проходит месяц

      Месяц. Он старательно улыбается Роуди и стойко съедает все кулинарные изыски Вижена, убеждает Хэппи, что всё с ним в порядке, следит за геройствами Питера и имитирует бурную деятельность. Всё, что угодно, лишь бы не чувствовать, не зацикливаться, не думать. Он конструирует новый редвинг для Сэма, увеличивает скорость полета стрел Клинта, больше изучает книг по телекинезу и телепатии, чтобы помочь Ванде, создаёт модель щита для Роджерса и даже размышляет над извлечением кода Гидры для Барнса. Как будто им всем это надо, как будто они вернутся к нему, если он сделает что-то новое. Он обходит бар десятой дорогой, начинает заново строить отношения с Пеппер и наконец больше времени уделяет построенной капсуле.       Никто не возвращается. Ни через месяц, ни через два, будто те четыре года супергеройской семьи были лишь сном. Очень хорошим сном.       Он просыпается ночью от кошмара, вернувшего в Сибирь, в холод, сломанный реактор и брошенный за ненадобностью щит. Стоит переехать отсюда, слишком много болезненных воспоминаний. Слишком много боли и несбыточных надежд.       Он варит себе кофе, размышляя над тем, что не стоило так быстро их всех прощать, но семья на то и семья, чтобы мириться с ошибками и давать второй шанс. Вот только инструкции о том, что делать, если никто не собирается пользоваться этим самым вторым шансом, на свете ещё не изобрели. Он уже собирается спуститься в мастерскую, как шестое чувство примораживает к месту, а затем несёт наверх, в комнату Брюса, на кровати которого калачиком свернулась Наташа.       Какого...       — Агент Романофф?       Наташа дёргается, резко садится, смотрит как-то испуганно и кутается в кофту Брюса.       — Старк.       — Скучала по мне? — Тони криво улыбается, присаживаясь на край кровати. Наташа вздыхает.       — Здесь удобней.       Тони кивает, потому что не знает, о чем говорить. Да и нужно ли оно ему? Столько недосказанностей, столько ошибок и боли стеной разделило их, что он должен бы выгнать её прочь. Да только не получится.       — Оставайся сколько душа пожелает, — наконец подмигивает Тони, вставая. — Буду нужен, ты знаешь, где меня найти.       — Спасибо, Тони.       Доносится до него, когда он выходит за дверь. Тони улыбается и идёт в свою святая святых, где дубина уже радостно жужжит. На душе впервые за эти дни спокойно.       Хотя бы за одного из этих идиотов.

***

      Наташа приходит и уходит. Они почти не говорят, только кивают при встрече и расходятся по разным углам.       Проходит месяц.       Тони, гордый за Питера, которого с великим удовольствием назвал бы собственным сыном, неожиданно даже для себя предлагает Наташе пропустить по чашке кофе.       Они болтают до самого рассвета, и впервые после соковийского договора Тони чувствует, что на самом деле конец света ещё не пришел. И придёт не скоро. Они говорят о Питере, о мстителях, о новых супергероях, о Беннере и Торе, о Ванде, Сэме и Клинте, вспоминают по-настоящему ужасающую Лору Бартон, которую они успокаивали общими усилиями, и упоминают Роджерса. Они смотрят дурацкие фильмы вместе с Роуди и Виженом, иногда к ним присоединяется Питер вместе с Харли, а иногда они коротают вечер в компании друг друга.       Наташа устраивается помощником генерального директора, и они с Пеппер периодически попивают вино за вечерами дел.       Однажды Тони слышит крик. Тот самый, похожий на страшный кошмар, доносящийся из комнаты Беннера. Он не думает и секунды, вламываясь в личные апартаменты, только чтобы с риском для жизни разбудить Наташу. Разбудить от кошмара, который никогда не отпустит.       — Хей, ты в порядке?       Наташа не отвечает, лишь крепче вцепляется в его пижаму пальцами и всхлипывает. Он усаживается в кресло, притягивая Романофф в объятия, потому что это — единственный действенный способ. Он гладит её по спине как ребенка, пока её голова не опускается ему на плечо, а дыхание не выравнивается.       На следующее утро — как и последующие — они не говорят об этом, лишь кивают друг другу, желая доброго утра.       А Тони загорается желанием отыскать Брюса хоть на необитаемом острове. Потому что Нат без него плохо и он не хочет, чтобы Пеппер из ревности открутила ему голову (пусть он и сомневается, что это случится, но стоит перестраховаться). Ещё и для успокоения собственных нервов, естественно. И ради этой благодарной, счастливой улыбки Наташи, благодаря которой он чувствует, что его семья скоро вновь соберётся вместе.       И больше он её не отпустит.