his sun

В ту ночь, дорогая, когда я спал… Мне снилось, что я держу тебя в своих объятиях…

Её первое воспоминание, связанное с братом — его спина. Саматоки стоял, широко раскинув руки и склонив голову, чтобы встретить пьяный хмурый взгляд отца своим собственным хмурым взглядом. Его тело и взгляд не дрогнули. Он был неподвижной стеной и единственной преградой, которая была между ней и её самым большим страхом. — Я не позволю тебе даже прикоснуться к ней. Лицо пьяницы исказилось, череда слишком знакомых проклятий эхом отозвалась в помещении, когда он отдернул руку и открыл рот, чтобы сказать- Входная дверь открылась. Мама уже дома. Почувствовав, что отец ненадолго отвлекся, Саматоки схватил её за руку и побежал. Она спотыкалась и изо всех сил старалась не отставать от него, когда брат повел её в их общую спальню, захлопнув дверь и заперев ними дверь. Через мгновение он уже стоял перед ней на коленях, крепко обняв девочку. Саматоки гладил её по волосам и тихо шептал что-то, чтобы успокоить громкие крики. — Я всегда буду защищать тебя, Нэму, несмотря ни на что. Саматоки притянул её к себе на колени и запел колыбельную.

.

Когда я проснулся, дорогая, я ошибся. Поэтому я склонил голову и заплакал…

Саматоки не плакал, когда их мать и отец умерли. На этот раз он стоял прямо и твердо напротив нового врага. Он высоко поднял подбородок и пристально посмотрел на полицейских, на их улыбки, слушая ложь, сочащуюся из их ртов: «теперь все будет хорошо, молодой человек. Просто пойдем с нами». Саматоки знал, что произойдет, если он последует за ними. Они отдадут его и сестру в приемную семью. Учитывая, что ему четырнадцать лет, а Нэму только восемь, маловероятно что они смогут остаться вместе. Он решительно сжал ладони. Я никому не позволю забрать её у меня. Поэтому он врал полицейским, повиновался и отвечал с фальшивой любезностью. Затем, как только они отвлеклись, он схватил руку Нэму и побежал. Как и тогда, когда они бежали от своего отца, Нэму спотыкалась и изо всех сил старалась не отставать от него. Саматоки не знал, как долго они бежали, но он направлялся вперед и иногда оглядывался назад, чтобы проверить свою младшую сестру. Её дыхание было прерывистым, волосы растрепались, когда она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Она не произнесла ни слова, пока они бежали, но Саматоки видел высохшие дорожки слёз на её щеках. Он остановился. — Нэму, давай поиграем в игру «back ride». Она одна из твоих любимых, да? Прыгай на спину нии-тян, — он опустился на колени и улыбнулся ей, похлопывая себя по плечам. Нэму быстро закивала и поспешила к нему. Он притянул её к себе, когда она крепко обняла его за шею. — Они-тян, куда мы идем? — Мы отправляемся на поиски приключений, Нэму. Как в тех аниме сериалах которые ты любишь. Так что держись крепче, слышишь? Нэму заметно повеселела и сделала так, как он сказал. — Мы собираемся спасти мир, нии-тян? Мы победим плохих парней и станем героями? Саматоки ухмыльнулся: — Да, Нэму, но не бойся. Независимо от того, какие плохие парни будут появляться на нашем пути, я всегда буду защищать тебя. Он снова побежал и его сердце бешено колотилось в груди, а мысли неслись с быстротой, которая была за пределами понимания. На его плечах лежал тяжелый груз, и это не имело никакого отношения к рукам Нэму. Когда они наконец добрались до места назначения, до железнодорожного вокзала, Саматоки достал из карманов последние деньги и купил два билета на первый попавшийся поезд, который должен был вот-вот отправиться. Неважно, где они окажутся, лишь бы подальше отсюда. К этому времени Нэму уже слезла с его спины. Она взяла его за руку и зевнула, когда он повел ее к поезду. Он выбрал место подальше от уже сидевших в вагоне людей. Саматоки мягко подтолкнул голову Нэму так, чтобы она легла ему на плечо. — Нии-тян, ты мне споешь? Саматоки улыбнулся: — Конечно. Его голос напевал нежную мелодию колыбельной, а рука гладила чужую голову, чтобы обеспечить спокойный сон.

.

Ты мое солнышко, моё единственное солнышко. Ты делаешь меня счастливым, даже когда небо затянуто серым полотном.

Приближалась зима. По мере того как ночи становились длиннее, они становились ещё холоднее. Прошло уже полгода с тех пор, как они с Нэму нашли убежище на улицах Йокогамы. Шесть месяцев карманного, осторожного воровства только для того, чтобы гарантировать Нэму хотя бы один приём пищи в день. Он поддерживал себя лишь тем минимумом сил, который был необходим для выживания. Гораздо важнее, чтобы она была сыта и здорова. У них почти не было вещей. Они никогда не могли оставаться на одном месте слишком долго, чтобы кто-нибудь не заметил двух бездомных детей, которые воровали из мусорных баков. Они спали в переулках и заброшенных зданиях. Саматоки всегда крепко обнимал сестру обеими руками, а Нэму всегда прижимала голову к груди брата, стискивая его рубашку в своих кулачках. Летняя погода облегчала им жизнь — если это вообще можно было назвать жизнью, —но холод наступал на пятки и не давал им покоя. День рождения Саматоки прошёл пару недель назад, и принес с собой целых пятнадцать лет жизни и горький, жгучий мороз в воздухе, от которой он не мог защитить свою сестру. Нэму дрожала на его груди, а пальто, которое он нашел в мусорном баке, было слишком маленьким и недостаточно толстым, чтобы согреть её. Его тело онемело, потому что он был одет в простую футболку и джинсы. Саматоки нужно было найти им подходящую одежду и укрытие, и он должен был сделать это сейчас. Если Нэму заболеет, то нет никакого безопасного способа доставить её к врачу, а если бы он заболел, то не смог бы украсть для них денег на еду. Сопение Нэму прервало ход его мыслей, поэтому он перестал думать и запустил пальцы в её длинные волосы. Мягкость волос и ровное дыхание убаюкали Саматоки, заставляя его уставать. Он закрыл глаза и начал напевать колыбельную.

.

