Дар для Миранды

Каждый раз он возвращался с подарком для нее. Их короткие свидания часто ограничивались одной ночью и началом следующего дня — за время долгих плаваний и в шумном припортовом городке начинаешь скучать по прохладе небольшого жилища, как и к благодатной тишине в его стенах. В этот раз была не книга, которые были так любимы Мирандой, и которых уже доставало на лихо сколоченной полке. Всего лишь поцарапанный во всех видных местах короб из темного дерева, с плохо читаемой текстурой, но главная ценность оставалась внутри. — Часть из них разбилась при захвате шхуны, — Объясняется Джеймс, когда женские ладони аккуратным движением вскрывают содержимое, — Пришлось выкинуть. Миранда окидывает содержимое любопытным взглядом, а затем на ее лице расцветает улыбка. Набор фарфоровых чайных чашечек редкое явление даже у самых ловких торговцев на нелегальном рынке, а тех, что подают к столу прямо с блюдцем, и того надо извернуться, дабы найти. Она тепло ему улыбается, когда достает по очереди каждую из них, рассматривая при свете от парочки зажженных свечей. — Жаль, что всего три, — Резюмирует довольно, пробуя пальцем на ощупь то, как извивается синевой отлично расписанный мастером узор, контрастируя на общей белизне. — Мы не ждем гостей, чтобы делить с ними свои запасы чая, — Когда Джеймс фыркает, Миранда строго поглядывает в его сторону, — Или теперь что-то изменилось? Она давно привыкла к тому, как сильно этого мужчину напрягает в доме чужое присутствие. В их доме. Ладонь Миранды оказывается поверх его собственной, мгновенно успокаивая и заставляя несколько пожалеть о несдержанной резкости. Конечно же, она также знает, как для него важен некоторый символизм, скрытый в этой цифре. Как и может явственно прочитать так хорошо скрываемую им тоску по тем временам, когда все было иначе. Но и Флинту было известно, сколь желанна была тяга в этой женщине к благам цивилизации, главным сокровищем которой по-прежнему оставалось доверие со стороны окружающих ее здесь людей. Ему не нужно было самому мириться с их присутствием, а только лишь позволить ей то, чего бывшая лондонская леди была лишена уже длительное время. — Хватит для того, чтобы пригласить Мэри и ее мужа, — Мягко проговаривает Миранда, пока пальцами гладит поверхность его ладони, — Думаю, они оценят этот жест. Она говорит об этом так, будто его это должно волновать. Будь бы возможность, Джеймс бы оградил ее от всякого влияния со стороны местных земледельцев, поскольку знает, сколько яда в их мыслях и лести на устах. Он не сопротивляется, когда Миранда переплетает их пальцы, наслаждаясь его податливостью, и отвечает на его взгляд своими темными, полными искренней любви и нежности глазами. Кто-то говорил, что этот взор не полнится ничем более, кроме как похотью. Столько раз об этом слышал Флинт. Он раздумывает эту мысль слишком усиленно, теряясь во внутреннем негодовании, и, будто в противовес любой тщеславной лжи, тянется к ее лицу, встречаясь губами. Миранда отвечает ему незамедлительно, обхватывая шею рукой, и углубляя поцелуй. Зная прекрасно, как сильна привязанность и верность этого мужчине к самой себе, и что ее Джеймс всегда пойдет против любых слов, сказанных зло в ее сторону. Недолго провозившись с верхней шнуровкой корсета, Миранда задирает юбку и седлает его бедра. Чайный сервиз благополучно отставлен в сторону, как и всякие слишком долгие приготовления, ведь желание обладать здесь и сейчас настолько велико. Она тихонько ахает рядом с его ухом, когда рука Джеймса сжимает ее бедро, направляя и позволяя взять желаемое. А после негромко произносит, что скучала — свободной рукой открывая ему свою грудь. Это уже не было похоже на то, какой страстью и отдачей могли полниться их общие ночи. Иногда Флинт даже думает о том, как бы сильно изменилась их жизнь, будь бы у Миранды ребенок. Не от него, разумеется. От Томаса. Миранда двигается в четко выверенном ритме, обнимая его шею руками, пока он губами скользит вдоль ее шеи. Как бы быстро выветрилось ее удушающее одиночество, когда она смогла бы делить свою заботу как мать и как любовница. Был бы обретен какой-то смысл в их жизни, пусть и обремененный проблемами, но дарящий им обоим нечто большее, чем приземленные ценности обыкновенной жизни. Миранда бы не согласилась. Даже сейчас, она ловко соскальзывает с него, жмется к нему грудью, наслаждаясь ощущением от жесткого волоса на нежной коже, довершает все рукой. Читая бы его мысли, она бы точно сказала своему милому Джеймсу, что всю любовь без остатка она готова отдать лишь ему одному. Умолчав тактично о том, что теперь единственный ребенок, которого она и способна выносить с ним, так это месть.