Его серые глаза.
20 ноября 2019 г. в 14:02
«Я ненавижу осень. И до сих пор не могу понять, что в ней особенного видят люди. И даже сейчас. Все! Все, кто окружают меня лгут, что любят осень. Лгут на бумаге, скрывая свои лица меж этих строк… Я ненавижу осень.» — Дописав последнюю строку и закрыв тетрадь, мне оставалось лишь ждать конец этого злосчастного урока с не менее ужасного русского языка.
— Осень… — Тихо фыркнул себе под нос, стараясь не привлекать к себе особого внимания всей группы, что и так не взлюбила меня.
Верхушка березы спокойно и размеренно покачивалась из стороны в сторону от самого легкого прикосновения ветра, который наглея, ударял бедняжку с каждым разом все сильнее и сильнее. Все многообразие цветов на этих бедных листочках, радовало глаз, но и печалило отчасти, ведь они падали, кружась в медленном, возможно, в своем последнем жизни танце. Ужасно. Когда-то голубое небо стало отвратительно темно-серого оттенка, скрытое за плотной пеленой туч. Оно было не в силах радовать меня и других, что также ненавидят эту грязь.
Грязь… Грязь… Радует, что нет еще дождей, которые лишь ухудшат положение; размажет все эти желтые краски, а лужи-зеркала будут смотреть в серое небо, превращая все в один сплошной ком мерзкой грязи. Бррр. Ненавижу.
Краем глаза, я окинул всю аудиторию. Пишут… Старательно как, словно, конкурс на зачет за семестр, только напиши лучшую ложь из всех в группе.
— Через десять минут звонок, дописывайте и сдавайте тетради. — Бодро протараторил учитель, смотря на столь старательных лжецов.
Ничего не говоря, я поднялся с места, сбросил в сумку все учебники и прочие принадлежности, взял тетрадь и, стараясь не швырять ее на учительский стол, положил ее рядом с преподавателем, окидывая презрительным взглядом умельцев письма, спокойно вышел из аудитории. Из-за открытого окна дверь не пожелала закрыться тихо и потому хлопнула достаточно громко, от чего в мою спину полетели словесные возмущения. Было все равно, что будут говорить обо мне. Во мне жила осень. Эта ужасная осень… Такая мокрая и мерзкая, что в душе гадко.
— Артём, ты уже все закончил? — Знакомый голос током пробежал по коже.
«Вот же…» — мысли начали строить гениальный план всевозможных отмазок и прочих отговорок, что голова разболелась и не найдя лучшего решения, я тихо ответил:
— Да, Мария Александровна.
Не надевая кожаной куртки, легко сделав реверанс и довольно хитро улыбаясь, я долго смотрел на обескураженную тетушку. После такого представления я все же соизволил надеть куртку и выскользнуть из института, подобно шпиону из популярных боевиков. Ветер игриво похитил все мысли, наполняющие мою голову, унес их в даль, за горизонт. Листья той самой березы мягко легли на плечи, шепча все свои секреты. Идти под гул ветра и городской шум не входило в мои планы, а потому, похлопав по карманам куртки, я обнаружил наушники, что были кстати.
«Дорогой Фридерик… Лишь, ты, не даешь осень захватить мою душу и разум» — Прошептала последняя мысль, уносимая ветром. Звуки клавиш фортепиано, струны скрипки, чарующие звуки флейты — это все он, Фридерик Шопен. Лишь его музыка дарит покой, легкость, ту самую душевную гармонию, к которой стремиться каждый мудрец.
— Тёма! — Сквозь прекрасные звуки музыки, прорвался девчачий голос. — Подожди пожалуйста!
— Чего тебе? — Убрав один наушник, я повернулся лицом к девушке, которой оказалась наша староста группы. — Ему не понравилось мое сочинение? Или что? М?
— Нет… — Тяжело дыша, зашептала она, протягивая мне целую стопку бумаг. — Вот, распечатка… Учитель просил передать тебе, ведь ты ушел даже не вернувшись за заданием.
— Ааа… Спасибо. — Забрав распечатку и даже не удосужившись положить ее в сумку, я продолжил путь в парк, ведь домой я не стремился уже давно.
— Тёма, а почему ты… — Голос девушки умер в объятиях симфонии моего спасителя.
Идеально. Пусть говорит сама с собой и лучше не трогает меня вовсе. И почему к новым ученикам в этом городе слишком много внимания? Разве, я кажусь каким-то сверхчеловеком или очень загадочно выгляжу? Всего лишь перевелся посреди семестра и явно не горю желанием стать всем им лучшим другом. Не люблю я это внимание еще больше, чем дождливую осень. Еще что-то бормочет… Видать, интересно говорить с собой, отвечать, как тебе самому угодно. Странная она. И почему только ко мне она так сильно липнет? «Тёма то, Тёма это, Тёма распечатка!» Нет, за распечатку ей, конечно, спасибо, но не до такой же степени! Разве у нее нет друзей? Ее окружает множество людей, что от такого внимания тошно становиться, а чего уж там тошно, страшно! И выступления, и олимпиады, и прочие «партийные задания» педагогов. Стоп… Только они общаются с ней. Разве она…