Странствующий рыцарь

— Только не в Харренхолл, — ответил Патрек. — Жители боятся проклятья замка, и девушки не желают наниматься сюда на работу, хотя ее милость предлагает очень щедрое жалованье. Нашим людям приходится разыскивать прислугу в селениях Фреев и даже в землях Ланнистеров. — А проклятие не распространяется на гвардию и гарнизон? — подал голос Эгг. — Я-то думал, что призраки не выбирают, чьи души забирать по ночам — женские или мужские. — Смышленый паренек, — усмехнулся Патрек. — Призракам-то все равно, но ведь их нет в Харренхолле. Деревенские девки гораздо глупее и суевернее мужчин, поэтому и боятся службы в замке. * * * На тренировочном дворе выстроился ряд кинтан с палицами и щитами, на которых был нарисован герб Лотстонов. Вдалеке виднелись мишени для лучников. Рядом с кинтанами лежали копья — турнирные и боевые, а также стояли ящики с деревянными мечами. Огороженный небольшими камнями круг явно предназначался для упражнений в одиночных поединках. Уод в серебристой кольчуге стоял рядом с ним, бросив свой плащ на камни. Он заложил руки за спину и наблюдал, как несколько лучников в кожаной броне стреляют по мишеням. Два десятка латников расположились на скамьях возле бочки с водой. Судя по снятым шлемам и мокрым от пота головам, они отдыхали после тренировки. Один солдат жадно пил из ведра, прикованного тонкой цепью к бочке, а затем вылил воду себе на голову под одобрительный смех товарищей. Неподалеку на отдельной скамье сидел Джосс Лорх в желтом камзоле и внимательно смотрел на Дунка. — Ну наконец-то ты прибыл, сир Высокий, — сухо бросил Роджер Уод. Дунк сдержанно кивнул. Свет резал глаза, а в лоб, похоже, бился изнутри настоящий молот. Уод ждал его с непокрытой головой, поэтому Дунк снял шлем и, не глядя, сунул его Эггу. — Я бы поставил на вас серебряного оленя, — шепнул Патрек Риверс. — А что, есть желающие делать ставки на пробный поединок? — невесело усмехнулся Дунк. — Полагаю, что сир Джосс поставил бы на Уода. Вы явно ему не нравитесь. А вот миледи несомненно поставила бы на вас целый золотой дракон. Кстати, ее милость прямо сейчас наблюдает за вами сверху. Дунк поднял глаза: в арке крытой галереи второго этажа стояла Данелла в черном шелковом платье, распустив красные волосы по плечам. Она подняла руку, приветствуя Дунка, и он неловко поклонился, поморщившись от боли. После поклона у него закружилась голова. — Вы прямо позеленели, сир Дункан, — сказал Патрек. — Вас все еще мучает похмелье? Пожалуй, если бы мы и впрямь делали ставки на этот поединок, сир Джосс стал бы богаче на золотого дракона и серебряного оленя. «Может, если Уод одержит быструю победу, леди Данелла прикажет выгнать нас с Эггом из замка, — думал Дунк, направляясь в круг. — Но поддаваться я не буду». Сир Роджер оказался ниже Дунка почти на две головы. — Выглядишь неважно, — он посмотрел на него снизу вверх. — Последствия вчерашнего пира? — Все в порядке, — хрипло ответил Дунк. — Я могу сражаться, сир. — Я бы взял деревянные мечи, — сказал Уод, — но миледи Данелла настояла, чтобы я испытал тебя боевым оружием. Будь осторожен, я не хочу тебя покалечить. Уод, вытащив меч, медленно двинулся по дуге огороженного круга. Лучники прекратили стрельбу и присоединились к солдатам на скамьях. Когда Дунк обнажил свой меч, гарнизонные зеваки разразились приветственными криками. Сир Роджер молча сделал выпад, и Дунк, отступив, отразил удар. Уод скользнул вправо и вновь атаковал. На этот раз Дунк успел лишь отскочить назад, и меч со звоном прочертил бок его доспеха, оставив неглубокую царапину. Проворный Уод напал снова, Дунк неловко парировал удар. Острие меча лишь чудом не задело его руку. Кто-то из солдат издевательски закукарекал. Уод отдернул меч и презрительно бросил: — Еще несколько дюймов, и ты бы остался без пальцев. «Ну же, Дунк-чурбан, приди в себя! Задень его хоть раз, прежде чем он заставит тебя сдаться!» Но сделать это оказалось не так-то просто. Дунк прыгнул вперед, вложив всю силу в удар, но его замах пропал втуне: сир Роджер легко уклонился и подставил