Empty Space

Did you see them build me up? Well I just tear myself down With a smile on my face, I dug my grave in the ground We all make mistakes, we're so quick to judge It's hard to forgive when we hold onto a grudge So turn down the heat, I've been burnin' in hell But now I'm back with my own story to tell Back from the edge Back from the dead Back before demons took control of my head Back to the start Back to my heart Back to the boy who would reach for the stars © James Arthur «Back from the edge» Did you see them build me up? Well I just tear myself down With a smile on my face, I dug my grave in the ground We all make mistakes, we're so quick to judge It's hard to forgive when we hold onto a grudge So turn down the heat, I've been burnin' in hell But now I'm back with my own story to tell Back from the edge Back from the dead Back before demons took control of my head Back to the start Back to my heart Back to the boy who would reach for the stars С холодным расчетом, без капли сомнений, Они создавали меня. А сейчас я сам себя разрушаю: безжалостно и с улыбкой. Я вырыл могилу своим грехам, ни слова не пророня, Мы так любим судить — или же осуждать, — но все совершают ошибки. Невозможно прощать, грея в сердце обиды, любая ненависть — западня. У меня есть история, просто услышь, я готов её рассказать. Ведь теперь, ежедневно сгорая в аду — я совсем не боюсь огня. Я держусь на плаву, я грежу идеей отчаянно все менять. Отступив от края, вернуться к началу, где не было темноты. Вернуть душу. И, возродившись из пепла, заново все начать. Вернуть сердцу свободу от демонов, от жестокости и от лжи. Вернуть бы мальчишку, что мог дотянуться до звёзд, и умел мечтать. -Lisyona-

Его сердце бешено колотилось, пока глаза пытались сфокусироваться на каком-либо предмете в кромешной темноте комнаты. Это определенно была его комната, а пугающие темные силуэты постепенно приобретали очертания. Но это не успокоило Драко Малфоя, и он заплакал: тихо и жалобно. Ему до смерти хотелось, чтобы мама пришла и успокоила его, как она делала это всегда. Её теплые руки, ласковый голос и самая красивая улыбка всегда действовали безотказно. И пусть он пообещал отцу быть сильным и храбрым, но он не сдержал свое слово. Такое случается, когда тебе всего четыре года. Поэтому его неуверенное и просительное «мама» привычно сорвалось с губ, громко прозвучав в сонной тишине. Драко подумывал позвать ещё раз, но дверь аккуратно приоткрылась, и на пороге появилась Нарцисса Малфой с палочкой, на конце которой успокаивающе светился огонек. — Что случилось, малыш? — ласково спросила его мама, подходя к кровати и включая ночник на прикроватной тумбочке, о котором он совсем позабыл. — Тебе приснился страшный сон? — Да, — несчастно подтвердил он и тут же нахмурился. — Я не боюсь, — поспешил заверить он её. — Просто... побудь тут немного? — её понимающая улыбка согрела лучше чашки горячего шоколада. — Нет ничего постыдного в том, что ты чего-то боишься. У каждого из нас свои страхи, Драко, — улыбнулась Нарцисса, когда сын подвинулся на кровати, приглашая её лечь к нему. — Даже у папы? — недоверчиво спрашивает он. — Даже у папы, — шепотом, словно по секрету, подтверждает Нарцисса. — Что тебе приснилось? — Я… не помню, — разочаровано выдыхает маленький Драко Малфой, с досадой наморщив лоб. — Помню только то, что это было что-то страшное. Может быть, мне приснился Василиск или дракон? — Драко бросает косой взгляд на мать и не удерживается от бесхитростной улыбки, отчего у него на щеке появляется маленькая ямочка. — Я вижу, к чему вы клоните, молодой человек! — с притворным возмущением вздыхает женщина. — Вряд ли тебе снились именно они, потому что ты знаешь, что с ними нужно делать. — Не помню, — возражает Драко и просит. — Спой мне песню о храбром Принце Драко, повелителе драконов! — требует он, зная, что мама ему не откажет. Она никогда не отказывает. — Хорошо. Я спою, а потом я уйду к себе, благословив тебя на самые увлекательные сны. Договорились? Он обдумывает это несколько секунд, прежде, чем согласиться. — Договорились. Пой, мама! И Нарцисса Малфой обнимает его за плечи, взъерошивает волосы и начинает тихо петь. И напряжение мгновенно отступает под успокаивающими чарами её приятного сопрано. Мама сама сочинила ему эту колыбельную, и он чувствовал себя настоящим Героем самой захватывающей сказки.

Считай со мною: Раз, два, три, Ты страх свой на замок запри, Четыре, пять, и шесть, и семь, Пусть не тревожит он совсем, Восемь, девять, десять, раз, Рассей боязнь здесь и сейчас. Чего мой милый Принц боится? Дементор в темноте таится? Будь смелым, вспомни волшебство, И прогони скорей его. А если встретишь василиска, Послушай зов своей же крови — Не подпускай тревогу близко И приручить его попробуй. Не бойся ты сирены зов, Пусть сладок он, но все ж бездушен. Средь тысяч женских голосов Услышь лишь тот, что сердцу нужен. Завидев саламандры пламя, Запомни, Принц любимый мой: Её огонь тебя не ранит, Ты потуши его водой. Дракон страшнее всех, бесспорно, Его ты сможешь обуздать. Он подчинится, и покорно Впредь тебя будет защищать. И будет ваша связь незрима, Он есть в тебе, ты — это он. Твоя душа и твоё имя, Мой смелый Драко, мой дракон.