Ты никогда не узнаешь, моя дорогая, как сильно я люблю тебя. Пожалуйста, не забирайте моё солнце.…

Саматоки допустил ошибку. К этому времени он уже преуспел в карманных кражах и превратил это в искусство. Никогда не ставьте перед собой большие цели. Передвигайтесь только в людных местах. Цель — те, кто отвлекся на мобильный телефон, или кто был занят разговором с компаньоном. Проходите мимо так, как будто вас никогда там и не было. Когда Саматоки увидел человека в явно дизайнерском костюме, он понял, что крупно рискует. Мужчина был один, и этот уголок Йокогамы, к сожалению, был менее людным, чем обычно. Но этот мужчина громко кричал в трубку своего телефона, по-видимому, увлечённый разговором. Если он сможет украсть бумажник этого человека, то у него наверняка будет достаточно средств, чтобы защитить Нэму от жестокой зимы. Может быть, он даже получит больше еды на этот раз или у него будут дополнительные деньги, чтобы купить Нэму перчатки для рук. Это было слишком заманчиво и Саматоки не смог противостоять своему желанию. Поэтому Саматоки двинулся вперед, опустив голову и засунув руки в карманы штанов. Он замедлил шаг, как только приблизился к своей цели, осматривая карманы мужчины, чтобы увидеть, где находится бумажник. Как только он нашел его, левый задний карман брюк, он быстро зашаркал за ним и легко выхватил его. Хорошо, теперь он должен был просто продолжать идти, ускорив шаг- «Ой». Саматоки замер. Чья-то рука крепко сжала его предплечье. — Куда это ты, блять, собрался? Он повернул голову и был встречен резким взглядом. Но это его не испугало. У взгляда этого человека не было ничего похожего на хмурый взгляд его отца, укоренившийся в памяти Саматоки гораздо сильнее, чем он предпочитал признавать. Поэтому он расправил плечи и поднял подбородок, чтобы посмотреть прямо в глаза этому человеку. Красные глаза излучали непоколебимую уверенность, которой он научился ещё в детстве. — Тебе что-то нужно, старик? Мужчина нахмурился еще сильнее.  — Ха? Кого ты назвал стариком, ебаный сопляк? Я в курсе, что ты только что украл мой чёртов бумажник. Саматоки наклонил голову в притворном замешательстве: — Извините, но вы ошиблись. Я ничего у тебя не крал. А теперь, прошу меня извинить. Он попытался вырвать свою руку из хватки мужчины, но давление на руку только усилилось, а ногти впились в кожу. — Послушай, малыш, ты же не хочешь сделать из меня врага. — Я сказал, что ничего не крал у тебя, так что отпусти меня, пока я- Слова Саматоки оборвались, когда другой мужчина внезапно схватил его за воротник рубашки. Он наклонил голову к самому уху Саматоки и прошептал: — Я же говорил тебе не провоцировать меня. Он почувствовал, как лезвие ножа уперлось ему в живот. Дерьмо. Он не мог умереть здесь. Только не сейчас, когда Нэму ждет его возвращения в соседнем переулке. Деньги в этом бумажнике ничего не стоили, если он не мог бы быть там, чтобы потратить их на её нужды. Он должен был вернуть бумажник сразу же, как только его поймали. Если он отдаст его сейчас, нет никакой гарантии, что этот мужчина отпустит его на свободу. Он должен был свинтить отсюда. Ему нужно было бежать. — Отпусти моего брата сейчас же! Сердце Саматоки остановилось. Он посмотрел вниз и, к своему ужасу, увидел, что Нэму колотит своими крошечными кулачками по ногам мужчины, державшего его за воротник. Что она здесь делает? Он велел ей ждать в переулке и никуда не уходить, пока он не вернется. Неужели она всё это время наблюдала за ними? Но сейчас это не имело значения. Важно было то, что Нэму показалась на глаза вооружённому человеку, который прижимает холодное оружие к животу Саматоки. Преступник мог ударить его ножом, а затем броситься на его сестру, прежде чем мальчик успеет оказать сопротивление. Даже если бы он каким-то чудом схватил Нэму и побежал сейчас, есть ли шанс, что этот парень не выследит их? У Саматоки не было денег, чтобы купить им билет на поезд отсюда. Они застряли на улицах Йокогамы. Никогда еще Саматоки не испытывал такого глубоко укоренившегося страха, как в этот момент. Даже когда отец избивал его до потери сознания, или когда он услышал два выстрела из пистолета, которые положили конец жизни его отца рядом с жизнью его матери. Он не хотел ничего больше, чем броситься на Нэму и защитить её, выдерживая удары ножа, вонзенного в него столько раз, сколько бы потребовалось, чтобы удовлетворить этого человека. Он не мог умереть здесь, но он предпочел бы, чтобы Нэму ушла невредимой, чем она умерла бы здесь вместе с ним. Человек наклонил голову, чтобы сосредоточить свое внимание на Нэму, чьи крики протеста становились громче. Дыхание Саматоки сбилось. Глаза мужчины несколько секунд метались из стороны в сторону, прежде чем он отпустил воротник Саматоки и сделал шаг назад, убирая нож в карман. Как только его отпустили, Саматоки бросился впереди Нэму, полностью закрыв её от чужого взгляда. —Ну и ну… — Начал мужчина напыщенно. — Кажется, я понимаю, что здесь происходит. Саматоки крепко сжал руку Нэму за спиной, а другой рукой полез в карман и бросил бумажник мужчины на землю перед собой. — Ты получил свой бумажник обратно. У нас больше нет ничего, что мы могли бы вам дать, так что давайте спокойно уйдем и больше не будем искать встречи. Мужчина проигнорировал его. — Маленькая девочка и ее брат. Осиротевшие. Бездомные. Нет другого способа обеспечить себя, кроме как лезть в карманы ничего не подозревающих людей. Ну-ка, расскажи мне свою историю, малыш. Глаза саматоки сузились. — А что, если я скажу тебе, что у меня есть способ решить все твои проблемы? — Мужчина вытащил из кармана своего пиджака маленькую карточку и протянул её ему. — Я найду тебе работу, даже обеспечу хорошее жилье для тебя и твоей сестры. Саматоки мельком взглянул на карточку. — В чём подвох? Мужчина поднял руки в шутливом жесте поражения: — Подвоха нет. Никаких ухищрений тоже. Я клянусь в этом, — он подхватил свой бумажник и вытащил банкноту в десять тысяч фунтов, — Вот, возьми немного денег вместе с карточкой в знак доброй воли. Саматоки взял содержимое протянутой руки и положил это в карман. Как бы подозрительно он ни относился к этой внезапной благотворительности, он не был настолько глуп, чтобы отказываться от денег. — Если вы решите принять мое предложение, — мужчина начал уходить, — просто идите по адресу, указанному на карточке. Прошло несколько минут, но Саматоки не двинулся с места. Он просто смотрел на удаляющуюся фигуру мужчины, пока тот не исчез, всё еще не убежденный, что он не попытается вытащить что-то из рукавов и напасть на него. Предложение казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Жизнь никогда не относилась к Саматоки благосклонно. С каждым прожитым днём он понимал, что жизнь несправедлива и никогда не будет такой. Так что же это за шанс такой, если не очередная попытка погубить его ещё больше? — Они-тян? Неужели мы победили плохого парня? — Нэму потянула его за рубашку, выдергивая его из своих мыслей. Её глаза были широко раскрыты и не мигали, как это часто бывало, когда она смотрела на него в поисках поддержки. Он опустился на колени и положил руку ей на голову, пытаясь изобразить ободряющую улыбку: — Да, Нэму, мы победили. Ты была очень храброй. Её улыбка была ослепительной. Он часто думал о том, что каким бы мрачным и извилистым ни был путь, даже если само Солнце сгорит и оставит планету в кромешной тьме, её улыбки будет достаточно, чтобы спасти его. И будь он проклят, если позволит чему-то приглушить сияние, постоянно исходящее от этой улыбки. Он будет защищать это сияние до последнего вздоха и даже после. — Но ты никогда больше не можешь делать ничего подобного, слышишь? Это слишком опасно, — Нэму фыркнула и скрестила руки на груди. — Если это опасно для меня, значит, это опасно и для нии-тян. В этом она была права. — Твой онии-тян может справиться с небольшой опасностью, Нэму. Моя работа как твоего брата – защитить тебя, — Он взъерошил ей волосы, приподняв уголки губ в ответ на негодующую гримасу, появившуюся на ее лице. — Я тоже могу защитить тебя, онии-тян, — решительно объявила она, топнув ногой по земле. Иногда это заставало его врасплох, насколько они были похожи. И было ли это хорошо или плохо, он не мог сказать. Но в её глазах светилась та же решимость и сила, которую она чувствовала всякий раз, когда он стоял между ней и опасностью. Непревзойденное упрямство, которое текло через их общую кровь. И она действительно защищала его, просто не так, как она думала. Она защищала его от самого себя, от несправедливого мира, который безжалостно искушал сокрушить его с каждым вздохом. Она вела его своим светом из темноты его разума, который, если бы не она, был бы затуманен только ненавистью и гневом. Она напомнила ему, что он не был его отцом, и до тех пор, пока она оставалась рядом с ним, он никогда им не будет. Она давала ему повод жить, продолжать идти вперед, даже когда каждая частичка его кричала, чтобы это закончилось. Он знал, что она может защитить его, поэтому сказал ей: «конечно, ты можешь, Нэму. Ты ведь только что спасла меня, не так ли? Но все же, обещай мне, что ты больше никогда этого не сделаешь. Ты должна слушать, когда я говорю тебе оставаться на месте.» Нему прикусила губу и на мгновение задумалась. Потом она снова улыбнулась ему, раскачиваясь взад и вперед на своих ногах, «хорошо НИИ-тян, я обещаю.» Саматоки улыбнулся ей в ответ: «Хорошо. А теперь как насчет того, чтобы купить тебе новое пальто? Я тебя понесу.- Она хихикнула, когда он взял ее на руки, и крепко прижалась к нему. Бродя по улицам в поисках дешевого магазина одежды, он бормотал слова ее любимой колыбельной.