свой меч. Отдача оказалась такой сильной, что Дунк едва не выронил оружие. В голове словно вспыхнуло белое пламя, а левую руку пронзила боль — отозвалась рана, которую нанес ему в Белостенье Алин Кокшо. Мгновением спустя сильный удар обезоружил Дунка, а затем стальное острие уткнулось прямо ему в кадык. — Вот и все! — сказал Уод. Было видно, что короткий поединок доставил ему мало удовольствия. — Прикончи его! — выкрикнул Джосс Лорх. — Кто вообще посвятил эту деревенщину в рыцари? Он даже толком не умеет держать меч! Со скамей доносились гогот и выкрики насчет высоченных верзил, которым самое место на ярмарке. Если бы не огненный обруч, все еще стискивающий голову, Дунк, наверное, чувствовал бы себя опозоренным — его оружие даже не коснулось брони сира Роджера, а ведь он полагал, что неплохо сражается на мечах. — Вы победили, сир. Я сдаюсь. — Перережь ему горло! — не унимался Лорх. Дунк нахмурился: если это была шутка, то она слишком затянулась, однако Уод наконец убрал свой меч в ножны. — Никакого равновесия, сир Высокий, — сказал он. — Сила, рост и даже клинок из валирийской стали не спасет в битве, если мечник не владеет собственным телом. Ты должен держать равновесие, что бы ни случилось. Воин из тебя никудышный… как и все те, кто выходит биться, страдая муками похмелья. — Простите, сир, — прошептал Дунк. — Если бы я знал, что миледи назначит пробный поединок сегодняшним утром, то на пиру пил бы только воду. «Видимо, после удара копья сира Улитки мне теперь и вовсе нельзя пить вино». Уод усмехнулся уголком рта и повернулся к солдатам, веселившимся на скамьях. — Нечего рассиживаться, боровы, отдых закончен! Всем разбиться на пары! Глендон, отправь своих стрелков очистить мишени, да поживее! Пока латники разбирали деревянные мечи и надевали шлемы, Дунк медленно поднял глаза на второй этаж башни — в арке галереи никого не было. Лорх встал со скамьи и вразвалку подошел к Дунку: — Ты фальшивый рыцарь, сир Долговязый! Таким не положены меч и доспехи. Забирай своего лысого мальчишку и проваливай. Меч и броню сдашь в оружейню. Можешь взять из конюшни мула, нам он без надобности, и чтобы к полудню духу твоего не было в замке. Кровь ударила Дунку в голову. — Сир, но ведь это был не турнир и не поединок! Вы не можете забрать коня и мое оружие. — Хочешь поспорить со мной, верзила? — спросил Лорх. — Или может, вызвать меня на поединок? Как капитан гвардии миледи приказываю тебе отдать в оружейню меч и доспехи. Не сделаешь это сам, я лично сорву с тебя все железки и прикажу страже швырнуть тебя в ров. Если умеешь плавать, то сможешь выбраться на берег вместе со своим щенком. Дунк оглянулся на Патрека. — Он это всерьез?! — тот пожал плечами. — Да это все равно, что разбойничий грабеж! — выкрикнул Эгг. — Рыцарь лишается доспехов и коня только в случае, если он выступал на турнире и проиграл бой! — А может, у сира Дункана есть деньги на выкуп? — вмешался Патрек. — Пятнадцать золотых драконов было бы в самый раз. У Дунка перехватило дыхание. Он переводил взгляд с Лорха на Патрека. Позади слышались глухие удары деревянных мечей и отрывистые команды Уода. — Седьмое пекло, да вы все тут рехнулись! — заорал Дунк, напрочь забыв о головной боли, тошноте и учтивости. — Если бы я знал, что сир Роджер бьется со мной, как на состязании, я бы никогда не вышел в круг! — Я и сам не знал, что так выйдет, иначе непременно бы вас предупредил, — развел руками Патрек. — Но зато вы покинете Харренхолл. Разве вы не этого хотели с самого начала? Я бы охотно ссудил вас деньгами на выкуп, но у меня в кошеле всего лишь два оленя. Красный от гнева Дунк быстро поднял с земли свой меч и принял боевую стойку. — В пекло все! Я не отдам ни коней, ни брони, ни оружия. Попробуй-ка забрать их у меня! Лорх схватился за рукоять меча, но рядом раздались слабые хлопки аплодисментов, и он немедленно разжал пальцы, склонившись в низком поклоне. — О, какой гнев! Какая страсть! — восхищенно сказала Данелла, продолжая аплодировать. — Сир Дункан, кажется, сейчас ты готов убить любого, кто станет у