Он еле дослушал до конца. Стоило страху отойти на задний план, как сон тут же заключил его в свои мягкие объятия, изрядно посыпав песок в глаза, заставляя веки сомкнуться. И уже ускользая прочь от красивого маминого пения, Драко вдруг встрепенулся, вспомнив… — Я вспомнил, что мне приснилось. Мама, Панси так кричала…

***

Когда Драко Малфой открыл глаза, в его ушах ещё стоял крик, ставший его кошмаром во сне и наяву. Бросив затравленный взгляд по сторонам, слизеринец постепенно восстанавливал дыхание, пытаясь отогнать от себя наваждение. Он почти никогда не запоминал свои сны, опираясь только на ощущения, «послевкусие» после пробуждения. Порой ему было даже досадно, что он не может вспомнить ничего о своих приключениях по ту сторону ночи. Что же, у судьбы отвратительное чувство юмора. Он уснул на диване в собственной комнате старосты, отметив про себя то, как жалко он, наверное, выглядит, решив вздремнуть днем в субботу, когда студенты наслаждаются передышкой от уроков и оставляют домашние задания на вечер воскресенья, а он вынужден прозябать тут, самолично заточив себя в четырех стенах, подальше ото всех. Ему казалось, что взгляды всех обитателей замка обращены на него, прожигают его до костей, догадываясь о том, что он натворил всего неделю назад. Драко снова закрыл глаза, позволяя себе вновь окунуться в свои детские воспоминания. Мама пела ему «их» колыбельную, и все проблемы отступали перед «Принцем». Вот бы и сейчас перенестись в свою комнату, попросить её посидеть рядом с ним, чтобы она гладила его теплой рукой по волосам и напевала знакомый успокаивающий мотив. Он чувствовал себя растерянным. Да, наверное, так можно описать это чувство дискомфорта внутри, когда всё сжалось, словно пружина, готовая взлететь. Это было похоже на режим ожидания, ожидания чего-то неизвестного, но очень скверного по определению. Его собственный эмоциональный фон вызывал в нем отвращение от самого себя, потому что это всё было неправильно, не по нему. Драко Малфой не привык сожалеть, оглядываться назад, терзаться мыслями. Он жил сегодня и смотрел на грядущие сложности уверенно и с бравадой. Что такое горы для Малфоя, в самом-то деле? Мир был разделен для него на черное и белое. Чистота крови, преданность идеалам, вера в свои убеждения, авторитет в лице родителей, уважение в лицах друзей, предопределенность в будущем, выгодная партия в лице хорошенькой аристократки — и жизнь удалась. Так откуда в нем зародились сомнение, бунт, отчаяние и это идиотское предчувствие, за которое он готов был себя нещадно высмеивать, хотя никому этого не позволял? Отец, его главный авторитет, сидел сейчас в Азкабане. Не помогли ни связи, ни деньги, ни фамилия. Судя по письмам, что он регулярно получает от матери, Нарцисса Малфой была в том же положении, что и он сам. Их словно бросили в ледяную воду, поставив перед фактом, что это теперь их среда обитания, к которой нужно суметь адаптироваться. И они приспосабливались, потому что умели, но нельзя было сказать, что это им нравилось. Грейнджер — заучка, которую он все годы не ставил выше домового эльфа, — внесла коррективы в его представления о дружбе. Драко мог плеваться ядом, но, если он не проводил время с Джинни, то всё больше предпочитал захаживать к крестному, зная, что найдет Гермиону там. Их общение было своеобразным, полным сарказма и шуток, но всё это было по-настоящему, без интриг и взаимных претензий, вот только собственная гостиная стала казаться ему уже не такой теплой, как раньше. И ведь на Слизерине не произошло никаких изменений, все так же хорошо относились к нему, считались с его мнением, тепло принимали в компанию, но изменения произошли в нем самом, и Драко понятия не имел, как откатить их до базовых установок. Возможно, он раньше был слишком самоуверен и заносчив. В его жизни не было ровным счетом никаких проблем. Может, поэтому он их себе и создавал? Задеть Поттера — как смысл семилетнего обучения. К очкастому симпатией он не проникся, хвала Моргане, но и смысла в их стычках блондин попросту не видел. Прошлая жизнь была перечеркнута, разделена на «до» и «после». Всему виной стала встреча с Темным Лордом. Волшебник, перед которым блеяли и преклоняли колени те люди, которых он всю сознательную жизнь считал несгибаемыми, это было слишком сильно для него. Наверное, тогда он в первый раз задумался о том, что больше всего эльфа-домовика напоминал он сам, скорчившись на полу от «приветственного» Круцио. И эта боль, которую он испытал в первый раз, этот шок от личности Темного Лорда, этот новый угол, под которым он оглянулся на свою жизнь, отрезвили его по-настоящему. Черное и белое стерлось, стало серым, расплывчатым и непонятным. Как бы то ни было, но в купе поезда на платформе 9 и ¾ он ступал совсем другим человеком. Первым делом Малфой прекратил общение с Крэббом и Гойлом, не нуждаясь в свите и мнимой дружбе, строящейся на системе приказов и повиновения. Блейз и Тео стали его новыми товарищами. То есть, они всегда были в его жизни, но сейчас вышли на первый план, особенно Блейз. Его невеселые размышления были прерваны самым бесцеремонным образом, словно тот снежный ком, что опасно повис над его макушкой, вдруг материализовался и прилетел аккурат ему в голову в виде смятого комка бумаги, заставив вздрогнуть от неожиданности и вспомнить, что в комнате он не один. — Блять! Какого хрена, Блейз? — огрызнулся слизеринец, недовольно глядя на мулата, невозмутимо строчащего что-то за письменным столом в комнате старосты школы. — Как грубо. Я тебя уже три раза спросил, о чем ты думаешь, а тебя словно василиск парализовал, — фыркнул Забини, задумчиво играя с кончиком пера. — Решил тебя взбодрить. О чем думаешь, дружище? — Ни о чем, — отмахнулся Драко и услышал в ответ недоверчивое хмыканье. — Ты был так занят собой, что не заметил, что я сплю? — фыркнул блондин в ответ на неопредленное пожимание плечами друга. — Что у тебя там? Флитвик? Макгонагаллка? — решил сменить тему блондин, кивая на небольшой хаос на своем столе. — Хуже, — помрачнел