See you in a few

You've got suckers' luck Have you given up? Does it feel like a trial? Does it trouble your mind the way you trouble mine?

— Райан? Который час? — сонно бормочет Кайден, поднимая с подушки взъерошенную голову, когда резкий оранжевый свет дисплея озаряет комнату. — Ох, прости, я тебя разбудила? — Шепард поспешно выключила датапад, который лежал у неё на коленях. — Не думала, что будет так ярко. — Ничего, — повернувшись к ней, лейтенант приподнимается на локте и хмурится. — Ты опять не спала? За этими мешками я твоих глаз не вижу. Райан вымученно улыбается, кивает, а затем вдруг медленно сползает по спинке кровати. Перевернувшись на живот, прячет лицо в ладонях. Кайден уже видел её такой однажды — в ночь перед высадкой на Илосе — и знает, что за этим последует: за последние недели, что «Нормандия» патрулировала Траверс, панические атаки случались с его командиром раз или два. Протеанский шифр в её голове был этому причиной, отголоски старых травм, или нависшая над галактикой угроза, которую все упорно отказывались замечать — его не интересовало. Он осторожно придвинулся ближе и положил ладонь на её затылок. Шепард почувствовала знакомую вибрацию его биотики и лёгкую щекотку — Кайден гладил её волосы, попутно массируя голову кончиками пальцев — он отлично знал, что ей нравится. Она глубоко вдохнула, медленно выдохнула, отметив, что приступ прошёл, не успев усилиться, и промычала: — Всегда любила твоё чувство момента, — усмехнулась в подушку, — только послушай, что я говорю — всегда. Сколько длится наше с тобой всегда — пару месяцев? — Мне иногда кажется, что мы гонялись за Сареном целую вечность. — Ммм, всё было прекрасно, пока ты не вспомнил о Сарене… — она замолчала и прикрыла глаза, гоня прочь гнетущие мысли, что удавалось с трудом. — Райан? — услышала она хрипловатый шёпот у самого уха. Когда он вот так произносил её имя, всё остальное не имело значения. Шепард повернула к нему лицо и обнаружила, что он совсем рядом. Она потянулась вперёд, мягко коснулась его губ, целуя медленно, словно пробуя каково это на вкус, словно они не делали этого прежде бесконечное количество раз. Ладонь лейтенанта всё ещё покоилась на её затылке, он перенял у неё инициативу, целовал страстно, срывая с губ горячие вздохи, и Райан каждый раз вздрагивала, когда он прохаживался пальцами по границам её импланта. В конце концов почувствовала слабое электрическое покалывание на губах — неизбежный результат их заигрываний с биотикой. Она открыла глаза и встретила взгляд Кайдена: его радужки уже вернулись к своему обычному цвету, но где-то в глубине всё ещё сохранялись голубые отблески. Почему это так сводит её с ума? Несколько минут спустя Райан нехотя отстранилась, чтобы глотнуть воздуха. Она терпеть не могла прерывать такие поцелуи, потому что обычно они заканчивались тем, что им обоим приходилось собирать свою одежду по всей каюте. Она предвкушала, что сейчас остаток ночного цикла тоже пойдёт по этому сценарию, и что может быть после она даже сможет наконец уснуть, но её мрачное настроение не желало делать ей такого подарка. Досадно фыркнув, она легла на спину и спросила: — Кайден, ты всё ещё думаешь, что мы всё делаем правильно? Что я всё делаю правильно? — Что тебя тревожит? — Спроси, что меня не тревожит, — начала Шепард, даже выдавив некое подобие улыбки, но голос её подвёл. Кашлянув, она продолжила, — У меня такое чувство, словно на меня несётся лавина, а я ничего не делаю, чтобы её избежать, а наоборот бегу навстречу. С самого Мендуара я только и делала, что бежала, постоянно что-то искала, никогда не сомневалась в том, что делаю. Всегда впереди, всегда за что-то боролась. Когда случился Блиц, я подумала — какая хорошая возможность проявить себя! Это пришло мне в голову раньше, чем я осознала, что вообще вокруг происходит. Я потеряла там друзей, но и в тот момент не смогла остановиться. Я была одна — всю свою жизнь, с того дня как..., — она снова запнулась и часто задышала, закрыла глаза, пытаясь справиться с воспоминаниями, — всё, что придавало