тебя на пути. Я бы назначила еще один поединок, чтобы ты и сир Джосс бились до смерти, но вы оба дороги мне, поэтому позвольте прекратить это безумие. «Это была шутка насчет поединка до смерти?!» — Конечно, миледи, — сказал Лорх. — Как вам будет угодно. — Простите мою несдержанность, миледи, — перебил его Дунк, — но требование вашего капитана гвардии бесчестно. Он не может забрать мое снаряжение и коней. — Ну конечно же нет, — улыбнулась Данелла. Мелкие морщинки разбежались по ее лицу. — Ведь это был не турнирный поединок. Сир Джосс, ты можешь идти. Лорх еще раз поклонился и направился к воротам Королевского Костра. Дунк посмотрел на Эгга — похоже, тот тоже не понимал, что за странное представление сейчас происходит на тренировочном дворе. Данелла протянула Дунку золотую монету. — Мне понравился твой поединок с Уодом. Ты старался изо всех сил, проявив доблесть и мужество. — Сделав паузу, она добавила: — Вчера на пиру было слишком шумно, к тому же тебе пришлось так быстро покинуть зал, и мы не смогли поговорить о твоих странствиях и победах. Я хочу, чтобы завтра вечером мы отужинали вместе. Она повернулась и медленно пошла по двору, чуть приподняв черную юбку. Дунк зажал в кулаке золотого дракона и, открыв рот, посмотрел ей вслед. — Как чудесно, что все решилось так мирно, — обрадовался Патрек. — Пусть вас не смущают порядки в нашем замке, это же Харренхолл! Так мило, что миледи пригласила вас на завтрашний ужин. Думаю, за столом будут знакомые вам рыцари — ваш покорный слуга, — Патрек слегка склонился, прижав руку к груди, — сир Уод (кажется, несмотря на поражение, вы сумели произвести на него впечатление) и сир Джосс. Дунк шумно выдохнул. Патрек Риверс казался таким же безумным, как Лорх, Данелла, Уод и все остальные в этом проклятом замке. Эгг был прав, когда говорил, что стены Харренхолла источают безумие. Дунк не понимал, что за игру ведут с ним Данелла и ее рыцари. С каждым днем ситуация становилась все хуже. «Как бы и впрямь не пришлось использовать перстень Эгга, — подумал Дунк. — Может, тутошний мейстер находится в здравом уме, в отличие от остальных обитателей замка?» * * * — Нам надо уходить, — настаивал Эгг. Пока Дунк отлеживался в покоях после утреннего поединка, его шустрый оруженосец успел проведать лошадей на конюшне, посетить караульную и кухню и осмотреть верхние этажи Вдовьей Башни. Он сообщил, что в огромных конюшнях, рассчитанных на сотни коней, почти все стойла пусты и заросли грязью, как и прочие постройки замка, в которых, видимо, не убирались со времен Харрена Черного. Однако за лошадьми присматривают хорошо, Гром и Дождь вычищены и их кормушки полны овса. На верхних этажах Вдовьей Башни бесчисленное множество комнат, но в основном все двери заперты, а те покои, в которые удалось заглянуть, забиты какой-то пыльной рухлядью. — Кухня такая большая, что там можно скакать верхом наперегонки, — сказал Эгг. — Из двадцати печей работают лишь три, а для миледи готовит на отдельном очаге особый повар. — Вот удивил, — фыркнул Дунк. — Миледи не будет есть то, что приготовлено для ее солдат или прислуги. — Я говорил с одним поваренком, и он сказал, что блюда для Данеллы выбирает мейстер. Причем он лично следит за тем, чтобы повар в точности выполнял все его указания. Дунк приподнялся на локтях. — Мейстер торчит на кухне все время, пока готовятся блюда для миледи? — Я своими глазами видел, что он не покидал кухню до тех пор, пока не приготовили обед! Затем он взял поднос и сам отправился в покои Данеллы. Дунк вспомнил, что на вчерашнем пиру серебряная тарелка Данеллы была пуста. Он почесал затылок: — Может, миледи больна? — Больна она, как же. — Эгг снял сапог и достал из него перстень, замотанный в белую тряпку. — Пришла пора показать харренхолльскому мейстеру кольцо, сир Дункан. Боюсь, что вскоре Лорх или Уод снова вызовут вас на очередной фальшивый поединок и выбросят в ров, а безумная Данелла будет им аплодировать. — Может ты и прав, — вздохнул Дунк, — но давай подождем до завтрашнего вечера. За ужином я попрошу леди Данеллу