.

Я всегда любил и делал тебя счастливой, И ничто не могло встать между нами…

Вот он, подвох. Саматоки стоял в самом темном районе Йокогамы; мрачные здания возвышались над бесчисленными скрытыми переулками, полными мусора, наркоторговли и проституток. Люди заполонили площадь, сбившись в группы и прекратив разговор, как только он проходил мимо. Саматоки почувствовал, что они провожают его взглядом, но только крепче прижал Нэму к груди и зашагал вперед. Он уже почти решил повернуть назад и никогда сюда не возвращаться. Но прошла уже неделя с тех пор, как он встретился с этим человеком, и он только больше отчаивался в своей потребности обеспечить сестру. Никакие другие места не могли предложить ему работу, и, видя, что Нэму начинает проявлять первые признаки простуды, он был вынужден прибегнуть к последнему средству. Взять её с собой — тоже последнее средство. После того случая Саматоки еще пристальнее следил за ней. Он почти наотрез отказался быть вдали от неё вообще. Он не мог оставить её одну даже на секунду в таком месте, как это. Единственный компромисс, на который он мог пойти — это тащить её на руках, что казалось чуть менее опасным, чем идти по её следу рядом с ним. Саматоки посмотрел на карточку в своей руке, а затем снова на здание перед ним. Лестница вела вниз в помещение, похожее на бар, с вывеской, гласящей: «Таверна», висящей на входе. Это определенно было то самое место. Он подошел к двери и заглянул в тонированное окно, но не увидел ничего, кроме предательского знака света и голосов, подтверждающих, что внутри были люди. Нэму потянула его за рубашку: — Они-тян? Саматоки успокоил её: — Мне нужно, чтобы ты помолчала для меня, хорошо Нэму? Сейчас я тебя отпущу, — она выглядела так, будто собиралась возразить, но потом прикусила губу и кивнула. Он опустил Нэму на землю и поставил её так, чтобы она стояла позади него, держа одной рукой его руку. Тут ничего не происходит. Саматоки глубоко вздохнул и вошёл. Внутри его встретил невыносимый запах сигарет и спиртного. Место было пустым, если не считать группы мужчин, сидевших за столом и игравших в покер, и бармена, наполнявшего их бокалы. О его прибытии известил звон колокольчиков на двери и теперь все присутствующие смотрели на него. — Малыш, ты наконец пришел, да? Среди собравшихся сидел тот же самый человек, что и неделю назад, выглядевший таким же самоуверенным и властным, как и во время их последней встречи, и даже более того — с алкоголем. Он был одет в другой костюм — все еще дизайнерский — и его крашеные волосы были зачесаны назад. Сигарета была зажата между губ. Такахиро Фудзио. Так его звали, по крайней мере, судя по визитной карточке, которую он ему дал. — Вы знаете этого сопляка, босс? — Один из мужчин заговорил, подозрительно оглядывая Саматоки. Саматоки прикусил язык, чтобы удержаться от саркастического замечания. Меньше всего ему хотелось, чтобы эта группа пьяниц напала на него, хотя на этот раз он был достаточно умен, чтобы принести старый карманный нож, который он нашел в мусорном контейнере, если возникнет необходимость в защите. Такахиро встал и отмахнулся от других комментариев взмахом руки: — У него ко мне дело, не вмешивайся. Иди за мной, малыш. Я провожу вас в свой кабинет. Ты можешь оставить свою сестру здесь. Они и пальцем её не тронут, даю слово. Впервые с тех пор, как они вошли в бар, он перевел взгляд с него на Нэму, которая пристально смотрела на мужчин позади его ног. Он видел, что они смотрят на неё с интересом, не подозревая о её присутствии до того, как Такахиро упомянул о ней. Саматоки совсем не понравилось выражение их лиц. — Она останется со мной. Такахиро только пожал плечами и повернулся, чтобы направиться к двери в дальнем конце бара: — Конечно-конечно. Саматоки последовал за ним, решительно уводя подальше от глаз посторонних. По другую сторону двери ждала лестница, которая, как он предположил, соединяла верхнюю половину здания с нижней. Они поднимались по ступенькам в жуткой тишине, которая действовала ему на нервы. Саматоки надеялся, что он не ошибся, придя сюда. Он молился, чтобы это решение не подвергло Нэму никакой опасности. Через два пролета Такахиро остановился перед одной из комнат и подошел, чтобы придержать дверь открытой. Он жестом пригласил Саматоки войти. Саматоки молча прошел внутрь, и Такахиро захлопнул за ними дверь. Он подошел к своему столу и оперся на него, затем достал из кармана телефон и наушники. Такахиро протянул их Нэму. — Эй, ты не хочешь поиграть, пока мы с твоим братом болтаем? — Ты тот самый плохой парень, который пытался обидеть моего брата! Я не позволю тебе причинить ему боль! Сначала тебе придется пройти через меня! Она бросилась к Саматоки, скрестив руки на груди и надув щёки. Но всё это была ложная бравада, и он видел, как дрожат её ноги. Она действительно была слишком похожа на него. Саматоки нежно положил ей руку на плечо: — Всё в порядке, Нэму. Играй в телефон. Он не причинит мне вреда. Нэму посмотрела на него снизу вверх. — Но они-тян… Он одарил её своей лучшей ободряющей улыбкой: — Не волнуйся. Мы просто поговорим, и тебе не нужно выходить из комнаты, хорошо? — Отлично, — фыркнула она, подбегая к Такахиро, чтобы выхватить устройство из его рук. — Но я не спускаю с тебя глаз. Губы Такахиро изогнулись в усмешке. — Естественно. Как только Нэму уселась в кресло с подключенными наушникамии, он начал говорить. — Я буду говорить прямо, малыш. Я — часть якудзы, босс, вообще-то. И я думаю, что у тебя есть потенциал стать одним из моих подчиненных. Якудза. Он не может сказать, что не подозревал об этом. Но что-то не сходилось. — С чего ты взял, что я просто не приду в полицейский участок и не продам им эту информацию вместо того, чтобы стать твоим подчиненным? Такахиро рассмеялся. — Не будь дураком. Мы оба знаем, что ты не будешь замешан в сотрудничестве с полицией, не тогда, когда мой маленький тычок в твою сторону заставил бы их бросить твою сестру и тебя в какой-нибудь бездарный сиротский приют на окраине. И даже если бы ты это сделал, у меня есть влияние везде, малыш. Они знают, кто я. Но мы держим это в секрете из взаимного интереса. Саматоки скрестил руки на груди. — Ну и ладно. И что же мне делать? — Сделки, поиск информации, сбор денег и товаров. Нужно быть готовым запачкать свои руки. Мы можем обсудить детали, как только я дам тебе первое задание. Если ты готов к этому, то дело в шляпе. Запачкать руки. Но разве он не уже? Даже если это было ради выживания, он крал деньги у невинных людей. Как далеко ему придется зайти? Неужели ему придется причинять людям боль, угрожать им? Дойдёт ли до того момента, когда ему придется убивать? Саматоки не думал, что сможет вынести то, что он станет причиной чьей-то смерти. Только не сейчас, когда на переднем плане его сознания постоянно маячил страх стать отцом. Стать похожим на него. — И ты будешь заботиться обо мне и моей сестре? И сколько же? — Столько, сколько тебе нужно, малыш, — он широко развел руками. — У меня есть много жилых комплексов, я дам тебе один из них. Щедрая зарплата тоже, достаточна, чтобы ваша сестра никогда больше не знала трудностей, пока вы делаете так, как я говорю, не задавая лишних вопросов. Не задавая лишних вопросов, да? Саматоки посмотрел туда, где сидела Нэму, постукивая пальцами по телефону, играя в какую-то игру, которая теперь занимала всё её внимание. Её ноги болтались взад-вперед и она напевала знакомую мелодию. Если все это было для благополучия Нэму, то- — Я так и сделаю. Такахиро захлопал в ладоши: — Хорошо-хорошо, я знал, что ты умный. У меня есть только одно требование, прежде чем мы заговорим о дальнейшем. — В чём оно заключается? — Твое имя, малыш. Он моргнул, а затем кивнул.  — Саматоки. Аохицуги Саматоки. — Ну что ж, добро пожаловать, Саматоки-кун.

.