Забини. — Мама́. — О, моя прекрасная Персефона. Передавай ей «привет» от меня, — ухватился Драко за эту тему. Всё, что угодно, лишь бы прекратить философствовать. Ему нужно было что-то привычное, что-то нормальное в этом дурдоме, в который превратилась его жизнь. — Обойдешься, — отрезал Блейз. — Не знаю, что на неё нашло, но она пишет мне каждый день. Еле уговорил её писать хотя бы раз в три дня, — страдальчески поморщился мулат. — Мама́ переживает, и это чертовски странно и скверно. — Мне мама тоже пишет довольно часто, — пожал плечами Драко. — Не вижу в этом ничего плохого. — Потому что для вас — это норма, а для нас — исключение. Какой смысл переживать за меня? От этого и странно. Можешь говорить, что хочешь, но интуиция у этой женщины не дает осечек. Мама́ буквально недавно просила меня быть осторожным и следить за тем, что я ем и пью, а также таскать с собой безоар. Я воспринял всё это скептически, а после кто-то траванул Грейнджер и вот теперь Панс… Драко вздрогнул, чувствуя, как сердце пропускает удар и сбивается с ритма. Вся его сущность стремилась задвинуть мысли о Панси подальше. -… Мама́ говорит, что Паркинсоны подключили все свои связи в Мунго, но прогнозы пока неутешительные… — продолжал гнуть Блейз. — Хватит, — вырвалось у Драко. — Не могу говорить о Панс. Просто не могу и всё. Хорошо, что Блейз сам создал причинно-следственные связи и сделал логичные выводы. — Что-то я не подумал, насколько это неприятно для тебя. Вы всё-таки были когда-то парой, да и росли вместе. Представляю, насколько это странно для тебя, потому что даже мне странно от того, что на кого-то из нас напали, вот я и захотел услышать твоё мнение, — пошел на попятную Забини, а Драко смог вернуть себе утраченное самообладание. — Просто давай не сейчас? — неопределенно предложил Драко, чем заслужил явное неудовольствие Блейза. — Не хочу говорить, что в наших отношениях произошел разлад, дорогой, — язвительно начал мулат, — но тебя стало так мало в моей жизни! Мы больше не говорим о нас, ты всё время уходишь из дома и шляешься черте где, а главное, в наших отношениях пропало доверие, — патетично закончил Блейз с придыханием, заставив Малфоя криво улыбнуться. — Хочешь сказать, что между нами больше нет нужной химии? — Именно так, — воодушевленно покивал Забини, но быстро вернул свою привычную гримасу надменности обратно. — Панс всё-таки была права: ты где-то пропадаешь, перестал проводить время в гостиной, отсиживаешься в комнате, витаешь в облаках. Ты словно потерял свой запал. Куда ты спрятал говнюка-Малфоя? Давай без твоих отговорок. Я — само терпение, но слушать, как ты бездарно и, что самое обидное, не прилагая усилий, врешь всем нам — скучно. Не хочешь говорить — проведи черту и всё, — пожал плечами Забини, и Малфой-младший признал, что Блейз в своем праве, не подкопаться. Быть может, стоит рассказать другу хоть что-то из того, что происходит в его жизни? Это было совсем не в его духе, но разве осталось ещё хоть что-то, что осталось «как прежде»? — Я встречаюсь с девушкой, — издалека начал блондин и еле успел увернуться от ещё одного комка бумаги. — Предатель! — истерично фыркнул Блейз и вопросительно приподнял бровь. — Я же не идиот. То, что тут замешана хорошенькая девчонка — видно сразу, а вот то, что ты не хвастаешься, смотрится подозрительно. — Джинни Уизли. Блять! Ты сдурел? — в этот раз чернильница была пущена настолько метко, что Драко не смог избежать столкновения с увесистой банкой, и она ожидаемо опрокинулась, заливая диванную подушку, за которой блондин пытался спрятаться от нападок Забини. — Как грубо, Лорд Малфой, — хмыкнул Блейз, сощурив глаза. — Не могу сказать, что я удивлен. То, что тебе понравилась Уизли, было очевидно, а получил ты за то, что я тоже имел виды на маленькую рыжую чертовку. Нехорошо переходить другу дорогу, — поцокал он языком. — Напомнить тебе, что ты флиртуешь с Джинни только для того, чтобы позлить меня? — фыркнул Драко, применяя Эванеско к бархатной обивке. — Ты пригласил её на бал, потому что заподозрил, что у меня есть скрытый интерес. — Ой, да там столько всего намешано, так сразу и не вспомнишь, — ухмыльнулся Забини, не став спорить. — А вообще, она, конечно, «Гриффиндор головного мозга», но уж очень хорошенькая. В чем проблема поделиться с лучшим другом? — Ты, кажется, не совсем меня понял. Я встречаюсь с Джин. По-настоящему, — попытался объяснить Драко, встречая полное непонимание. — В каком смысле по-настоящему? — не понял Забини. — Это когда тебе больше неинтересно смотреть на других девчонок, — покровительственно заявил Драко, не удержавшись от приступа веселья при виде ужаса на лице друга. — Совсем?! — Совсем. — Драко Малфой… влюбился? — веселился Блейз, позабыв про письмо для матери. Драко сумел полностью завладеть его вниманием. — Малышка Уизли лишила тебя романтической девственности? — Чего? — Ну, типа, мы будем вместе до конца наших дней, а розовые фестралы будут нести нашу колесницу приторной любви по облакам нежности и другого дерьма. Ладно, теперь я понял, почему ты молчал. Ты хотел избежать сарказма и унижения, когда я сравняю тебя с землей! — Ой, кончай, — отмахнулся Малфой, чувствуя, как ему становится легче. Видимо, и ему нужна порой поддержка друга. — Ты — один из немногих, кто может понять мой выбор. Представь, если бы Панс и Даф узнали, — Драко страдальчески скривился. — Не поддерживаю предубеждение против «львят». Они, конечно, в большинстве своём премерзкие, но есть же и такие исключения как Патил номер раз, Уизли женского пола, Грейнджер, Браун, Робинс, Вейн… — Иначе говоря, против девчонок ты не имеешь ничего против, — закатил глаза Драко. — Хорошеньких девчонок, попрошу заметить. Джинни Уизли… Это забавно. — Что тут забавного? — Мама́ всё продолжает навязывать мне ледяную Дафну, мантикора её задери, ты же в курсе? Ну так вот, до меня дошла информация, что мы с тобой можем стать родственничками, так как красотку Асторию Гринграсс выращивают для Принца Малфой-Мэнора, — ядовито заметил