отпустить нас в Винтерфелл, и, если она откажет, мы воспользуемся твоим перстнем. * * * Весь следующий день Дунк бесцельно бродил по огромному замку. Он зашел в разрушенную септу и зажег свечи перед постаментами Отца и Воина, затем прогулялся в богороще, ощущая как под кожаными подошвами сапог крошатся сухие прошлогодние листья и мелкие веточки. В богороще было свежо — пахло летним лесом, а на страж-деревьях свили гнезда певчие птицы. От их щебетания у Дунка защемило сердце. Его пугал Харренхолл, выстроенный не для людей, а для чудовищ из древних сказаний. Он надеялся, что Данелла наконец-то позволит им покинуть свой странный замок — слишком большой, слишком обветшалый и слишком ужасный. Дунк миновал тренировочный двор, где неутомимый Уод гонял латников с деревянными мечами, и поднялся по витой лестнице на крепостную стену. Она была такой широкой, что по ней можно было свободно прогуливаться вчетвером. Глубокий ров с коричневой водой вонял тухлой тиной. Вокруг замка разбегались поля с ячменем и репой, луга с пасущимися коровами — издалека они казались игрушечными, не больше фаланги большого пальца. Чуть дальше виднелись дома городка Харрен. Над крышами возвышалась круглая башня, на которой развевалось знамя Лотстонов. Слева вилась нить Королевского тракта — сейчас по нему ехали крохотные точки в ряд — скорее всего торговый караван. Дунк вздохнул и спустился во двор по другой лестнице. Он оказался в срединном дворе, где располагались оружейня, кузница и мастерская плотников. Возле плотницкой Дунк увидел, как один из подмастерьев кидает в костер куски деревяшек. В груде деревянных обломков торчала витая ручка плетеной корзинки, и Дунк замедлил шаг. — Откуда это у тебя? — спросил он у чумазого подростка. Тот испуганно затряс головой. — Не бойся, просто скажи, откуда у тебя эта корзинка? Паренек вскочил и скрылся в дверях плотницкой. Дунк вытащил треснувшую корзину. Он вспомнил босоногую девушку, которая держала ее перед собой, как щит. Из всех служанок, которые пришли наниматься в Харренхолл, она была самой молоденькой. В корзинке ничего не осталось, кроме зацепившегося за донышко вязального крючка. Дунк с тяжелым сердцем повертел корзинку в руках и вдруг заметил, что дверь плотницкой чуть приоткрылась, и в щель высунулось бледное лицо, покрытое древесной пылью и стружками. — Откуда здесь взялась эта корзинка? — повторил Дунк. — Она принадлежит девушке, которую вчера взяли на службу в замок. Я хочу знать, кто взял ее вещи. Дверь быстро захлопнулась, и не открылась даже когда Дунк начал колотить в нее кулаками, а затем ногой. Забрав с собой корзинку, он направился во Вдовью Башню, подумав, что будет проще отыскать не вора, а саму девушку и дать ей денег, чтобы она смогла восполнить украденное. * * * Вечером в их комнаты пришел паж с ворохом нарядной одежды. Она была не новая, но тщательно выстиранная и подогнанная ровно по росту Дунка — к рукавам рубашки добавили новые манжеты, белый дублет с желтыми лентами был расшит и удлинен, штанины бридж надставили полосами ткани. На груди дублета красовался нетопырь, вышитый черными нитками. К желто-белому плащу из тонкой шерсти прилагалась медная пряжка в виде летучей мыши. — Вас теперь не отличить от здешних щеголей, — рассмеялся Эгг. — Не пора ли перекрашивать ваш щит, сир Дункан? — Дам в ухо, — недовольно ответил он. Ему казалось, что ворот дублета слишком туго облегает шею, а вот бриджи, напротив, сидят слишком свободно. — Никуда не выходи, — сказал он на прощание Эггу. — Свой ужин ты уже получил. Эгг грыз зеленое яблоко. — У меня здесь удобная кровать, несколько свечей и интересная книга. Поверьте, сир, я проведу сегодняшний вечер гораздо веселее, чем вы. Надеюсь, что завтрашним вечером я буду читать легенды Семи Королевств, сидя на берегу Трезубца. «Хотел бы я на это надеяться», — вздохнул Дунк. На дворе быстро сгущались сумерки. Паж проводил его к Королевскому Костру, и один из гвардейцев, охраняющих вход, провел Дунка на второй этаж к покоям леди Лотстон. Дверь тихо закрылась за ним, и Дунк шагнул в