Жуткие верлибры

в период перестройки отец его подрабатывал на дому радиоэлектронщиком скупал перепродавал на запчасти старую технику по-простому и без должного уважения к упорядоченно-прекрасному миру печатных плат которые с любопытством как раз любил разглядывать еще маленький тогда сын он то есть сын брал в пухлые зефирные руки острые как ножки платы и видел в них полотно как если бы человек любовался картиной в музее и ровно как наблюдающий окунается в пространство изображений точно так же он погружался в пространство темно-зеленых пластин на пластинах выстраивались бочонки канистры дорожки бугорки квадратики прямоугольники блестящие точки напоминающие эргономику некоего странного города вот где-то они стояли по несколько в ряд а вот где то их расположение не поддавалось человеческому восприятию так просто и не было похожим на дома строения улицы дорожки парки аллели территории иначе не было похоже на конгломераты анклавы ансамбли городского скопления известных геометрических форм а больше смутно напоминало щекотало и будоражило мозг своей прямолинейной похожестью на завод именно на завод будучи маленьким еще существом он не бывал никогда ни на каком заводе но знал испытывая страсть к информации из телевизора что заводы полны автоматами машинами и станками напоминающими вместе гигантское существо внутри которого мельтешит органическая материя в виде людей в надежде обеспечить его равномерное и безопасное существование своей чудовищной гигаломанией и фантастической сопряженностью деталей своих и внутренностей завод казался крошечному рассудку ничем иным как местом сюрреалистическим и даже абсурдным где по несчастью заплутавший в нем может лишиться собственного и вполне автономного «я» став заложником или деталью или пылинкой или мусорной частицей в педантичном идеальном целеустремленном нечто практически без варианта найти выход и вырваться в знакомый горизонт полный мелких хаосов всё-таки поддающихся размыслЕнию и размЫсливанию как влажные косточки вишен под неустанно болтающимся детским языком видимо на том податливом этапе роста он заполучил способность осваивать не предназначенное к осваиванию и улавливать не предназначенное к улавливанию спустя двадцать скучных и не особо выдающихся лет он сидел на лекции по технике безопасности на металлообрабатывающем заводе по изготовлению труб сантехнических приспособлений садовой утвари и почему-то сковородок (которых завод сам лично не делал а просто закупал дешево в зарубежье скреплял по частям воедино и ставил свою пломбу продавая как отечественные крепкие сковородки и выигрывал за это даже какие-то премии как честный завод изготовляющий не убиваемые отечественные сковородки) классу работяг показывали мультимедийную презентацию проговаривая что так нельзя так совсем нельзя так категорически нельзя а так ни при каких даже самых курьезных случаях тем более нельзя поступать и подкрепляли слова слайдами с рукой ногой пальцами чем-то еще все такое красное мутное не очень понятное как бы вещающее что нет опаснее места чем завод на что мозг почему-то давал странные сигналы к зеванию и блокировал вербальный поток лектора подменяя кровь на клюквенный джем на маковые поля на кашемировый материн джемпер на толченую в эмалированной кружечке землянику в конце концов и мешал концентрироваться а когда казалось бы он смог сконцентрироваться на очередной перемолотой оттяпанной пережеванной конечности (что именно с ней произошло он так и не понял) до него дошла очередь расписываться в журнале по инструктажу и он расписался с мыслью что конечно же ничего такого с ним не случится и действительно не случилось осень прошла янтарными простынями сминая кости души и сердца обдувая лицо и оголенную как провод шею грибным влажно-земляным ветром гуляющим вдоль прелых дорог и тротуаров сентябрь октябрь ноябрь он просто ходил и слушал мерное гудение завода будучи запертым в его великих внутренностях которые подобного внутренностям человека были педантично прилажены друг к другу и почти не оставляли пространства для фатального маневра как идущая горлом жидкость кашель чихание слезы на что готов иногда идти человеческий организм когда с ним что-то не так ему нравилось что на заводе его никто не трогает что он никого не слышит и сам никому не слышен что на заводе есть только завод а всё остальное вторично и быстро заменяемое поставщики директора топ-менеджеры работяги что если трогать станок можно почти физически ощутить отпечаток нескольких поколений работяг до него стоящих на этом станке посменно и оставивших миллиарды пылинок кожной пыли в субпространстве гудения станка он ощущал что завод был неразменным статичным царством непонятных или полупонятных удивительных механизмов был островком автоматизированного леса где не опадают ни листья ни ветви где нет ничего живого способного к смерти кроме пожалуй него самого и выходя через кпп в предзимнюю густую почти океаническую синь и дыша паром разменивая кислород на энергию излучая телом 100 ватт подобно лампочке накаливания он находил себя пораженным странной меланхолией будто он покидал уже мир понятный недвижимый и мало морфирующий ступая в мир свежий подверженный постоянной диффузии и ассимиляции одних веществ другими осень исчерпывала себя и спешно переделывала свое естество в зиму окукливаясь утренним или вечерним снежком но на заводе всегда был день всегда мерно гудело монструозно прекрасное тело завода и кажется оно было не исчерпаем в своих ресурсах в отличие от природы за толстыми бетонными стенами приходя в небольшую квартиру он видел как несовершенно его жилище насколько оно хаотично и некрасиво что в нем есть много лишних вещей не нужных абсолютно никому и даже ему в первую очередь – ему он видел грязную посуду в немытой раковине он открывал шкаф и находил ворох одежды и белья он практически испытывал боль когда открывал холодильник он замечал ворох пылинок летящих в его рот глаза и нос когда смотрел на просвет грязного окна и почему-то хотел плакать и плакал бы если бы не трезвон будильника ранняя побудка и дорога к заводу транзитом на автобусе через весь сонный город где через какое-то время полное головокружения и подташнивания видимо больше от существования чем от запаха старого автобусного салона с примесью испарений двигателя он доезжал до раскинувшегося во все стороны бетонно-арматурного соцветия и снова станок и снова гул и снова приятное ничего где все просто понятно идеально пригнано и вечно вечно вечно и с ним действительно ничего не случалось ни месяц ни квартал ни год ни столько то лет (сколько точно он бы и не назвал) осень зима зима осень аванс зарплата премия премия зарплата аванс какие-то эпизоды отпуска которые исчезали поспешно не успев толком возникнуть и вроде бы завод стоял не умирал его не обворовывали не происходило нехваток чего-либо или кого-либо ни сокращений ни увольнений только сны ещё те самые сны которые начали ему сниться с первого памятного дня проведенного в цехе накатывали до сих пор странной и душной волной когда он касался осторожно жесткими пальцами привычно станка сны о размытых пятнах клюквенного джема о маковых полях о кашемировом темно-бордовом материном джемпере о толченой землянике в эмалированной детской кружечке о джеме о полях о джемпере о землянике о землянике о джемпере о полях о джеме сны о джеме о джемпере о землянике о полях сны о дже… о по… о зем.. о ..ле… сны о… и все еще сны и сны… и сны… * и снова в лектории или мультимедийном зале или в некоем помещении похожем на все сразу классу работяг показывали мультимедийную презентацию проговаривая что так нельзя так совсем нельзя так категорически нельзя и все расписывались не ведая о чем расписываются ведь с ними ничего никогда подобного не случится и не случалось конечно же не случалось а завод работал исправно платя отступные по несчастным шокирующим случаям (порой с летальным исходом) и ни о чем не думал ни о чем не догадывался ни о ком не переживал и никого не помнил только работал работал работал