Но теперь ты оставила меня, чтобы любить другого, Ты разрушила все мои мечты…

К тому времени, когда Саматоки исполнилось девятнадцать, его боялись как самого могущественного якудза в Йокогаме. Когда он прогуливался по улицам, люди опускали взгляд и поспешно удалялись. Когда он входил в магазин, лавочники падали на колени и предлагали ему свои деньги. Среди своих людей он пользовался величайшим уважением и превосходством, даже среди тех, кто был намного старше его. Он был далек от того, чтобы не знать о слухах, которые преследовали его имя. А вы слышали? Это Аохицуги Саматоки, самый молодой босс якудзы. Он убил своего начальника только для того, чтобы самому взять ответственность за организацию на себя. Я даже слышал, что он убил десятки людей, в том числе и своих подчинённых. Любой, кто разозлит его, станет покойником. Конечно, все было очевидным. Безосновательный слух. Такахиро был застрелен соперничающей группировкой бандитов несколько месяцев назад, и как его правая рука Саматоки был обязан занять свое место наверху. Он никогда ни о чем таком не просил. Он никогда не хотел ничего подобного. Его руки, конечно же, не были чистыми, но он никогда не забирал чью-то жизнь. Он никогда не поднимал руки на женщин и детей. Он всегда мягко отвечал на подношения лавочников и приказывал своим людям не ходить по улицам, преследуя невинных людей. Никто не знал, какое бремя он должен был взвалить на себя в столь юном возрасте, и никто не мог догадаться, почему он вообще занял такое положение. Никто не знал его вообще. Никто, кроме- — Они-тян! Ты уже дома! Нэму. Он улыбнулся. — Да, я дома. Она поспешила туда, где он снимал туфли, и улыбнулась ему в ответ: — Добро пожаловать домой. — Ну как школа? — Хорошо. Сегодня у меня был урок рисования.  — Тебе действительно нравятся занятия по искусству, не так ли? — Саматоки подошел к дивану и сел на него, со стоном потянувшись. Нэму плюхнулась рядом с ним. — Да, они расслабляют. Сенсей говорит, что у меня есть настоящий талант к этому. — Это моя девочка, — он положил руку ей на голову и слегка взъерошил волосы. Она хихикнула, но потом отвела взгляд и посмотрела на свои руки. Она сгибала и тянула пальцы, всегда, когда была взволнована. Он ждал ответа. С ней, как он понял, всегда лучше было подождать, пока она не будет готова говорить, а не подталкивать её к этому. — Вообще-то, онии-тян, — Нэму ковыряла ногтевую пластину. — Я кое-что сделала для тебя. Он удивленно моргнул: — Ты мне что-то приготовила? — Да, эм, ну, вообще-то ничего особенного, но… — Она быстро подняла на него взгляд и снова опустила их на руки. Её лицо густо покраснело, когда она сунула руку в карман и протянула ладонь. — Вот. Это был амулет, треугольной формы и серебристого цвета, прикрепленный к черному ожерелью. Он молча взял у неё кулон и повертел его в пальцах. Он был гладким и блестел, когда свет падал под разными углами. — Ты сделала это… Для меня?.. Она кивнула, дергая себя за кончики волос. Сердце Саматоки сжалось в груди, и он почувствовал, как его глаза вспыхнули от переполнявших его эмоций: удивления, благодарности, привязанности, радости, любви. — Тебе нравится? Он протянул руку и крепко обнял её. — Мне это нравится, Нэму. Это прекрасно. И этот кулон действительно был прекрасным. Это все стоило того. Сквернословящие слова о его имени, тяжесть его положения… Ночи, когда он скреб свои руки, чтобы смыть кровь, которая, казалось, никогда не исчезнет. Каждое преступное деяние, которое его очерняло, каждый человек, который проклинал его — он совсем не сожалел об этом. Не тогда, когда он мог получить это взамен. Несколько слезинок скатились по его щеке, и он сжал Нэму чуть крепче. — Ты что, плачешь, нии-тян? — Нет, — всхлипнул он. — Так и есть. — Неправда. Он почувствовал, как её тело затряслось от едва сдерживаемого смеха: — Да. Саматоки вырвался из её объятий и вытер глаза, пробормотав: «ну и ладно». На этот раз она не смогла сдержать свой смех. Она схватилась за живот и захихикала. — Что здесь такого смешного? — Он фыркнул и сложил руки на груди. — Ничего такого, просто… — Она помолчала, все ещё хихикая. — Я счастлива. Саматоки почувствовал, как возвращается при этих двух словах волна той любви, которая накатывала на него ранее. Ему пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы снова не расплакаться. — Я тоже. Нэму улыбнулась ему, и он подумал, что мир всегда становится лучше, когда она улыбается. Конечно, оно того стоило. Он мог терпеть любую боль, пока видел её счастливой, точно так же, как и сейчас. — Надень его на меня. Она взяла амулет из его руки и потянулась к шее, чтобы скрепить цепь вместе. Откинувшись назад, она похлопала его по груди и кивнула. — Спасибо, Нэму, я буду беречь его, — Он сделал паузу, а затем притянул её к себе так, чтобы она прижалась к его боку. — Как насчет того, чтобы посмотреть фильм или что-нибудь еще? На этот раз выбирай ты. — Даже если я выберу аниме? Саматоки закатил глаза: — Да-да, даже если это то дерьмовое аниме. Нэму потянулась за пультом и включила телевизор, пролистывая список, прежде чем остановиться на одном варианте. Она откинулась назад и снова прижалась к нему, положив голову ему на грудь и устремив взгляд на экран. Саматоки рассеянно потянулся за своим ожерельем и начал вертеть амулет в пальцах. Его тихое мурлыканье было заглушено громким эхом телевизора, ревущего на заднем плане.

.

Ты мое солнышко, моё единственное солнышко Ты делаешь меня счастливым, даже когда небо серое