темный круглый зал, где горел всего лишь один очаг у дальней стены. Во главе длинного стола в одиночестве сидела Данелла, задумчиво глядя на пляшущие огоньки двух свечей в золотых чашах. Дунк несмело замер у двери — он не ожидал, что миледи решила разделить трапезу только с ним. На всякий случай он огляделся по сторонам, однако в зале не было ни Патрека, ни Лорха, ни Уода, ни даже слуг. Впервые он остался наедине с леди Данеллой. Ее волосы, как обычно, были распущены, черное шелковое платье со шнуровкой на груди туго обтягивало тело. Под шнуровкой белел корсет, но присмотревшись, Дунк понял, что никакого корсета не было. — Миледи… — поклонился он, едва слыша свой голос. — Сир Дункан, — отозвалась Данелла. — Почему ты застыл там? Подойди ко мне! Дунк уже когда-то слышал этот приказ, и по его спине прошел холодок. «Когда она выпьет несколько кубков вина, я выскажу свою просьбу, и да помогут мне Боги». — Вы особенно прекрасны сегодня, миледи, — приблизившись к ней, произнес Дунк заготовленную фразу. — Черный цвет удивительно идет к вашей коже и волосам. — Ты, как всегда, учтив, Дункан, — ответила Данелла и протянула ему руку — высоко, для поцелуя. — А тебе идут цвета Лотстонов. Дунк неловко принял узкую ладонь и поцеловал выступающие костяшки. Кожа миледи была мягкой и пахла миндалем и горькой полынью. — Что пожелаешь на ужин, мой высокий рыцарь? — спросила она. — Есть баранья похлебка с травами и овощами, форель с петрушкой и целая баранья нога, зажаренная с перцем и имбирем — настоящая еда для мужчин, которая делает их сильнее. — Сделайте выбор за меня, миледи, — ответил Дунк. Данелла позвонила в колокольчик, и в комнату вошла старуха в черном одеянии. — Форель с петрушкой и имбирем, орехи с медом и бутылку борского. — Молча поклонившись, служанка удалилась. Тарелка миледи, как обычно, пустовала. Дунк уселся в дубовое кресло и придвинулся ближе к столу. Серебряные приборы перед ним звякнули, затрепетали огоньки свечей в чашах. В тишине было слышно легкое дыхание Данеллы и странные тихие щелчки. Дунк повернул голову — миледи вновь отрешенно глядела на пламя свечей и заламывала пальцы: медленно, один за другим, хрустя суставами. Она пришла в себя, лишь когда отворилась дверь и служанка, шаркая подошвами по каменным плитам, принесла поднос с блюдами. Старуха наполнила кубки вином, и от его сладкого аромата Дунка начало подташнивать. — За вашу красоту, миледи! — сказал он, подняв кубок. Они вновь остались одни. Данелла выпила вино, а Дунк сделал вид, что пригубил свой кубок. Из его головы вылетело начало речи, которую он повторял про себя, пока шел по двору вместе с сопровождающим пажом. «Вы были очень добры ко мне, миледи, но я слишком задержался в Харренхолле»… Нет, это должно быть в конце… «Ваше гостеприимство, миледи, было таким… таким…» Каким же оно было? Теплым? Радушным? Хлебосольным? Кошмарным? — Ты думаешь о чем-то так напряженно, что можно увидеть, как мысли ворочаются в твоей голове, — тихо рассмеялась Данелла. — Тебя удивляет и смущает, что мы делим трапезу только вдвоем? Она вдруг протянула руку и легко провела пальцем по шраму на левой щеке Дунка. Он, как ни в чем ни бывало, улыбнулся и положил на тарелку кусок форели. Данелла глотнула вина и, поставив бокал на стол, откинулась на спинку кресла. — Нет нужды чувствовать себя неловко, сир Дункан. Я всего лишь хотела поговорить с тобой без посторонних глаз. Видишь ли, мой замок пользуется дурной славой, как и все его обитатели. Как ты уже успел убедился — совершенно незаслуженно. Мой гарнизон невелик, всего лишь шесть сотен человек, из которых две трети — лучники и латники, едва выучившиеся держать оружие в руках. Конников всего пять десятков, и большинство из них вольные всадники, нанявшиеся ко мне на службу. Рыцарей в моем войске можно пересчитать по пальцам одной руки. Она медленно обвела взглядом темный чертог. — Неужели Харренхолл не достоин большего? — громко сказала она, и эхо завторило ей. — Ты своими глазами видел, что во всех Семи Королевствах ничто не может поспорить с его