Лесу нужен хозяин

      Ты берёшь топор и мчишься вытаскивать брата, пока ветви не проросли сквозь него. С каждым ударом оставляешь всё меньше шансов ему стать топливом для фонаря.       Хватаешь в охапку освобождённое тело и бежишь в самое сердце Неизведанного, к свету.       Фонарь тухнет. Зверь уничтожен. Дровосек тоже.       Напоследок отдаёшь девочке-сиалии ножницы. Потому что она заслужила. И у неё красивые глаза.       Приходишь в сознание и идёшь на дно, за Грегом, пока есть время. На берегу сыро и холодно. Слышишь крики и видишь огни, моргаешь, а дальше — тьма.       Ты не помнишь, сколько прошло времени с тех пор, как ты попал в лес и потерял брата. Бесконечные поиски заканчиваются ничем. Ты устал, но упрямо продолжаешь идти, несмотря на ноющую боль в костях. — Ты бледен, герой, — говорят тебе в таверне, куда ты заглядываешь время от времени, чтобы дать себе возможность отдохнуть. Хоть немного. — Мы с братом идём домой, — отвечаешь и начинаешь задыхаться в ужасном хриплом кашле, будто твоё нутро заполнено листьями.       В лесу холодно и мрачно. Но ты этого не замечаешь, хотя твои руки подобны льду. Навстречу попадаются случайные прохожие и каждому прилетает вопрос: «Вы не видели моего младшего брата?» Ответ всегда отрицательный.       Почему-то кажется, что деревьев стало больше. Или только кажется?..       Однажды твои пальцы окутывают рукоять топора и больше вы не расстаётесь. Ты не помнишь, что делал вчера, но отчаянно сопротивляешься чему-то неизбежному.       На бледных руках выступают чёрные вены. Голова постоянно болит и ты машинально срываешь маленькие тонкие веточки с макушки при каждом новом приступе.       Листья в груди мешают дышать.       Временами ты слышишь глухой напев мотива до одури знакомой песни. В диком страхе вертишь головой, пытаясь найти источник звука. Каждый раз тщетно. Пение обрывается так же неожиданно, как и начинается. Усталый, измотанный и изголодавшийся садишься под первым встречным деревом. Подтягиваешь к груди больные от долгой ходьбы ноги и обхватываешь их руками. Но топор из руки не выпускаешь. Обводишь взглядом лес и чувствуешь, как его присутствие давит на тебя. Не физически, но как-то иначе. Он больше. Он величественнее. Ты не желаешь его покидать.       Слышишь? Это кваканье! Почему ты не сказал мне, что всё это время мы охотились за лягушками?       Резко встаешь, не обращая внимания на отчётливый хруст и не замечая, как опали наземь куски коры. — Мы с братом идём домой.       Повторяешь себе, как мантру, чтобы не забыть, что у тебя есть ложная цель в этом месте.       Видимость — не дальше вытянутой руки. В ушах звенит метель. Но ты упрямо выкрикиваешь имя, надеясь получить скорый ответ. Срываешь мох и налипшую кору с себя, будь они неладны. Ловишь мысль, что не знаешь, откуда они взялись вообще. Будто лес затягивает тебя. Сливается с тобой. Будто ты и есть лес.       При виде тусклого свечения впереди собираешь остатки сил и воли, делаешь последние рывки и падаешь на обледенелую землю, с ужасом осознавая, что свечение это исходит от вновь зажжённого чёртового фонаря.       Ты можешь корить себя, отрицать очевидное, задавать вопросы в пустоту. И крики твои ещё долго будут эхом разноситься по этому злосчастному месту.       Но, Вирт, лесу всегда нужен хозяин.