Скука

      Она лежит, скукожившись кренделечком на потёртом узком диване. Час за часом, день за днём.       В голове должны были обитать какие-то мысли, идеи, или, может, она просто устала после трудового рабочего дня. Которого не было. И не будет. Очередной день потерян так же, как и все эти недели, которые она провела в бесконечной пучине одиночества и скуки, поглотившей ее полностью так, что даже если и было чем заняться, дело не приносило никакого интереса и желания сделать это. Оставалось только лежать.       Сколько заростков идей, сколько неизложенных мыслей копилось в голове все эти годы. Они только и дожидались того, чтобы хозяйка их осталась в одиночестве, чтобы никто не мешал и даже украдкой не подсматривал, не подслушивал, оставил в покое, чтобы не было страха за то, что кто-то увидит плоды ее раздумий. И спустя годы они этого дождались. Да только хозяйка не торопилась менять место жительства идей на более материальное. Одни только мысли об этом плавали в ее белесой голове, не вырываясь наружу, а если и вырываясь, то не в том виде, в котором им предполагалось оказаться на этом свете, а в другом, более упрощенном и сделанном наспех, без намёка на концентрацию и вычитку, сделанном будто в последний момент за час до дедлайна.       Кренделёк сворачивается сильнее, заставляя лопатки туго натянуть бледную кожу, а позвоночник гребнем показаться на спине под мешковатой футболкой. У неё не получается. Даже если она и хочет сделать что-то красиво, это «красиво» остаётся только в мыслях. Потому что какое-то проклятие будто заставляет замереть на месте, даже не начав или не продолжив едва начатое. Заставляет вечно отвлекаться на какую-то несущественную ерунду или мысли о том же самом деле, которое сейчас она и перестала выполнять, отвлекшись на мысли о его выполнении. Замкнутый и оттого вечный дьявольский круг. Круг, по краям которого — компоненты из незаписанных, крутящихся в голове идей, ненаписанных историй, пропущенных концертов с купленными билетами, и проспанными днями. А в центре она.       Костлявые, ледяные как у покойника пальцы обхватывают худощавое тело. Равнодушный взгляд карих глаз падает на стопочку с тетрадками, блокнотами и пачкой заметочных листочков. У каждого блокнота своё предназначение. Все распределено по полочкам, до мелочей. Везде, на каждый случай есть расписание и дополнительное расписание, к нему прилагается список с пунктами, внутри которых находятся подпункты, а внутри них ещё одни подпункты. Безумно-перфекционистское распределение всего до мелочей, атомов, часов...и заброшенное. Созданное будто и не трудоголиком с синдромом аспергера-отличника, а обычным прокрастинатором, которому, как ни странно, хватило силы воли на то, чтобы сгрести в кучу все идеи и запланированные, придуманные дела и собрать в единый механизм, отраженный на бумаге в идеальной таблице и расписании. Это неправда. Обычный прокрастинатор не заморачивался бы так сильно. Тогда кто этот человек, свернувшийся на потёртом диване?       Карие глаза отворачиваются. Поворачиваются к спинке дивана, утыкаясь носом в угол, и закрываются. Мягкий плед скомкано валяется где-то в ногах. Нет сил поднимать и укрываться. Да и зачем. Любое стремление к вытаскиванию задницы с дивана обернётся провалом. Во сне происходят неимоверные приключения. Жалко, что нельзя быть в нем дольше — мозг не позволяет уснуть снова.       На часах 3:15. За окном привычная зимняя темень. Холодильник мерно гудит в нескольких метрах впереди. Весь мир ещё спит.       Она лежит, скукожившись кренделечком. В голове ощущается треск степи и легкий полуполет-полушелест перекати-поля. И ни единой мысли. Карие глаза с розоватыми белками с надеждой смотрят на окно. Нет. Не получится. Тело слишком хочет жить, но заживо гниет в этом пустом, поросшем паутиной гробу. Она вздыхает. Оборванные ногти не в состоянии царапать нежную кожу, только причиняют боль изуродованным пальцам. В горле пересыхает, а тело умоляет дать еды. Но сил нет и не было уже давно, а их жалкие крупицы истратились на надежду в щели приоткрытого окна.       Искра несколько раз предсмертно мигает и затухает, и слегка побледневшие глаза снова закрываются. Кренделёк стал маленьким комочком на узком диванчике, обхватив себя за колени. В одаренной голове когда-то было множество гениальных идей, а теперь лишь скука, скука, скука.       Хочется спать. Как же хочется спать...