Блейз, помрачнев. — Выращивают... Ты говоришь о ней так, словно она — скот. Я, кстати, не слышал пока ничего подобного. Мать никогда не заводила разговор об этом, — нахмурился блондин. — Конечно, я говорю о них, как о скоте! Но это не оскорбление. Себя я тоже считаю скотом. Как вообще нас можно назвать, если родители давят своим авторитетом и обещанием ада на земле в случае отказа. Брак по расчету в наше-то время, сохранение чистоты крови, укрепление своего влияния в обществе. Ты прекрасно знаешь, что мне это претит. Мама́ так хорошо воспитала во мне свободомыслие, что немного перестаралась. Но мы сейчас не об этом. Спорим, что ты всегда был «за» подобный брак? — Блейз окинул его проницательным взглядом, и Драко только пожал плечами, признавая правоту друга. Действительно, он смотрел более консервативно на брак между аристократией. Кто же знал, что он вляпается в отношения. Да не просто вляпается, а добровольно, с радостью и так самозабвенно. — Ты поэтому достаешь Дафну? В чем её вина? — уколол Малфой и, видя нежелание друга говорить на эту тему, не удержался от язвительного замечания. — Мне кажется, что наши отношения потеряли ту самую ниточку взаимопонимания, а последняя искра почти угасла… — У меня получается гораздо лучше, так что не пытайся, — хмыкнул Блейз, обреченно вздыхая. — Ладно, честность за честность. Меня бесит, что Гринграсс не дает отпор своим родителям. Может быть, если бы мы оба нажали, то помолвка бы и не состоялась. А так, на каникулах родители пожмут друг другу руки, и все мы будем радоваться, глядя, как я и Даф идем на добровольное заклание. — Дафна — красотка и умница. — Да пусть она будет хоть самой лучшей девушкой в мире! Мне не нравится, когда меня начинают зажимать в тиски. Кто сказал, что я хочу жениться сразу после окончания Хогвартса?! — взорвался Блейз. — В чем проблема попробовать дать отпор своей мама́ самому? — Знаешь, Персефона Забини — это не просто имя и фамилия. Она — прекрасный игрок и знает, куда давить, — нахмурился Блейз. — И куда же она давит? — На мою любовь к ней, — вздохнул Блейз. — Я — единственный ребенок, и на меня возлагаются большие надежды, а она одна… — Пока что, — не удержался Драко. — Пока что, — согласился Блейз с ухмылкой. — Мне непросто объяснить тебе всю сложность ситуации, но, думаю, что ты, как никто, должен меня понять. Ты пойдешь против своей матери, чтобы быть со своей Рыжей? — тишина стала достаточным ответом для Забини. — Вот то-то и оно, друг. Всё это сложно. Но я ещё не сдался, я пытаюсь, — указал мулат на разбросанные клочки бумаги по периметру стола, — веду утомительные и длинные переговоры. Но давай оставим в покое мою философию взаимоотношений с Гринграсс, она того не стоит. Лучше расскажи мне про разлад в Раю. — Да нет никакого разлада, — попытался отмахнуться Драко. — И поэтому мы тут сидим с тобой в одной комнате и предаемся откровенным разговорам? — скептически покачал головой Блейз. — Не верю. После случая с Панси, ты уже неделю отсиживаешься тут. — Просто случай с Панси заставил меня задуматься, — честно ответил Драко и не соврал, хоть и понимал, что не до конца откровенен с другом, но никто не должен был знать. Даже Блейз, даже Джинни Уизли. И это было проблемой. — Продолжай. — Есть ли у нас будущее вне того пузыря, в котором мы с ней находимся? По какую сторону баррикад мы встанем, если нам придется? Смогу ли я доверять ей и быть честным? Много вопросов, и совсем нет ответов, — задумчиво протянул блондин, выводя замысловатые невидимые вензеля на подушке. Он совершил покушение на директора Хогвартса, отправил свою подругу в Мунго, стал чужим среди своих и оставался чужим же среди чужих. Странная тавтология, но так можно было точно охарактеризовать то, что происходило в его жизни прямо сейчас. И сейчас он мог четче сформулировать свои чувства и ощущение неизбежного конца. Когда он не мог ответить на самые простые вопросы, стоило Джинни сделать шаг навстречу, как он делал два шага назад, понимая, что увеличивает дистанцию между ними и чувствовал, как своими руками выкапывает себе яму, возводит овраг между ними, грозящий перерасти в пропасть непонимания, обид и упреков. — Я не тот человек, с которым можно вести такие разговоры, — извиняюще развел руками Забини. — Меня устраивает тот вид отношений, где не нужно париться такими вопросами. Но одно я могу сказать тебе наверняка: сидя здесь, ты ничего не решишь. Возьми себя в руки, Ромео, не могу смотреть, как Драко Малфой сидит и рефлексирует. Аж тошно, честное слово. Вот тебе бумага, перо… Подай мне чернильницу. Благодарю. Вот. А теперь садись и пиши любовное послание своей гриффиндорке, назначай свидание, потому что ещё час нытья от тебя я не выдержу, хоть мы и друзья, — улыбнулся Блейз, уступая Драко место за письменным столом, куда последний послушно опустился, признавая рациональность такого решения. Не Мерлин весть что, конечно, но всё лучше, чем хандрить. — Почему мы стали дружить только на последних курсах? — задал риторический вопрос Драко, ни к кому конкретно не обращаясь. — Потому что ты предпочитал считаться только со своим мнением, а я завидовал тебе черной завистью, — подсказал Блейз. — Завидовал? — Ну, у тебя всегда была полная семья, отец, которым ты гордился слишком «громко» на каждом углу. Это достаточно весомый аргумент, когда тебе одиннадцать лет. Мне всегда было интересно, каково это — иметь настоящего отца, которому есть до тебя дело, — пожал плечами мулат. — А потом ты стал прореживать список красивых девчонок из моего личного списка и стал мне совершенно неприятен, — засмеялся Забини, вызвав улыбку на лице блондина. — А сейчас не завидуешь? — Сдурел? У тебя отец пойман на горячем и сидит в Азкабане, а девчонок на всех хватит, — отмахнулся Блейз и увернулся от злополучной чернильницы. — Сдаюсь! — шутливо поднял он руки в знак своей капитуляции. — Это было… познавательно. Вот только что теперь делать с моей завистью к тебе, — хмыкнул Драко, оставив вопрос висеть в воздухе и возвращаясь к записке. Ему нужно было увидеть её.

