Сборник драбблов по Аластор/Чарли

      Демона способны загубить лишь две вещи — ангельское оружие и любовь. Шарлотта была и тем и другим — дочерью бывшего когда-то ангелом владыки Ада и плодом сильнейших чувств, представляя собой гремучую убийственную смесь.       Аластору следовало быть осторожнее, переступая порог «Счастливого отеля». Будь тот сильным медиумом, сразу бы понял, в какую смертельную ловушку заведет его спонтанное знакомство с дочерью короля. В ней не было ничего демонического, кроме заостренных резцов. По-детски наивная, очаровательная Шарлотта. Могущественный радио-демон упустил из виду как её милейшая мордашка заполнила собой всё пространство в его голове, потеснив планы мирового господства. Мечта юной принцессы казалась до смешного глупой и неосуществимой, то, с каким стремлением она пыталась достичь невозможного, вызывало почти сочувственную улыбку. Разве что сочувствовать Аластор не умел. Он помогал глупой девочке, потому что хотел поглумиться, насытиться чужими страданиями, упиться болью и отчаянием. А получил персональную мигрень.       Однажды радио-демон почувствовал нехватку кислорода, стоя рядом с блондинистой катастрофой. А позже, читая книгу в кресле, закашлявшись, отхаркнул кроваво-красный лепесток. Не может быть. Неужели он, душегуб уничтоживший более десятка невинных жертв, погибнет от какой-то неразделенной влюбленности. И в кого? В это недоразумение, случайно родившееся в Аду. — Дерьмово выглядишь, не то чтобы мне было не насрать, — низко прохрипел Хаск, пододвигая шот виски к локтю сидевшего у барной стойки демона. — Выпей, полегчает. Послушав совета старого знакомого, Аластор опрокинул в себя алкоголь, с громким стуком возвращая рюмку обратно на стойку. Промочив горло, тот надеялся навсегда утопить распустившиеся в лёгких бутоны, хотя и знал прекрасно, что это не сработает. Горячительная жидкость обладала замечательным свойством — временно заглушать боль, пускай Аластору не нравилось заниматься самообманом. Демон недобро усмехнулся своей внезапной идее напиться до беспамятства. Поступать безрассудно и необдуманно явно не в его стиле, скорее больше походило на Шарлотту. И снова чистый образ предмета воздыхания заполнил мысли, вызвав неприятное сосуще-покалывающее ощущение в желудке. — Ещё. Молча поставив перед приятелем бутылку выдержанного янтарного напитка, Хаск занялся протиранием идеально чистого бокала. Беспокоило ли его состояние Аластора — да. Признался бы он в этом даже самому себе — нет. Украдкой поглядывая в сторону напивавшегося, бармен отеля подмечал глубокие, графитного оттенка впадины под глазами. Этот псих решил добить себя, лишая сна или не мог уснуть из-за раздирающей изнутри боли? — Аластор? — Здравствуй, — не без усилия встав с высокого барного стула, радио-демон нетвердой походкой зашагал в сторону Чарли, которая виделась тому расплывчатым бело-жёлтым пятном, подцепил нежную ладонь демонессы своей рукой, наклоняясь и целуя тыльную сторону. — Моя сладкая. — Фу, — тут же отдернула кисть та, напустив на лицо сердитую гримасу. — Ты что, пил? Её осуждающий тон злил. Эта белая, почти прозрачная кожа, дрожащие ресницы, сдвинутые над переносицей брови, хотелось сжать такое хрупкое, малогабаритное тельце в смертельных объятиях или задушить, сдавив тонкую шею мощной хваткой жилистых рук. Глаза цвета вороньего крыла ранили взглядом, забивая гвозди в черепную коробку. Что в ней такого, за что можно умереть? Наверное её невинность и неприступность, умение видеть даже внутри последней мрази радугу. Она так хороша, даже слишком хороша для мерзкого психопата вроде него. Ему до неё далеко, Аластор понимал, что хуже — не собирался с этим мириться. В один шаг приблизившись вплотную к виновнице своих терзаний, демон притеснил ту всем телом к стене, уперев руки, согнутые в локтях по обе стороны от лица, заглядывая помутневшими глазами в глаза. Принцесса умоляюще воззрилась на демона-кота, который заметив её взгляд, беззвучно опустил стеклянный сосуд на гладкую поверхность столешницы и сразу же покинул помещение, оставив