Было только одно несчастье в мире, от которого Саматоки не мог защитить свою сестру — от её собственных кошмаров. Они всегда снилось ей чаще, чем обычным детям, но он знал, что травма их прошлого не была тем, что он мог бы исправить. Он пытался найти способы уменьшить беспокойство от кошмаров годами; Нэму боялась темноты, поэтому он купил ей несколько волшебных огней, чтобы повесить их вокруг её кровати и приклеить светящиеся в темноте звезды на потолок. На её девятый день рождения он подарил ей гигантского плюшевого пингвина, чтобы она обнимала его по ночам, когда требования Такахиро не позволяли ему вернуться домой. Даже в шестнадцать лет не проходило ни дня, чтобы она не прижимала его к груди во сне. Хотя эти попытки действительно помогали, их было недостаточно, чтобы предотвратить те моменты, когда она просыпалась, крича и выкрикивая его имя. Когда она была моложе, ему было легче утешать её, так как он всегда спал рядом со своей сестрой. Взросление вынудило Саматоки дать Нэму дистанцию, в которой нуждалась любая девочка-подросток, с кошмарами или без них. Однако это не помешало ему бросаться в её комнату при малейшем звуке и лечь рядом с ней, когда ужасы её снов отказывались уходить. Он мог сказать, что она не очень возражала, потому что она свернулась калачиком и уткнулась лицом ему в грудь, совсем как в детстве. И все же кошмары становились неуправляемыми. Он просыпался каждую ночь под вопли Нэму, эхом разносившимся по всему дому. С каждым разом ему становилось все труднее и труднее вытаскивать её из сна; дошло даже до того, что ему пришлось кричать, чтобы привести её в чувство. Когда она наконец просыпалась, за этим следовали всхлипывания, продолжавшиеся несколько часов. Слезы капали на рубашку Саматоки, когда он обнимал её и шептал слова утешения. Даже любимая колыбельная не могла успокоить Нэму. Последствия этого кровоточили в её повседневной жизни. Она ковыляла по дому и чаще всего натыкалась на разные предметы. Не было ни одного часа, когда бы ее руки не щипали кожу. Её оценки упали настолько, что он был вызван в школу на конференцию и учителя были в недоумении, почему их лучший ученик внезапно стал одним из худших. Глаза Нэму были пустыми, когда он смотрел в них и все улыбки, которые она показывала ему, пытаясь убедить его, что — да, брат, я в порядке — с каждым днем становились менее правдоподобными. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как она улыбнулась ему своим особым изгибом губ, который осветил его мир, и Саматоки был зол, что у него не было кого-то, кого можно ю ударить за то, что он приглушил эту яркость. Источник её боли был давно мертв. — Нэму, я думаю, нам нужно сходить к врачу. Это была такая же ночь, как и любая другая. Нэму устроилась у него на груди, а многочасовые крики теперь превратились в простые тихие всхлипывания. Она дрожала в его объятиях. Он уже давно хотел обратиться за профессиональной помощью, но когда он заговорил об этом несколько недель назад, Нэму немедленно закрыла этот вопрос. — Я… Я в порядке, они-тян. Мне не нужен врач. — И что же из этого кажется тебе прекрасным? — Рявкнул он. Нэму вздрогнула. Его гнев смягчился. Ни капли злости на неё. Никогда. Злость лишь на собственное бессилие. — Послушай, — вздохнул он. — Зачем ты мне врешь? Ты можешь сказать мне, что ты не в порядке, Нэму. Ты ведь можешь попросить о помощи, да? Почему ты настаиваешь на том, чтобы заставить себя страдать молча? Её ответ был приглушен, потому что лицо было прижато к его груди. — Что? Я не могу тебя слышать. — Я этого заслуживаю. Саматоки оттащил Нэму от себя, чтобы посмотреть ей в глаза, но её взгляд не встретился с его взглядом. — Я просто обуза для тебя, нии-тян. И так было всегда. Ты принимал отцовские побои вместо меня. Ты голодал и воровал, пока мы были на улице. Ты попал в Якудза, чтобы я могла жить спокойно, — её слова становились всё более безумными, когда она продолжила, и дрожь тела стала сильнее. — Я разрушила твою жизнь. Даже сейчас ты не можешь уснуть, потому что я эгоистично не даю тебе спать каждую ночь. Ты так много страдал ради меня, и я не заслуживаю ничего из этого. Отец всегда говорил, что всё это — моя вина. И он был прав. — Что, черт возьми, ты только что сказала? Дыхание Нэму было паническим. Её глаза были зажмурены, но это не остановило слез, стекающих по чужому лицу. — Как ты вообще могла так подумать? С чего бы тебе вообще думать, что ты мне в тягость? Разрушила мою жизнь? Страдал из-за тебя? — Его лицо теперь тоже запятнано слезами, как отражение лица сестры. — Нэму, Нэму, посмотри на меня, пожалуйста. Она медленно открыла глаза, которые расширились, когда она поняла, что он тоже плачет. Её нижняя губа задрожала. — Ты никогда не была и никогда не будешь обузой для меня, понимаешь? Ты не разрушила мою жизнь, ты придала ей смысл. Всё, что я делаю, я делаю потому, что люблю тебя, — Саматоки обхватил чужие щёки руками и вытер слезы. — Пожалуйста, не думай иначе. — Я… я тоже люблю тебя, нии-тян, — икнула она. — Прости, прости меня. Он притянул её обратно в свои объятья. — Не извиняйся. Это я виноват, что не говорил тебе этого раньше. Ты же знаешь, как дерьмово я умею выражать свои чувства словами. — Это не твоя вина. — Всё, что этот человек когда-либо говорил тебе, было гребаной ложью. Не верь ни единому слову, которое вырвалось из его проклятого рта. Во всем этом был виноват он сам. Ни ты, ни я, ни мама. Если бы я мог вернуть его к жизни только для того, чтобы снова убить, я бы это сделал, — прорычал Саматоки. — Спасибо, они-тян, — слабо рассмеялась Нэму. — Ты не должна благодарить меня, Нэму, ты же знаешь, что я сделаю для тебя всё, что угодно. Несколько минут они лежали молча, ничего не было слышно, кроме его ровного дыхания и негромкого сопения Нэму. — Я хочу сходить к врачу, — заговорила она. Он улыбнулся: — Хорошо. Я запишусь на прием первым делом утром. Я нашел одного врача в Синдзюку, который считается лучшим из лучших. Тишина. — Эй, онии-тян, ты не мог бы спеть для меня? Так он и сделал. И они спали до самого утра, так мирно, как они не спали уже много месяцев.

.

Ты никогда не узнаешь, дорогая моя, как сильно я тебя люблю…

Они с Нэму никогда не ссорились. Конечно, у них были небольшие перепалки как и у любых братьев и сестер. Было бы трудно не думать о том, какими упрямыми они оба были. Но они никогда не повышали голос друг на друга. Вот почему нынешняя ситуация была просто ужасающей. Несколько минут назад Нэму выбежала из дома с мокрым от слез лицом и крикнула: — Отлично! ЕСЛИ ТЫ ТАК СИЛЬНО ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я УШЛА, ТО Я ПРОСТО УЙДУ СЕЙЧАС! Её слова резанули Саматоки, как нож, и прежнее разочарование и раздражение, которые он чувствовал во время их спора, растворилось в воздухе. Вместо этого он нес тяжелый груз сожаления в своей груди. Он не хотел, чтобы она так расстраивалась. Нет, к черту это. Он знал, что эта тема расстроит сестру с самого начала и все равно поднял её. Но он должен был это сделать. Это было для её же блага, даже если это было не то, чего она хотела. Она не сможет избегать эту тему вечно. Раскаты грома снаружи прервали его внутренний монолог. Чёрт. Шёл проливной дождь и было темно. Нэму не могла быть там одна. Особенно ночью в Йокогаме. Он схватил свой телефон и выскочил за дверь, набирая её номер. Гудок прозвенел раз, другой. Ответа не было. Только щебечущая запись ее голосового сообщения эхом отозвалась в ответ: «Привет, это Нэму! Извините, что не могу ответить в данный момент. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я скоро вам перезвоню! Приятного дня! — Нэму. Прости. Пожалуйста, позвони, когда услышишь это, и возвращайся домой в целости и сохранности, — его голос был прерывистым, когда он мчался по улицам. Он промок до нитки. Саматоки звонил ей снова и снова, пока не услышал знакомое: «Привет, это Нэму! Прости, что не смогла-» Он нажал кнопку отбоя и ударил кулаком в ближайшую стену: — Проклятая Нэму, — его дыхание было прерывистым, а дождь таким сильным, что он едва мог видеть что-либо на расстоянии фута от себя. Саматоки снова набрал её номер и побежал дальше.

Гудок.

— Нэму, нам нужно поговорить. — О чем ты, нии-тян?

Гудок.

— Нэму, тебе уже восемнадцать лет. Ты выпускаешься через пару месяцев, и всё еще не выбрала, в каком колледже будешь учиться. — Я же сказала тебе, что поступаю в местный университет в Йокогаме.

Гудок.

— Не нужно мне врать. Я знаю, что ты получала письма из Киото и Осаки. — Я не хочу туда ехать, нии-тян.

Гудок.

— Тебе отправили письма две лучше школы в нашей стране, Нэму. Если вы поедете туда, ваше будущее будет наверняка прекрасным. Ты собираешься отказаться от этого ради какой-то богадельни в Йокогаме? Тут даже не безопасно. — Нигде больше не безопасно. Только не с этим гипнотическим микрофоном, влияющим на людей, вокруг.