***

Уже на подходе к Выручай-Комнате Драко пришла в голову мысль, что это не было его лучшей идеей. Переступая порог, он подавил в себе желание сослаться на идиотскую отмазку и свалить в закат, а взглянув в настороженные карие глаза, он вдруг почувствовал себя спокойно, словно наконец-то вернулся домой после недельного запоя. Наверное, стоило ожидать «разборок с благоверной», но Джинни Уизли всегда делала то, чего он не ожидал. Эта встреча не стала исключением. — Привет. Девушка поднялась с кресла уже такой привычной комнаты, обставленной по её вкусу, и с немного натянутой улыбкой приблизилась к нему, чтобы запечатлеть на его губах легкий целомудренный поцелуй, словно невысказанный вопрос, который она обличила в безличную на первый взгляд фразу: — Всё в порядке? После инцидента с Панси они ни разу не виделись. Естественно, Джинни Уизли спрашивала не столько о его душевном состоянии, сколько о том, всё ли в порядке у них. И теперь, растягивая губы в привычной нахальной и самодовольной ухмылке, он чувствовал, как кожа натягивается так сильно, что рискует треснуть, осыпаясь хлопьями штукатурки на пол от фальши. Чувство спокойствия и уюта как не бывало. Если он не может быть с ней откровенен, то что он вообще забыл здесь? Паника на секунду прорвалась сквозь его зыбкую защиту, но почему-то на ум пришёл его сон со спокойным и мягким голосом Нарциссы Малфой, предупреждающим:

Не бойся ты сирены зов, Пусть сладок он, но все ж бездушен. Средь тысяч женских голосов Услышь лишь тот, что сердцу нужен.