Чарли и Аластора наедине. Примечательно, что рядом не было ни души, время перевалило глубоко за полночь, посетители отеля спали, не спалось только влюблённым и пьяным. Кем была Шарлотта? Пожалуй, исключением. А кем Аластор? Очевидно, и тем и другим. — Идём со мной, дорогуша, посмотрим на звёзды, — невнятно сопел над ухом радио-демон, сильнее вдавливая беспомощную Чарли в стену. — Пусти... Пожалуйста, пусти меня, Аластор, — упиралась ему в грудь сжатыми в кулаки, взмокшими от липучего страха руками, девушка. Шарлотта не понимала о чем говорит дышащий в лицо перегаром радио-демон, в Аду не было звёзд, только бесконечная багровая бездна, что в Верхнем мире принято называть небом. А если бы и были, звёзды – это последнее о чем она сейчас могла мечтать. Гранатово-черные волосы согнувшегося Аластора мешали, щекоча пушистыми ворсинками румяную девичью щеку, хотелось забарабанить кулаками ему в грудь, закричать, что было сил, перевоплотиться в истинную форму и набить морду ублюдку, в конце концов! Но она терпела, тихо всхлипывала, пытаясь удержать предательски щипавшие глаза слёзы. Сам не понимая, отчего взбесившись, — то ли от количества выпитого, то ли от обиды, демон резко схватил запястья партнерши, грубо припечатав их над её головой. Пускай расплачется, ему захотелось увидеть её слабой, подавленной, разбитой. Каким чувствовал себя сейчас на самом деле он. Эта девчонка была причиной его болезни, его самым откровенным желанием, его ужасной пыткой и осколком стекла в сердце. Увидев ненависть во влажном взгляде, отвращение в подрагивающих губах, Аластор оскалился злобно, торжествующе запрокинул голову, надтреснуто рассмеявшись. Пускай ненавидит его также сильно, как болит у того в груди при каждом появлении возлюбленной. И чтобы ненависть её не утихала, разгоравшись с каждым днём всё сильнее, поцеловал, насильно, болезненно, глубоко, оставив мокрый след слюны и укус на распухшей губе. Хватка тут же ослабла и демонесса, воспользовавшись моментом, вырвалась, стремительно поднявшись по винтовой лестнице на второй этаж, исчезнув в недрах его мрачного коридора. Аластору было и смешно, и до смерти горько, и мерзко, и невыносимо гадко от своего грязного поступка. Он осел вниз, зайдясь приступом лающего кашля, вместе с тем отхаркивая красные бутоны, сбрызнутые кровью. Боль не ушла.       На следующий день никто не увидел поблизости трещащее живое радио. И на следующий. И через неделю. Беспокойство поселилось в душе Шарлотты. Позабыв обиду за тот ночной инцидент, девушка лишь ждала появления радио-демона. Попивая сок из трубочки, пытаясь отогнать от себя худшие опасения, она сидела за барной стойкой отеля, подперев рукой голову. Всё время молчавший до этого Хаск вдруг подал голос: — Он тут цветами блевал. Мне конечно плевать, но думаю ты знаешь, что это значит. Чарли будто ударили по щеке наотмашь со всей дури. «Конечно. Цветы, тот поцелуй, неужели Аластор...?» Вскочив настолько резко, что стул под ней опрокинулся, принцесса побежала в направлении старого особняка Аластора. Сердце бешено билось о рёбра и вовсе не от бега. Ужасные мысли и сценарии лезли в голову. Она стопроцентно не готова увидеть там бездыханное тело. Пусть он будет жив, пусть ненавидит её, пусть ударит, вцепится когтями в горло, лишь бы жив! Но оказалось слишком поздно. Встретила её лишь пустота, холод и запах сырости. Камин был потушен, не горели свечи. Через просочившуюся в дом от распахнутой двери полоску света виднелось кресло, лежащая на полу вверх корешком, успевшая запылиться книга, а в кресле сидящий Аластор, точнее то, что от него осталось. Около трупа в беспорядке валялись засохшие маковые цветы. Зрачки юной принцессы в ужасе сузились, слёзы побежали скоротечными ручьями, а в горле застрял немой крик. Картина жуткая, настолько, что было невыносимо смотреть, но и отвернуться не находилось сил. Окаменев от страха и горя, девушка стояла на негнущихся ногах, пока приступ сильного кашля не свалил на колени. Убрав от губ зажимавшую те ладонь, Чарли увидела в ней красивый розовый лепесток.