величием! Ни Красный замок, ни Штормовой предел, ни Винтерфелл, куда ты так стремишься, никогда не сравнятся с Харренхоллом. Но он ветшает и разрушается на моих глазах… Это так больно, сир Дункан! Я мечтаю возродить былое великолепие замка, но для этого мне нужны люди. Я хочу, чтобы покои каждой башни были заселены от подвала до самого верха. Я хочу, чтобы в казармах были заняты все тюфяки, а в каждом конюшенном стойле был боевой скакун. Я хочу, чтобы мой замок стал таким, каким он был при Стронгах: шумным, многолюдным, богатым и процветающим! Я могу это сделать, ведь мои земли обширны и плодородны. Ни одно владение в Речных землях не дает таких доходов, как мое, но мне нужны преданные слуги. Каменщики, плотники, строители. Барды и придворные. Солдаты. Рыцари. — Это… это очень внушительный план, — сказал Дунк. — На это уйдут годы, но мне хватит времени, — продолжила она. — Когда Харренхолл станет таким, как я вижу в своих мечтах, я все еще буду молода и полна сил. Дунк молча проглотил кусок рыбы. — Но великие дела начинаются с малого, — сказала Данелла. — Я постоянно пополняю свой гарнизон и хочу предложить тебе занять в нем подобающее место. Служи мне, сир Дункан Высокий, и ты узнаешь, какой щедрой я могу быть со своим преданным воином. Она чуть ослабила шнуровку на груди. — Но миледи, я всего лишь простой межевой рыцарь, — растерянно сказал Дунк. — К тому же в поединке сир Роджер с легкостью одолел меня, а капитан вашей гвардии… — Это не имеет никакого значения, — перебила его Данелла, придвинувшись так близко, что Дунк вновь почувствовал запах ее духов — миндаль с горьковатой полынью. — Джосс выполняет мои приказы, тебе не нужно опасаться его, а Уод отточит твое мастерство. Ты идеально подходишь для Харренхолла, сир Дункан. Она улыбнулась, смерив глазами его рост. «Нет, миледи, Харренхолл слишком велик даже для меня. Мы с Эггом словно две мыши, угодившие в клетку великана, и пришла пора из нее выбираться». Данелла встала из-за стола и обняла Дунка за плечи. Сидя на стуле, он был почти одного роста с ней. Сквозь аромат миндаля и полыни пробивался другой запах — кисловатый, отдающий гнилью. Данелла хрипло зашептала, касаясь губами его уха: — Десять золотых драконов в год. Новые доспехи, меч и щит. Новый конь — ведь твой уже стар, — а я отыщу для тебя выносливого черного скакуна, самого лучшего в Вестеросе. Она погладила шею Дунка. — Спасибо, миледи, вы очень добры, — выдавил он, закаменев. — Но мои доспехи как раз по мне, и я привык к своему коню. — Ты отказываешься служить мне? — мягко спросила Данелла, сцепив ладони на его горле. — Десять драконов в год — огромная сумма, — ответил Дунк. «Рыцарь всегда говорит только правду», — повторял сир Арлан из Пеннитри, но разве сейчас он лгал? — Никто из лордов никогда не предложит простому межевому рыцарю столь щедрую награду за службу. — Это правда, — кивнула Данелла. Она отпустила Дунка и вернулась на место. Корсаж ее платья разошелся, обнажая плечи и грудь. — Нужно перекрасить твой щит. Тебе нравится герб Лотстонов? — Конечно, миледи, — мысли Дунка беспорядочно метались. Если сейчас он попросит разрешения покинуть Харренхолл, неизвестно, как поведет себя Данелла. «Велит зашить меня в волчью шкуру и затравить собаками…» — Хорошо, — она побарабанила пальцами по столу, — пусть твой лысый оруженосец завтра навестит сира Роджера, он подберет для вас доспехи и оружие. В моей кузнице нет красильщика, но я отправлю твой щит в кузни Харрена. А это… Она положила на стол серебряную застежку для плаща в виде летучей мыши. — … мой подарок для самого высокого рыцаря Харренхолла, — Дунк снял медную пряжку и застегнул плащ серебряной. — Спасибо, миледи, — сказал он. «Ох, Дунк, ты идешь по скользкой дорожке. Что, если сейчас Данелла заставит тебя принести присягу? Что ты будешь тогда делать?!» — Ты станешь украшением моего войска, — широко улыбнулась Данелла, блеснув розовой полоской десен. — А сейчас ступай, сир Дункан, мне нужно переговорить с Джоссом. На душе у Дунка полегчало. Он быстро поднялся и поклонился: — Миледи… Данелла позвонила в колокольчик, и вместе со старухой-служанкой в зал вошел Лорх, смеривший Дунка странным взглядом. Он поспешил к выходу, от радости не чуя под собой ног. Видимо, Данелла хотела, чтобы клятвы были произнесены по всем правилам — перед септоном, солдатами и челядью замка. Завтра утром в одежде с гербом Лотстонов и под предлогом поездки в Харрен, чтобы перекрасить щит, он с Эггом сможет выехать из замка. Правда, придется оставить Мейстера, чтобы не вызвать у стражников подозрений. Несмотря на то, что Дунк старался запомнить дорогу, он все равно заплутал в переходах и галереях башни и нашел лестницу на первый этаж лишь с помощью проходившего мимо гвардейца-часового. Стояла глухая ночь. В воздухе носились светлячки, и было слышно как поют птицы в богороще. Голубой глаз Дракона на черном небе ярко сиял, указывая на север, и Дунк подмигнул своему старому знакомцу. Ему показалось, что Дракон мигнул ему в ответ. Он снял со стены факел и направился к Вдовьей Башне, надеясь, что выбрал правильное направление. Обойдя септу, Дунк едва не врезался в Патрека Риверса, который держал в руке большой стеклянный фонарь. Рядом с ним стоял встревоженный Эгг. — Слава Богам, с вами все в порядке, — он кинулся к Дунку. — Вас так долго не было, и я начал беспокоиться. — Ваш оруженосец — шустрый паренек, — сказал Патрек. — Он умудрился отыскать мои покои, потревожить моих стражей, разбудить меня и настоять на ваших поисках — все в течение получаса. — Простите его, сир Патрек, — Дунк обнял Эгга, а затем взял его за шиворот и легонько встряхнул. — Почему ты за меня беспокоился? — Немудрено было разволноваться, — хмуро ответил Эгг. — Вы говорили, что на ужине будет Уод и Лорх, а я видел в окошко, как Уод направился в караульную. А потом во дворе у Королевского Костра я наткнулся на Лорха с гвардейцами. Вас так долго не было, и я решил, что вы попали в беду. Дунк с тревогой посмотрел на Эгга. «Неужели он воспользовался перстнем?!» — Пока ты бегал по всему Харренхоллу, подметки уцелели? — быстро спросил он, и Эгг расплылся в улыбке. — Конечно, сир. Я берегу их, особенно правую. У Дунка отлегло от сердца. — Все в порядке, — сказал он. — Я просто заблудился в башне. Ужин с миледи не занял много времени. Леди Данелла пригласила меня лишь для того, чтобы предложить службу в ее гарнизоне за десять драконов в год. Эгг вытаращил глаза на серебряную пряжку, скрепляющую плащ Дунка, но промолчал. Патрек Риверс задумчиво пожевал нижнюю губу. — Я знал, что рано или поздно она предложит вам стать одним из ее рыцарей, — сказал он странным тоном. — Боюсь, что теперь обратной дороги у вас нет, сир Дункан, миледи не принимает отказов. «Я это прекрасно знаю. Поэтому и собираюсь удрать из замка, не попрощавшись ни с кем из вас». Прерывисто вздохнув, Патрек вдруг понизил голос до едва различимого шепота: — Я должен предупредить вас кое о чем. Затушите свой факел, сир Дункан. Никто не должен это услышать, иначе завтра наши тела, облитые смолой, будут болтаться на внешней стене замка. Патрек, повернув кольцо, погасил свой фонарь, и они остались в полной темноте. — Вы честный и порядочный человек, сир Дункан, я понял это с нашей первой встречи, — прошептал Патрек. — Я уверен, что вам придется не по душе служба у миледи. Она мало кому по душе, но все привыкли закрывать глаза на ужасные вещи, которые творятся в Харренхолле. Когда зло совершается ежедневно, глаза теряют остроту, а слух притупляется — так же, как и совесть. Большинство из нас предпочитает не замечать очевидных вещей… Хотя есть люди, которые с радостью выполняют все приказы миледи. Как например, Уод или Лорх. — О чем вы толкуете, сир Патрек? — одними губами спросил похолодевший Дунк. — Слухи, которые распускают простолюдины и челядь, очень далеки от правды, — сказал Патрек. — Реальность намного ужаснее всех слухов, поверьте мне, сир Дункан. Как вы думаете, почему так мало солдат нанимается в замок миледи? Почему даже межевые рыцари обходят Харренхолл стороной? А главное, почему в замке нет женщин, кроме миледи и