Как ни странно, это было похоже на мантру, которая помогала взять себя в руки и сохранять голову холодной. И он выбрал опасный путь полуправды, надеясь, что этого будет достаточно. Хотя бы сегодня, а завтра он придумает что-то ещё. — Нет, я не в порядке, — признался он, проводя пальцами по бархатной коже на её скуле. — Ситуация с Панси выбила меня из колеи. А я не привык к такому состоянию, — максимально честно ответил он, видя облегчение на её лице и чувствуя то же самое. — Конечно, ты не в порядке, — кивнула в ответ Рыжая, беря его за руку и мягко потянув за собой на небольшую софу. — Я чувствовала то же самое, когда Гермиону отравили. И пусть я привыкла к тому, что дерьмо случается, как говорит всегда Чарли, мой старший брат, но всё меняется, стоит чему-то плохому случиться с твоим другом, — кажется, Джинни волновало что-то ещё, но слизеринец пока не мог понять. — Я вдруг поняла, что совсем не знаю ничего о тебе и Панси. Вы ведь были парой? — немного смущенно спросила Джинни, решительно глядя на него и закусывая губу. Ах, вот оно что. — Ничего такого, о чем тебе стоило бы переживать, — небрежно отмахнулся он. — Так вы не спали вместе? Вот в этом и была вся Джинни Уизли. Всегда прямолинейна, бьющая в самую цель, идущая до конца и наверняка, если что-то мучило её. Ему нравилось в ней это, пожалуй, больше, чем всё остальное. За исключением, быть может случаев, когда она начинала злиться и опасно прищуривала глаза, тогда она была словно живой огонь, а он, как полный придурок, не собирался бежать от неё. Только к ней. — Так что? — потребовала девушка, неправильно растолковав его молчание. — Ты очень красивая, ты в курсе? — задумчиво протянул он, самодовольно улыбаясь, когда румянец тронул её щеки. — Прекрати, Драко Малфой. Ты не ответил. — Спали. Было такое. Можно сказать, что Панси даже была моей пассией дольше, чем другие девчонки. Но тебе не стоит об этом думать. Мы как-то решили, что прошлое друг друга нам не изменить. Могу лишь сказать, что до встречи с тобой я мечтал жениться на какой-нибудь хорошенькой аристократке, вроде Астории, — некстати вспомнил он свежую новость от Блейза. — А теперь даже думать не могу о блондинках, — разочаровано протянул он, заставляя Джинни возвести глаза к потолку, — мой новый фетиш — рыжий. — Тогда тебе должна понравиться Сьюзен Боунс, — ехидно заметила гриффиндорка. — Ты меня так-то не обижай. Всё-таки, чувство вкуса у меня врожденное. Ай! — Драко позволил себе рассмеяться, когда Рыжая ощутимо ущипнула его за предплечье. Раньше он предпочел бы не обсуждать своих бывших, а сейчас эта тема казалась ему самой безобидной из всех. — Отвечая на твой вопрос: Панси — мой друг, тот, что с тобой с пеленок. И все наши отношения всегда сводятся к этой дружбе, даже если она приправлена сексом, перебранками и обидами. Поэтому мне не всё равно, что кто-то её отравил. Джинни смотрела на него несколько долгих секунд, показавшихся ему вечностью. И он ожидал, что они и дальше будут говорить о его отношениях с женской частью Хогвартса, но мозг Джинни работал совсем в другом направлении, мчась по скоростным магистралям, петляющим слишком круто для него и заводящим его в тупик. — Ты, должно быть, очень испугался, — мягко и сочувствующе произнесла она. Вот так просто, никаких упреков и ревности. Проницательно, и в то же время так далеко от правды. Что же, тут он может быть честен с ней. — Я очень боюсь, что она может умереть, — выдохнул Драко. И это было самой страшной правдой, с которой он только что сорвал замок. — Целители из Мунго не дают никаких прогнозов. Это моя вина, — добавил Малфой и поморщился от собственного идиотизма. Кажется, ему рано покидать свою комнату. — В том, что происходит что-то плохое, нет нашей вины, — мягко возразила Джинни. — Что именно тебя гложет? «Ну давай, выкручивайся, идиот». — Я в тот вечер наговорил ей всякого. И это идиотское расписание дежурств, которое я свалил на Грейнджер. У меня нет четкого определения, в чем именно я виноват, но я чувствую это. Мерлин, Джин, я не могу сказать, что «дерьмо случается» — это мой девиз по жизни. Скорее, чаще это «мне плевать на всё». Драко буквально чувствовал, насколько тонкая грань сейчас между этим диалогом и полным провалом. Если Снейп называет это жизнью, то черта с два. — Драко Малфой и его розовые воздушные замки, — тепло улыбнулась Джинни, легко сворачивая неприятный для него разговор. Эта девушка чувствовала больше, чем кто-либо. — Нет ничего постыдного в том, что ты чего-то боишься. У каждого из нас свои страхи, Драко. Слизеринец даже вздрогнул от нахлынувшего на него дежавю и лишь растянул губы в ответной улыбке, чувствуя, как тепло, идущее от Джинни Уизли, медленно и верно, словно наползающий туман, мягко обволакивает его заторможенное сознание. Может быть, полуправда не такой уж и плохой путь? Сколько они вместе? Месяц? Два? Наверное, это может сработать. Он ведь не собирается жить в этом дерьме всю оставшуюся жизнь, ведь правда? — То, что случилось с Панси — ужасно, — продолжала Джин, — но это делает тебя сильнее. В любом случае, я рада, что мы поговорили об этом. Это делает нас ближе. — Так ты не сердишься, что мы не виделись всю неделю? — не поверил он. — Ну, у меня были вопросы, но ты дал мне исчерпывающие ответы. Знаешь, эти отношения в тайне ото всех очень утомляют, просто изводят. Я не чувствую себя уверенно, — задумчиво протянула гриффиндорка, и перед его глазами промелькнули Дафна, Панси, Тео, мама, отец, Темный Лорд. Он не был уверен, чем он рискует, встречаясь с Джинни Уизли, девушкой по другую сторону баррикад. И уж тем более он не готов был проверить. — Меня это тоже не устраивает, но по-другому пока нельзя. Моя семья… Все неоднозначно. Отец в Азкабане, и это усложняет сейчас мою жизнь больше, чем что-либо. — Он пытался убить нас этим летом в Министерстве, — жестко заметила Джинни, нахмурившись. — Ты и твоя мама не являетесь Пожирателями Смерти. Ты чист, Драко. — Мы говорим сейчас не о кружке по интересам! Знаешь, что самое сложное? Остаться на нейтральной стороне, не лезть никуда, не усложнять жизнь родителям. Да, ты видишь в моем отце монстра, но для меня он всегда был и будет авторитетом. Мы не выбираем, в какой семье родиться, но если бы я мог что-то изменить, то не стал бы, — огрызнулся блондин, в душе проклиная невозможность объяснить ей, как на самом деле обстоят дела на политической арене. Потому что, если он попытается и сделает неверный шаг, то пострадать может его мать, а этого он допустить не мог. Джинни задумалась о чем-то, а когда заговорила, в её голосе не осталось и следа раздражения. — Ты прав. Мы не выбираем родителей. И пока меня устраивают Драко и Джинни, без привязки к фамилиям, — интересно, он когда-нибудь перестанет удивляться её умению делать правильные выводы? — Да, Драко и Джинни — это единственное, что важно. А со всем остальным мы разберемся. Вместе. — Ты доверяешь мне, Драко? — внезапно спросила Джинни немного взволновано. — Настолько, насколько