...лишь причиняет боль

Он пришел по следу, чтобы все исправить. Но, кажется, на этот раз — впервые — он опоздал. Землю засыпают осколки. Ветер гонит стеклянную пыль все дальше и дальше, и все, кто вдыхают ее не могут понять, отчего внезапно почти невозможно дышать. -продирается, ветки бьют по лицу, летят щепки. Так близко до- Небо трескается, но пока никто не поднимет голову, это не будет заметно. Лишь вечная тяжесть, придавливающая к земле, лишает сил искать выход. -заползает под перевернутый стол, прячась от криков ужаса и боли.- Солнце замирает в небе, больше не грея, больше не освещая. Времени больше нет. Ортрус пересыпает осколки из ладони в ладонь. Отчетливо ощущается запах раскаленного песка, заставляя селестиала щуриться, сбивая со следа. Зыбучие пески опасны даже для бессмертных. Золрат смеется. Он ничего не может поделать, распугивая мелкую живность, лишь продолжает хохотать вне себя от удовольствия. Осколки собираются в искаженные картины, песок блестит между стыками узоров, насильно их соединяя. -не заставить замолчать. Если убить- Он действительно задержался здесь, насколько, что уже чувствует преследователя — слишком близко. Время их битвы еще не настало, слишком рано. Но демон не хочет покидать реальность, созданную его волей. Чувство не было похоже на всепожирающее отчаяние, которое надолго захватило его после окончания первой войны, но от ощущения собственного бессилия почти опускались руки. Изуродованные демоном времени места и события уже было не восстановить. Он уже ничего не мог сделать. Почти. Одно решение все еще было. — Милосерднее будет уничтожить их, — Ортрус произносит это вслух, пытаясь убедить сам себя, но его тут же перебивает хриплый шепот. Очень знакомый хриплый шепот. — Там еще остались живые люди, — выныривает из портала, почти прижимается, хвостом гладит по лицу. — Ты же не хочешь причинить им вред? В ответ же получает дождь из осколков, что еще оставались у селестиала в руках. Золрат с шипением отшатывается. — Сомневаюсь, что можно причинить им еще больше вреда, чем это сделал ты. — А-а-а-аххха! — демон трет глаз, но смеется, явно довольный собой. — неужели ты признаешь, что я проделал удивительную работу? Ортрус качает головой. — Оставив от целой линии времени лишь несколько обрывков, соединенных в неверном порядке? — он протягивает переставшему бесконечно моргать демону ладонь, на которой блестела на солнце стеклянная пыль. — А сколько потеряно судеб, жизней и событий. Каждая секунда. Каждая, Золрат! Они здесь, — Ортрус сжимает кулаки, — и больше ничего не значат. — Тебя удивительно трогают жизни смертных, — Золрат фыркает, — какая разница? Да и подумай вот о чем: если я буду мучить их, то не смогу разрушать другие временные линии. Как тебе? — Это... — Ортрус теряет дар речи, Золрат уже победно щурится, — чтобы ты продолжал играть с ними вечность? Ни за что. — Они заслужили, — шипение становится почти сердитым. — Никто не заслуживает страданий, особенно таких, какие причинил им ты, Золрат. Золрат взмахивает хвостом в сомнении. — А если попросить решить самих смертных? — Они уже не могут решать, осталось слишком мало живого времени, чтобы можно было сделать выбор. — Я знаю, небесный будильник, я знаю, — демон мелко хихикает. — Пусть решит кто-то из другой временной линии. — Кто, например? Демон лишь разводит руками. — Тебе решать, выбери кого-нибудь. Если смертный сможет меня переиграть, то я оставлю их в покое и даже помогу тебе уничтожить остатки. Если же нет.. , — Золрат практически вжимается, шепчет еле слышно куда-то в шею селестиала, — этот мир останется моим навечно, — и снова отстраняется, Ортрус, забывшись, тянется следом, но спохватывается. — Так что, согласен?