моей жизни смысл, рухнуло. В конце концов слёзы оказались сильнее, несмотря на её старания. Всего лишь защитный механизм, но до чего же неуместный. Шепард уткнулась в скрещенные руки, несколько раз шмыгнула носом, затем тихо добавила: — Потом появился ты и оказалось, что мне не нужно справляться со всем в одиночку. Ох, если бы Совет только оказался прав, и все мои видения оказались просто…последствиями стресса, взрыва маяка или попыткой привлечь внимание. Но уже поздно: Жнец сидел на крыше Цитадели, и хотя эти трусы никак не решатся признать правду, достаточно того, что я её знаю. Видимо поэтому именно я должна принимать решение?! Или они хотят проверить на что ещё я способна?! Райан сжимает зубы и дрожит от бессильной ярости, а Кайден лишь снова обнимает, крепче, чем прежде. За образом безупречной героини, который она и Альянс создавали годами, так легко оказалось забыть, что Шепард такой же человек как и все. Хрупкая, сломанная и наспех собранная по кусочкам женщина невысокого роста, которая в гражданском выглядит как подросток. Она сильная — безусловно, и горе тому, кто посмеет в этом усомниться. Вся галактика надеется на неё, но никто даже не думает поинтересоваться, на что остаётся надеяться ей? — Ладно, — некоторое время спустя говорит Райан, в её голосе нет и намёка на недавний нервный срыв, — моя репутация рушится прямо на глазах, поэтому забудь всё, что я наговорила. Я, чёрт возьми, коммандер Шепард и должна быть для всех той, кем меня хотят видеть. Кайден думает, что он не против видеть её другой, но вслух не говорит — знает, что с ней это не сработает. — Мне тоже страшно, — вместо этого произносит он, — но мы справимся, как справлялись до этого. — Одолжи мне немного своей уверенности, — горько смеётся Райан. — Я не представляю как справляться с тысячами Жнецов, которые вот-вот явятся. Я бы предпочла остаться здесь, в этой каюте, и не делать ничего. Я знаю, что неизбежное в конце концов наступит, и всё это свалится на меня, но пока ты рядом, я выстою. Она смотрит на часы над кроватью — ночной цикл на «Нормандии» подходит к концу, но у них всё ещё есть немного времени. * Повсюду был дым, огонь, крики, обломки обшивки, разбросанная взрывами мебель. Тела… Найти её во всём этом хаосе было нелегко, но в конце концов ему удалось. Шепард стояла у каким-то чудом работающей консоли, пытаясь активировать аварийный маяк. Кайден пригнулся, проходя под свисающими с потолка проводами. — Удалось запустить маячок? — Не знаю, — она стукнула по клавишам ещё пару раз для верности и повернулась к нему, — но надеюсь, что получилось, и Альянс поторопится. Почему ты вообще здесь, я думала, ты давно эвакуировался. — Джокер всё ещё на мостике, а твой передатчик не работает. Она ругнулась, быстро перезагрузила радио — в ушах сразу же зазвучал необычно высокий голос пилота вперемешку с редкими всхлипами. Рядом взорвался от жара компьютер — они оба вздрогнули. Время уходило. — Я пойду туда, вытащу этого умалишённого и вернусь, — прокричала Райан, в спешке надевая шлем, — увидимся, когда всё кончится. — Я с тобой, — возразил лейтенант, пытаясь тронуть её за плечо, но она увернулась, с трудом удерживая равновесие — корабль разваливался, пол и стены ходили ходуном. «Я не хочу беспокоиться, зная, что ты можешь не выбраться», хотела сказать она, но вместо этого грозно рявкнула: — А ну-ка полезай в капсулу, Кайден, сейчас же! Это приказ. Ей не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что он не согласен, но прежде, чем лейтенант смог возразить снова или сделать что-либо глупое, Райан бросилась в сторону мостика. * Глядя через крошечный и мутный иллюминатор спасательной капсулы как в черноте космоса беззвучно взрывается «Нормандия», Кайдену казалось, что он смотрит какое-то дурное кино. Он больше не ощущал связи с реальностью; что-то внутри сломалось, и теперь он отчаянно пытался взять себя в руки, собрать воедино осколки прежней жизни — словно ему это было по силам! Та же, кто была на это способна, сейчас где-то там, за бортом, в эпицентре катастрофы. — Приём, приём, есть