могу. Я открыт перед тобой, — «нет», — и честен, — «лжец», обругал он себя, оставив свои мысли при себе. К чему она ведет? — У меня было время подумать о нас. Я не хочу, чтобы между нами были какие-то препятствия и недоговоренности, — «вот только я не могу ответить тебе тем же», — и… Мерлиновы кальсоны, я не умею красиво говорить, это совершенно не мое. Но я могу показать. Девушка решительно придвинулась к нему, взяв его лицо в свои ладони, и немного подалась вперёд, чтобы втянуть его в головокружительный поцелуй. И если его мысли витали где-то далеко, то тело отреагировало машинально, словно на автопилоте обвив руками её талию и притягивая ближе. Так странно было находиться рядом с ней и не целовать её каждую секунду. То влечение, та химия, что были между ними с самого начала, всегда рвались наружу, и ему приходилось наступать на горло своим желаниям в угоду её решению. Было даже что-то особо притягательное в том, чтобы балансировать на краю, получая иллюзию вседозволенности. Но эта безумно сексуальная девчонка, страстная, как чертова гриффиндорская львица, всегда проводила черту, сдерживала его порывы. И, надо признать, после нескольких приступов разочарования и раздражения, он, как настоящий мазохист, втянулся, испытав новые для себя ощущения. Драко Малфой не знал отказов, и это действовало опьяняюще. Добиваться девушку оказалось очень приятно. И он, словно маньяк, каждую встречу с ней не мог насытиться её присутствием, смехом, пьянящими поцелуями и жаркими объятиями. И сейчас, целуя губы, по которым успел соскучиться, Драко просто не узнавал себя, пытаясь провести черту, стоило холодному воздуху коснуться обнаженной кожи на его груди, когда ловкие пальцы расстегнули верхние пуговицы рубашки. — Малыш… — Джинни, — исправила девушка. — Джин, слушай. Если ты не хочешь, чтобы я слетел с катушек, то тебе стоит остановиться прямо сейчас. Ладно? — попытался улыбнуться он, в то время как его тело предавало его, пытаясь украсть ещё несколько сладких поцелуев. — Тебе не нравится? — невинно похлопала ресницами девушка, прекрасно зная, что он скорее бы отрезал себе руку, чем убрал её с её талии. — Ты сводишь меня с ума. И я… — Джинни с серьезным выражением лица продолжала слушать его, попутно расстегивая свою блузку, оставаясь в одном лифчике. Это сбило его с мысли, и он оставил попытки думать о чем-то другом, кроме девушки в каких-то немыслимо тонких зеленых кружевах. — Красиво, да? — Драко только кивнул, аккуратно касаясь этого подобия ткани. — Я сама сшила. Тебе точно нравится? — невинно поинтересовалась она, чтобы дождаться ещё одного беспомощного кивка. — Я ещё сшила красивый пояс к чулкам и трусики. Ткани, правда, катастрофически не хватало… Где-то в этом месте он перестал слушать. До него, словно сквозь толстый слой ваты, доносились обрывки её жестоких фраз, а фантазия унесла его мысли куда-то в тот уголок мозга, где можно было бесконечно восхищаться тем, как же рыженьким девушкам идут цвета Слизерина. Но какая бы красивая фантазия не занимала его мысли, реальная желанная девушка была у него в руках и бессовестно пыталась соблазнить его, Драко Малфоя, который думал, что он что-то смыслит в соблазнении. На этот раз его тело и разум смогли договориться, целиком и полностью считая, что эта девушка и только она должна сейчас править балом, а не переживания на счет своих собственных ошибок. В мире, где существует только эта Выручай-Комната, его всё полностью устраивало, поэтому, не теряя времени на фантазии, он одним движением подмял её под себя, заставив Джинни вскрикнуть, а после рассмеяться от неожиданности, и медленным движением провел кончиками пальцев вдоль ноги по гладкой поверхности капрона от ступни к бедру, задирая слишком короткую школьную юбку, явно уменьшенную умелой ведьмой. Как он вообще это упустил?! — Я куплю тебе твой собственный магазин белья, — пообещал он, целуя тонкую полоску кожи над чулками, вдыхая запах её кожи и чувствуя, что не сможет остановиться. Ей нужно будет потрудиться, чтобы убедить его в том, что им нужно подождать. Потемневшими от желания глазами он вперился в неё своим предостерегающим взглядом, чтобы увидеть огонь, полыхающий в её глазах. — Если ты хочешь остановиться, то либо сейчас, либо никогда, — хрипло предупредил он, проклиная свои благородные мотивы. О чем тут думать вообще?! — Это я и пыталась тебе сказать. Доверие. Полное. Я тебе полностью доверяю, поэтому всё, что ты видишь — твоё. Я твоя. Вся. Больше никаких преград между нами. Бам! Эффект был хлеще, чем от Охлаждающего зелья. Его словно какой-то неведомой силой оторвало от неё, Драко даже не смог осознать, как быстро он оказался на ногах возле злополучной софы. Если он раньше думал, что закапывает себя заживо, то теперь он по-настоящему достиг дна могилы, из которой уже не выбраться. Вот только сейчас он увидел, что тянет её за собой. «Какое, блять, доверие?!». Ему хотелось закричать на неё, встряхнуть и рассказать ей ту правду, от которой она сбежит, награждая его презрением и уничижением. Джинни Уизли где-то в системе своих ценностей решила открыться ему, отдать всю себя, а он не был тупицей, чтобы понять — для неё это не просто слова. А что он? Хорошо же он начал, ничего не скажешь. Он открыт для неё процентов на тридцать с натяжкой. Имеет ли он моральное право получить в ответ свои сто процентов? Хотел бы он для неё этого? Нет! И пускай он не может рассказать всего, но врать ей он не имеет никакого права. Путь полуправды? Не с ней. Не в этом мире. Потому что Выручай-Комната — это просто пузырь, маленький аквариум, который они себе создали с искусственной экосистемой и подобием воздуха. Но что будет дальше? И, раздавленный под гнетом бесчисленных вопросов, отвращением к себе и нежеланием навредить этой честной девушке, он просто предпочел сбежать, словно убийца, пойманный на месте преступления. — Драко, что… — начала растерянно Джинни. — Прости. Я… не в себе. Мне нужно… Уйти. Прости. — кажется, он мямлил что-то ещё, наспех застегивая рубашку, промахиваясь мимо пуговиц, и отступал к двери, словно пытаясь убежать от чего-то очень страшного. Он видел, что делает ей больно. Видел, как непонимание перерастает в гнев и смущение. Но лучше было причинить ей боль сейчас, чем раздавить её позже. Быть может, Джинни сможет простить его, а он сумеет подобрать правильные слова. Но сейчас он снова проваливался в темный омут, видя, как зеленые глаза Панси Паркинсон с ужасом смотрят на него, а после девушка начинает кричать. Он слышал это, словно наяву, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. И, не в силах больше вынести этого давления, Драко Малфой развернулся на пятках и буквально вывалился из дверного проема, врезавшись в какого-то студента. Но ему было всё равно. Он бежал по коридорам и лестницам, петляя между пролетами, словно пытаясь запутать таинственного преследователя, но темнота догоняла его. Часть его знала — темнота уже в нём, и ему уже не убежать.