Гудок.

— Не увиливай от ответа. Ты же знаешь, что я имею в виду. — Здесь всё в порядке.

Гудок.

— С Йокогамой не всё в порядке. Я знаю, потому что я управляю этим городом. Ты не можешь оставаться здесь вечно. Поезжайте в Киото или Осаку, это будет прекрасным выбором для тебя. — Киото и Осака находятся более чем в пяти часах езды на автомобиле. — Я в курсе.

Гудок.

— Я больше не смогу здесь жить. Саматоки сжал кулак, спрятанный под столом.  — Я знаю.

Гудок.

— Мы не увидимся много месяцев. — Я зн- — Да что ты вообще знаешь?! Нет ответа. Саматоки теперь вслепую носился по улицам и переулкам. Он понятия не имел, куда она могла пойти, если была разозлена. Паника затуманила любую рациональность в его мыслях. Ему не следовало давить на неё. Он просто хотел для неё самого лучшего, как всегда. — Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Нэму! — ПОЧЕМУ Я ДОЛЖНА БЫТЬ СЧАСТЛИВА, КАК ТОЛЬКО УЕДУ ОТ ТЕБЯ? Зазвонил его сотовый телефон. Он даже не проверил, кто это был, прежде чем ответить и прислонить его к уху: — Нэму? — Не совсем, — поддразнил его знакомый голос Джуто. Саматоки зарычал. — У меня сейчас нет времени на это, Джуто. Моя сестра блять пропала и- — Ну что ж, тогда тебе будет приятно услышать, что она у меня. — Ха? — Твоя младшая сестра со мной, в моей квартире, — повторил он. Саматоки почувствовал, как его тело расслабляется. — Я буду там через десять минут. — Естественно. Затем Джуто повесил трубку. Саматоки вздохнул и провел рукой по волосам, удивляясь, как Нэму оказался у него. Не то чтобы это имело большое значение, по крайней мере, он знал, что она была в безопасности. Он направился обратно —дождь уже перешел в мелкую морось— и теперь с неприятным чувством ощущал, что мокрая одежда прилипла к его коже. Он подумал было переодеться, но вместо этого решил, что хочет увидеть Нэму как можно скорее, поэтому он схватил свои ключи и сел в машину. Как и было сказано, Саматоки прибыл к дому Джуто через десять минут. Джуто поприветствовал его в дверях коротким: «она в гостиной». Не говоря больше ни слова, Саматоки направился в гостиную. Он услышал, как Джуто пробормотал себе под нос: «о, добро пожаловать, Саматоки-кун. И не трудитесь снимать обувь. След грязи по всему полу это не проблема». Нэму сидела перед обогревателем, обернувшись большим одеялом. Она стояла спиной к нему, но он видел, как дрожит её тело — вероятно, от холодной сырости её волос. Он осторожно опустился на землю и сел рядом с ней. Они даже не взглянули друг на друга. — Нэму. Она вздрогнула, и взгляд Саматоки метнулся к чужому лицу. Она смотрела на бежевую стену квартиры Джуто, как будто это была самая интересная вещь, которую она когда-либо видела. Её глаза были опухшими. — Мне очень жаль, Нэму. Её губы задрожали, и она резко прикусила их. Затем она глубоко вздохнула: — Почему? — Что «почему»? Нэму резко повернула голову, чтобы посмотреть на него, вся красная от отчаяния. — Почему ты так хочешь, чтобы я уехала? Почему ты так решительно хочешь избавиться от меня? Неужели я- Он оборвал её прежде, чем тревога могла бы закрутиться еще больше. — Это не поэтому Нэму, и ты это знаешь. — Тогда скажи мне, и не говори, что это для моего же блага. Этого будет недостаточно. — Но это правда, даже если ты не хочешь её слышать. В Йокогаме преступность на каждом углу, спрос на незаконные гипнотические микрофоны растут. Даже моего влияния недостаточно, чтобы остановить какого-нибудь ублюдка от причинения тебе боли в любую секунду. Это не так, как в других местах, в которых ты могла бы быть счастливее. Живи лучшей жизнью. — Это не тебе решать! Я никогда не буду счастливее, чем когда я с тобой! Я никогда не буду жить лучше, чем когда мы живём вместе. Почему ты не можешь понять этого, нии-чан? Разве не ты боролся за то, чтобы мы никогда не расставались? Саматоки замолчал. С одной стороны, он был в приподнятом настроении. Он был счастлив, что его младшая сестра так же сильно хочет, чтобы они остались вместе, как и он. По правде говоря, он не хотел, чтобы она покидала его. Он боялся остаться один, боялся жить без своего света в городе, затянутом тьмой. Но с другой стороны, он не хотел быть тем, кто удерживает её тут. Он знал, как другие люди шепчутся про то, что нужно держаться подальше от этой девушки Аохицуги, ведь её брат — якудза. Он знал, что Нэму подвергалась бойкоту со стороны своих сверстников в школе, потому что они боялись Саматоки и его репутации. Но если она уедет отсюда, достаточно далеко, чтобы люди не настораживались при упоминании его имени… тогда, возможно, другие увидят её такой, какой она была на самом деле. Бриллиант. Нежная. Добрая. — Позвольте мне вмешаться, — прервал их Джуто. Они оба повернулись к нему, когда он вошел в комнату и вытащил сигарету. — Не кури рядом с Нэму, — посоветовал Саматоки. — Это моя квартира, — возразил Джуто, но зажигалку брать не стал. Вместо этого он прижал незажженную сигарету к губам. — Вы двое так похожи, что удивительно, как вы не можете понять, что пытается выразить другой. Упрямство