кто-то на этой частоте?! — внезапно ожил общий канал, даря слабую надежду, что не всё ещё потеряно. — Джокер? Это вы? Приём! Мучительные, тягучие минуты тишины, а затем сквозь треск статики прорывается судорожный вздох пилота, болезненный стон и неожиданно чёткий ответ: — Это я. В капсуле, иду к орбите. Смысл сказанного Кайден понимает не сразу. Призрачная надежда уступает место ярости и выедающей его изнутри тревоге. Ему кажется, что его руки такие же холодные, как планета, безразлично совершающая свой оборот вокруг звезды далеко внизу. — Коммандер… — задать вопрос, который так сильно всех волновал, лейтенанту не хватает духу. Краем глаза он замечает, что Чаквас закрывает лицо руками. — Осталась на борту, — закончил за него Джефф, подтверждая самые худшие опасения. Вселенная сжалась до крошечной точки, а потом взорвалась болью у Кайдена в голове. Его глаза полыхнули синевой, на мгновение он почти потерял контроль, но вспомнил, что кроме него в капсуле есть ещё выжившие, и что бы сказала Шепард, если бы он поддался горю и бездумно погубил бы и их? Прошло невероятно много времени, прежде чем их наконец подобрал Альянс, и Кайден, сидя в челноке, который увозил его на Землю, за сотни световых лет от Алкеры, запоздало осознал, что теперь она уже ничего не сможет ему сказать. Лавина всё-таки её догнала, и никого не оказалось рядом. * Всё, что ей осталось — ждать. Взрывом отбросило недалеко, но какова вероятность, что её найдут, когда помощь прибудет? Прибудет ли? Передатчик снова вырубило. Она забыла, какой космос на самом деле. Жестокий. Холодный, тихий, безразличный ко всему, что в нём происходит. Когда смотришь на звёзды через толстое корабельное стекло, кажется их столько, что окажись ты снаружи, будешь окружён сиянием. Но в реальности остаёшься во тьме, с космосом один на один. Такие далёкие теперь звёзды, казалось, вращаются вокруг неё, но правда была в том, что вращалась она, неспешно уплывая в негостеприимную тьму. Тишина. Она слышала своё дыхание — каждый тяжёлый вдох, каждый прерывистый выдох. Было что-то ещё — странный звук, словно эхо в ушах, что-то, что она не слышала раньше, что-то, что не могла опознать. Сердце. Её сердце, вот что это за звук. Удивительно ровный, медленный пульс. Действительно, о чём переживать — каждый день неизвестный враг уничтожает твой корабль, а ты оказываешься в невесомости. Рутина. Резко сдавило горло, она глухо кашлянула. Ещё раз. Почему-то стало труднее дышать, на лбу выступил пот, который мгновенно впитался в подшлемник. «Что за чёрт». Её слух уловил новый звук — тихое зловещее шипение, словно воздух утекает в неплотно закрытый шлюз. С ужасом она вдруг осознала, что воздух уходит из её костюма. Планета внизу поплыла — расширенные зрачки не желали фокусироваться. Несколько раз пискнул датчик СЖО — и тут же затих. Её накрыло первой волной паники. Крик. Беззвучный, отчаянный крик. Она заметалась в неподвижной черноте, пальцы несколько раз царапнули горло, тщетно силясь найти место утечки. Сердце теперь стучало как бешеное, она пыталась дышать, но, похоже, забыла как это делается. Эта покрытая льдом планета, которая казалась ближе, раньше была голубой, почему же теперь она чёрная? Темнота. Затем вспышка. Она отключилась? Солёный привкус в пересохшем от страха рту усилился, шипение стало громче. Что произойдёт, когда шипение прекратится? «Что будет со мной?» Тишина. Вдох, выдох. Вд-- Захваченная гравитацией Алкеры, она медленно дрейфует к поверхности, вместе с десятком спасательных капсул, но она этого не видит. Она уже не видит почти ничего. В голове темно и пусто, как и вокруг неё, и лишь упрямое сердце медленно продолжает биться, но в конце концов сдаётся. В масштабах космоса она всего лишь крошечная песчинка, которой суждено найти вечный покой в бескрайних голубых льдах. Прекрасная, слепящая, ледяная пустота, которой нет никакого дела до того как много она не успела сделать, сказать, почувствовать, ей нет дела до сожалений и печалей, всё это теперь совершенно неважно. Пустота.

Май — ноябрь, 2019