Чего мой милый Принц боится? Дементор в темноте таится? Будь смелым, вспомни волшебство, И прогони скорей его.

Жаль только, что он не владеет заклинанием Патронуса. Пожиратели Смерти не могут его вызывать. Отец не может. Мама не хочет пробовать. И он тоже боится. Боится, что не способен на такое проявление светлой магии. Может, он всегда знал, что он не самый хороший человек? Вот только почему ощущение безнадежности пришло именно сейчас? Очнувшись от тягостных мыслей, он огляделся по сторонам и громко засмеялся, увидев, куда его принесли ноги. Драко Малфой стоял прямо перед входом в туалет Плаксы Миртл. Что он там говорил про место преступления? Впрочем, у его организма были и другие мысли на счет этого места. Тошнота упорно подступала к горлу так, что он мог почувствовать вкус отвращения от самого себя. Поэтому, немедля больше ни минуты, слизеринец уверенно толкнул дверь туалета, чтобы добраться до одной из кабинок. Опустившись на колени возле унитаза, его вырвало. Сказывалось нервное напряжение этих дней, достигших своей кульминации. Вопросов в голове становилось всё больше, вот только вектор их изменился. Что, если Лорд скажет ему лично убить директора? Сможет ли он уберечь мать? Сможет ли Снейп помочь ему остаться на плаву? А главное — сможет ли он остаться собой? Наверное, в попытке смыть с себя не столько грязь и пот, сколько попытаться избавиться от гнетущих вопросов, Драко склонился над раковиной, умываясь холодной водой. Его руки дрожали, губы, отражающиеся в замызганном зеркале, посинели, а по щекам текли… «Это, блять, что? Слезы?!». А, впрочем, он устал. Чертовски. Неистово. Безысходно. — Ну не надо… — раздался из кабинки проникновенный голосок Миртл, заставивший его подпрыгнуть на месте. Привидение, которое явно пряталось от него и видело его проявление слабости, медленно выплыло, чтобы зависнуть в воздухе недалеко от него. — Не надо… Расскажи мне, что тебя мучает… Я тебе помогу… — Никто мне не поможет, — неожиданно ответил, содрогаясь всем телом, Малфой. — Я не могу этого сделать… не могу… не получается… А если не сделаю поскорее, он сказал, что убьет меня. Он, блять, стоит в грязном туалете для девочек, рыдает, как первокурсница и разговаривает с привидением! Логичное завершение этого гребаного дня. После нового содрогания, блондин поднял взгляд к растрескавшемуся зеркалу и увидел за своей спиной вытаращившего глаза Гарри, мать его за ногу, Поттера. Резко повернувшись, Малфой выхватил волшебную палочку. Гарри инстинктивно вытащил свою. — Пошел нахрен, Поттер! — выплюнул слизеринец, чувствуя, как стыд и гнев сливаются в единый огромный шар, способный стереть любого с лица Земли. — Что, Малфой, ноги сами несут обратно? — холодно заметил Поттер, не собираясь сдвигаться с места. — Я видел, как ты убегаешь из Выручай-Комнаты, ты налетел на меня и почти сбил с ног. Да-да, я знаю о тебе и Джинни, подонок. Так вот, слушай, ты можешь убедить в своей невиновности любого, но не меня. Я всегда буду следить за тобой, и я докажу, что это твоих рук дело. Не знаю зачем, не понимаю почему, а главное — понятия не имею, как ты засыпаешь каждую ночь, но отравить свою подругу, которая хвостом за тобой бегает — это не только низко, это … Ты не достоин Джинни. Держись от неё подальше. Потому что, клянусь, если ты наметился на неё, как на следующую жертву, то я сделаю всё, чтобы ты гнил в Азкабане в соседней камере от своего отца… Слушать дальше Драко не захотел. А, может, не смог. — Ступефай! Заклятие Малфоя промазало мимо Гарри на несколько дюймов, разбив лампу на стене. Гарри метнулся в сторону и, решив послать в него невербальное заклинание, взмахнул палочкой, но Драко блокировал эту попытку и поднял палочку, собираясь выпалить собственное. — Нет! Нет! Погодите! — взвизгнула Плакса Миртл, и по туалету разнеслось громкое эхо. — Стойте! СТОЙТЕ! Драко был словно в бреду. Совершив ещё одну попытку заставить Мессию заткнуться, он пустил в него сногсшибатель, но был слишком взвинчен и промахнулся. За спиной Поттера с громким «ба-бах!» взорвалась мусорная урна; Гарри выкрикнул заклятие Обезноживания в ответ, оно ударилось в стену прямо за ухом Малфоя, отлетело и разбило туалетный бачок, на котором сидела Плакса Миртл. Миртл громко взвизгнула, все вокруг мгновенно залила вода, Гарри поскользнулся и упал, а Драко с искаженным до неузнаваемости лицом, заглушив в себе голос рассудка, Снейпа, Лорда, матери и иже с ними, закричал: — Круци… — СЕКТУМСЕМПРА! — бешено взмахнув палочкой, взревел с пола Поттер.

Завидев саламандры пламя, Запомни, принц любимый мой: Её огонь тебя не ранит, Ты потуши его водой.

Драко буквально почувствовал, как кровь хлынула из лица и груди, словно их рассекли удары невидимого меча. Его всего словно окутало огнем, качнуло назад, и он с громким плеском рухнул на покрытый водой пол, выронив палочку из обмякшей правой руки. — Нет… я же не… — слышал Драко причитания Поттера. Плакса Миртл истошно завопила: — УБИЙСТВО! УБИЙСТВО В ТУАЛЕТЕ! УБИЙСТВО! — и это было последнее, что он услышал. Мир стал терять свои очертания, а тело словно пронзило тысяча ножей. В бесцветном мареве и неясных очертаниях Драко увидел, как на него надвигается что-то большое и черное. «Может быть, это дракон?», флегматично подумал он в бреду. «Лучше сдохнуть от дракона, чем от руки Поттера». А, впрочем, умирать не так страшно.

Дракон страшнее всех, бесспорно, Его ты сможешь обуздать. Он подчинится, и покорно Впредь тебя будет защищать. И будет ваша связь незрима, Он есть в тебе, ты — это он. Твоя душа и твоё имя, Мой смелый Драко, мой дракон.

— Драко, — услышал он знакомый резкий голос. — Всё будет хорошо. Держись, — заявил не то дракон, не то Снейп. Но одно становилось понятно: кажется, он выкарабкается. Блядское дерьмо.