может быть совершенно ослепительным, поэтому позвольте мне прояснить эту ситуацию. Если нет, боюсь, мы застрянем здесь до рассвета. Одним плавным движением он выхватил сигарету изо рта и направил её в сторону Саматоки. — Ты хочешь, чтобы Нэму уехала в другое учебное заведение. Веришь, что это освободит её от связей с вами, нехорошим братом из якудза и позволит ей жить безопасно, изучая перспективы счастливого будущего, намного лучшего, чем твоё собственное. Саматоки хмыкнул. — Однако это желание слишком самоотверженно и саморазрушительно. Это то, что ты не говоришь из-за своей неспокойной цундере-личности, но как же трудно будет жить тебе с сестрой вне зоны досягаемости. Что ты не хочешь запятнать её своими недостатками и убедил себя, что она может быть гораздо счастливее без тебя, — уточнил он. — Я не цундере, четырехглазый! Джуто проигнорировал его и направил свою сигарету в сторону Нэму. — И ты, моя дорогая, хочешь остаться жить со своим братом, продолжая получать образование тут. Сделайте вывод, что это то, что сделает вас счастливее, независимо от любых внешних вмешательств. Она медленно кивнула. — Тем не менее, ты не признаешься на словах, что мысль о том, чтобы побыть одной — это ужасающий подвиг. Никогда не было такого момента, когда вы были бы врозь, не так ли? Если вдруг рядом с тобой не окажется твоего брата, то всё из этого вообще ничего не стоит. Ни твоя безопасность, ни твоё будущее. Саматоки наблюдал, как взгляд Нэму скользнул вниз по рукам, которые теперь беспокойно прижимались друг к другу. Об этом он как-то не подумал. Он и не думал, что она будет так же неохотно, как и он, оставаться одной. Нэму притягивала людей, как мотыльков к огню; её сострадательную и дружелюбную натуру невозможно было игнорировать. Почему бы ей сразу не переехать в новый город с новыми людьми и потерять все связи с братом? Он позволил своей собственной неуверенности заглушить тот факт, что сестра всегда держалась за него так же крепко, как и он за неё. Джуто воспринял их молчание как намек на продолжение своей речи: — Я согласен. Йокогама — не самое лучшее место для проживания молодой девушки, и если бы представилась такая возможность, я бы посоветовал ей искать альтернативы получше, — он постучал себя по подбородку кончиком указательного пальца. — Но я также признаю, что независимо от того, что объективно может выглядеть лучшим вариантом для неёи только она одна может решить, что сделает её счастливой, и это нельзя игнорировать. Саматоки очень не хотелось это признавать, но Джуто был прав. Нэму глубоко вздохнула и повернулась к нему лицом. — Они-тян, я знаю, что ты хочешь защитить меня. Я знаю, что ты хочешь, чтобы у меня была комфортная жизнь без всякой борьбы, но… это нереально. Независимо от того, куда я иду или что-то делаю, я всегда буду сталкиваться с проблемами, — она впилась ногтями в руки, словно пытаясь заставить себя продолжить. — Если я останусь здесь, конечно, есть шанс, что кто-то попытается причинить мне боль, но что мешает этому случиться, куда бы я ни пошла? И если мне придется страдать, я предпочту, чтобы это случилось там, где я знаю, что ты будешь со мной. И это… — Она прижала руку к сердцу и, наконец, посмотрела ему в глаза. — Это ранит меня больше, чем что-либо другое. Меня ранит то, что мне придётся покинуть тебя. Глаза саматоки смешно расширились. Обычно он позволял себе плакать перед Нэму, чтобы показать ей ту ранимость, которую не позволял видеть никому другому, но сейчас, ожидая ответа, он болезненно-остро ощущал на себе пристальный взгляд Джуто. Она была такой сильной и выросла гораздо быстрее, чем Саматоки мог себе представить. Но если он и мог гордиться чем-то, что когда-либо делал, так это тем, что вырастил её такой. —Да, меня тоже это ранит, — за этими простых слова цеплялась тяжелая эмоция, и по её умиротворяющему выражению лица он понял, что она в курсе о чём он подумал. — Значит, я могу остаться? Увидев её полное надежды лицо, он подумал, что ему следовало бы с самого начала знать, что он никогда и ни в чем ей не откажет. — Если ты так решила, тогда конечно. Нэму улыбнулась и уголки губ Саматоки приподнялись в ответ. Джуто хлопнул в ладоши. — Ну вот, теперь всё улажено. Саматоки, принеси швабру из моего шкафа и помой мне полы. Ты испачкал их своими грязными ботинками. Нэму, я могу тебе что-нибудь принести? Может быть, горячий шоколад? — Я не твоя грёбаная горничная, — проворчал он, делая вид, что врезается плечом в плечо Джуто, когда шёл к упомянутому шкафу в коридоре с упомянутой ранее шваброй. — Горячий шоколад, если можно, Джуто-Сан, — сказала Нэму. — Спасибо тебе за помощь. Даже при том, что он не мог видеть этого, он услышал улыбку в ответе Джуто: — Это было мне в удовольствие. Твой братец может быть довольно сложным. Не стесняйтесь искать убежище здесь в любое время, когда вам будет это необходимо. Вы гораздо лучшая компания чем ваш брат. Саматоки закатил глаза и рассеянно замурлыкал, скребя шваброй по полу; Смех Нэму эхом отдавался в соседней комнате.

