи и о том, что произошло. Все, что она хотела сделать, это извиниться перед Голдом, но в конечном итоге оказалась в постели с ним. Ну вот зачем она это сделала?! Это все его чертовы глаза, глядя в которые она просто теряла голову. Она подошла к комоду, достала чистое белье. Затем она подошла к гардеробу, достала свой красный свитер с высоким воротом и чистую пару джинсов. После чего, взяв всю одежду, пошла в сторону душа. Немного взбодрившись, Эмма невольно отметила, что в последнюю пару дней ее свидания с унитазом по утрам прекратились. Она вышла из ванной и пошла к стойке, где ее уже ждали пару сэндвичей и дымящаяся кружка чая. «Благослови Господи эту заботливую женщину», — подумала Эмма, вгрызаясь в сэндвич, уже не в первый раз радуясь, что она встретила Мэри Маргарет. Перекусив и временно заглушив свой голод, она, посмотрев на время, решила, что еще успеет перехватить Генри перед уроками, которого она внезапно очень захотела увидеть. Эмма схватила куртку с крючка и ключи от машины и вышла из дома.

***

Она довольно быстро приехала в школу и, остановившись на парковке, начала высматривать в толпе знакомую вихрастую макушку. Генри загорелся, как новогодняя лампочка, когда увидел ее, и она впервые за все утро расслабилась. Она улыбнулась в ответ и в очередной раз поразилась тому, что она смогла родить такого жизнерадостного ребенка. Заскочив к ней в машину, Генри радостно спросил: — Привет, Эмма! Что ты здесь делаешь? Взлохматив ему челку, она, слегка улыбнувшись, ответила: — Просто хотела повидаться с тобой. Внезапно она наклонилась и обняла Генри, неловко перегибаясь через рычаг, но ей было все равно, она просто хотела ощутить его в своих объятиях, и он, словно чувствуя, как ей это нужно, обнял ее в ответ. Он перебрался через консоль, чтобы устроиться у нее на коленях, и Эмма, вздохнув, поцеловала его в лоб. — Я люблю тебя, малыш, — шепнула она. — Мне так жаль, что я оставила тебя. Ты заслуживаешь гораздо большего, — чуть слышно плакала она. — Ты же знаешь, что можешь мне все рассказать, правильно? Что бы это ни было, я здесь ради тебя, и этот новый ребенок этого не изменит, я одинаково люблю вас обоих. Ты же мне веришь? — Да, я знаю, я тоже тебя люблю, и сестренку тоже, — прошептал он. — Ты так уверен, что это девочка? — спросила Эмма, улыбнувшись немного дрожащими губами. — Ага, — улыбнувшись ей в ответ, сказал Генри, при этом не делая попытки отодвинуться от нее. Какое-то время они сидели молча, ее руки свободно обнимали его, а Генри прислонился к ее груди. Эмма чувствовала, как спокойное удовлетворение окутывает ее. «К черту все это! Вот для этого я и буду жить дальше и бороться изо всех сил, мои дети — это мои самые ценные сокровища», — твердо решила она, еще раз поцеловав Генри в макушку. Услышав звонок, она с сожалением разомкнула руки, выпуская Генри из своих объятий, с искрой радости видя, что он, как и она, не очень-то хочет расставаться. — Мне пора, — уныло протянул он. — Я знаю, — так же грустно ответила она. — Давай, беги на уроки. — Пока… — сказал Генри, взявшись за ручку двери, но тут он вдруг повернулся и с надеждой спросил: — Еще увидимся? — Конечно, — пообещала она, потрепав его по плечу. Генри, выйдя из машины, побежал в сторону школы, еще несколько раз обернувшись, чтобы посмотреть на Эмму, которая провожала его взглядом, пока он не скрылся внутри. Как только он исчез из виду, она решительно сжала руль и поехала в сторону лавки Голда.