Твоя замена

      Утро холодное, но в Тринадцатом это не ощущается. Серая униформа свисает на мне. Я в ней тону. Прим заплетает мои волосы и журит меня за то, что почти не ем. Кажется, её это сильно злит. Мама заправляет кровати и кивком поддерживает Прим.       — Посещай занятия, — говорит сестра, встаёт с кровати и целует меня в щёку. — Не сбегай больше. Не доставляй никому неудобств.       Я холодно киваю.       — Ты меня не послушаешь, — Прим заламывает за спиной руки и раскачивается на носках. — Правильно, на что я ещё рассчитывала?       Хочу ей ответить, но осекаюсь, встречаясь с её взглядом. Сильно повзрослевшим взглядом. И, знаешь, Пит, я теряю все слова, что копила ночью. Мне нечего ей ответить. Да, сбегу. Да, не буду никого слушать. Да, снова буду считать про себя и повторять своё имя. Она меня не поймёт. Они меня не понимают. Им это не дано. Даже Хеймитчу. Понимал меня по-настоящему только ты.       — Я постараюсь, — хриплю. — Постараюсь, Прим.       Нас таких сломанных двое. Остальные живут, и я теряюсь, глядя на них. Гейл говорит, что я совсем сошла с ума. Он любит говорить очевидные вещи, ты же знаешь. И несколько раз по пути вытаскивает меня по старой дружбе, будто ему это ничего не стоит. Хоторн, он всегда таким был надёжным и далёким. Слишком далёким от меня.       Его волосы пахнут дымом и порохом, а новая форма ему к лицу. И глядя на него, я понимаю, насколько же мы разные — он сжимает оружие с лёгкостью, а меня от оружия передёргивает и накрывает волна панической атаки. Держать оружие в руках я уже не смогу.       — Собирайся, — говорит он мне на ухо, — едем домой.       Наверное, тебе было бы это неприятно — видеть, как он ласков со мной. Мне же всё равно. Я собираюсь ехать на пепелище, что осталось от нашего с тобой дома. И, знаешь, горечь подкатывает к горлу и совсем тяжело дышать.       Они говорят, что я раскисла. А Гейл по-дружески молчит, потому что именно он пережил кошмар наяву, а не я. Или, может быть, у нас были разные кошмары, как думаешь? Знаю только, что из-за моей стрелы погибли тысячи людей, а вместе с ними ты. Как мне жить после этого? Имею ли я право на жизнь?       Знаешь, я была уверена, что умру. Если не в первый день, то в самом конце. И не от твоей руки, а от своей. Просто потому что хотела, чтобы выжил ты. И у меня это не получилось. Так зачем карабкаться месяцами с чёрного дна на свет, если он погас вместе с тобой?       — Мы будем не одни, — говорит Гейл.       Солдаты расступаются. Вижу Одэйра. Впервые за этот месяц. И мне хочется спросить у него только одно, когда бегу к нему навстречу и бросаюсь на него с кулаками снова:       — Оно того стоило? Оно, мать твою, стоило их жизней?       Скажи, что стоило. Пожалуйста, скажи это. И я буду проклинать тебя до конца жизни. Я возненавижу тебя ещё сильнее.       — Нет.       И всё-таки мы с ним так сильно похожи. Два сломленных выродка — он и я, готовых разорвать друг другу глотки, чтобы прекратить одну агонию на двоих.       — Так скучала по мне, солнышко?       — Ещё как, ублюдок.