.

Пожалуйста, не забирайте моё солнышко

Одним из первых её воспоминаний о брате — его спина. И в последующие годы она всегда наблюдала за ним со спины, когда он защищал её. Она уже привыкла к этому силуэту, который никогда не колебался, к тому положению его плеч, которое делало его стойким и неоспоримым. Теперь, оглянувшись, она увидела, что он стоит позади неё с большим букетом цветов и ухмылкой, украшающей его лицо. — Нии-тян, я же говорила тебе, что ты не должен идти со мной. Это всего лишь посвящение. И что это за цветы такие? Перестань устраивать такие сцены, это неловко! — О чём ты? Моя маленькая сестрёнка собирается в колледж, это довольно важное дело. Посмотри на себя, ты так быстро повзрослела, что теперь скоро совсем забудешь о своем бедном нии-чане. — Ты просто смешон. Мы живем вместе. Я закончу тут и вернусь домой через час, — фыркнула она. — Вернёшься домой официально студентом колледжа, — а оддразнил он сестру. Нэму покачала головой и хихикнула: — Ты собираешься плакать? Мне нужно принести вам несколько салфеток, Мистер Хардкор? Саматоки фыркнул при упоминании своего никнейма. — Какой бы ты остроумной ни была, просто возьми свои цветы и уходи, — Нэму засмеялась еще громче, выхватив букет из его рук. — Ну же, нии-тян, давай сфотографируемся. Он ворчал, когда она доставала свой телефон и щелкнула камерой, двигая экран так, чтобы разрешение схватило их, цветы и маячащее здание Йокогамского Национального университета позади них. — Улыбнись же! Щелчок. Саматоки посмотрел на фотографию: — Довольна! Она кивнула. — Я пришлю тебе это фото, — Нэму крепко обняла брата, помяв при этом цветы между ними, и быстро поцеловала его в щеку. — Мне пора идти, увидимся позже. Он взъерошил ей волосы: — Да, ступай. Опаздывать в первый день — не круто. Она начала уходить, крича в ответ: — Люблю тебя нии-чан! — Люблю тебя, Нэму, — эхом отозвался Саматоки. Она улыбнулась и вошла в здание, немного встревоженная, но уже зная, что нужно сделать, чтобы успокоить нервы. Негромко, так чтобы её могли слышать только его уши, Нэму запела колыбельную.