трех старых служанок? — Я видел, как вчера мейстер нанимал четырех девушек, — прошептал Дунк и вдруг вспомнил треснувшую корзинку с вязальным крючком. Его сердце рухнуло вниз, словно камень. Он все понял. — Никто из окрестных деревень не хочет отдавать своих дочерей прислуживать в Харренхолле, потому что девушки, оказавшись в замке, исчезают без следа. Родне сообщают, что служанка случайно свалилась в колодец или упала с лестницы или умерла от лихорадки. Но ни одно тело не отдали скорбящим родителям. Миледи велит говорить, что все слуги погребаются в ее крипте. Один настойчивый отец как-то попробовал тайком пробраться в крипту, подкупив караульных у Воротной башни, но вместо тела дочери сам обрел там покой. В последние два года Уод вынужден посылать отряды вербовщиков в дальние земли, а также собирать сирот, нищенок и бродяжек. — О Боги… — выдохнул Дунк. — Что же она творит с девушками? — Никто не знает. Ходят слухи, что ее милость выпивает из них жизненную силу, дабы продлить свою молодость. Это, конечно, сказки, тем более что мейстер Фаррел готовит для миледи мази, притирания и снадобья из редчайших ингредиентов, чтобы она как можно дольше сохраняла свою красоту и белизну кожи. Кое-что приходилось заказывать из Вольных городов и даже из самого Асшая. — Значит, она все-таки купается в крови своих служанок! — в ужасе воскликнул Эгг, и Дунк зажал его рот ладонью. — Кто знает, что на самом деле происходит с пропавшими бедняжками, — пожал плечами Патрек. — Достоверно известно лишь одно — каждая девица, исчезнувшая в Харренхолле, пропадает без следа. — Но почему все молчат об этом? — шепотом спросил Дунк. — Почему никто из Харрена или какой-нибудь деревни не обратился к лорду Талли? Или к самому королю? Пропавших девушек убивают и где-то прячут их тела, это же очевидно! — Кто поверит россказням простолюдинов, которые уверены, что миледи превращается по ночам в летучую мышь? К тому же все боятся, что она сурово накажет их семьи, если они пойдут с жалобой в Риверран. О жестокости ее милости ходят легенды. Патрек вздохнул и добавил: — Подумайте, сир Дункан, ваша совесть сможет смириться с тем, что тайно творится в Харренхолле с молчаливого согласия всех, кто присягнул миледи на верность? Сможете ли вы служить семейству Лотстон? — А как же ваша совесть, сир Патрек? — спросил Дунк. — Моя совесть притупилась так же, как и у остальных. Я не хочу лишиться языка или висеть в смоляной корке на стене замка. Но я не могу оставить вас в неведении. Бегите из Харренхолла как можно скорее, сир Дункан, вот мой совет. — И исчезновения девушек будут продолжаться? — спросил Дунк. — Сир Патрек, неужели вы не хотите положить этому конец? Если мы выступим со свидетельством против леди Данеллы, десница короля поверит нам. Где она прячет тела убитых? В крипте? — Если вы твердо решили обратиться к деснице, я подскажу вам место, где искать трупы. Но вы пойдете туда без меня. — Безумная Данелла убивает девушек в Башне Плача, верно? — спросил Эгг. — Это единственная башня, в которую никогда не заходят слуги. — Какой умный парнишка, — ответил Патрек, — что ты делаешь в оруженосцах? Тебе самое место в Цитадели. Да, все происходит в Башне Плача. Девушки заходят туда и никогда не выходят обратно. Думаю, что за годы правления миледи башня поглотила немало несчастных бедняжек. — Сколько именно? — Сколько именно лет или сколько именно девушек? Я не знаю. За три года я видел, что в Башне Плача исчез не один десяток служанок. Дунк ахнул. — Проводите нас в Башню Плача, сир Патрек, — сказал он, но тот покачал головой. — Увы, я могу лишь указать направление. Я не готов рисковать своей жизнью. Удачи в ваших поисках, сир Дункан! Он быстро отступил в темноту и исчез. — Фальшивый рыцарь, — прошипел ему вслед Эгг. — Бастард! Я так и знал, что он струсит. Сир, я знаю, как пройти к Башне Плача и проникнуть внутрь. Если мы войдем через подвал, нас никто не заметит. У безумной Данеллы слишком мало людей, и вход охраняют лишь двое стражников. Внутри пусто, а главная лестница идет через всю башню. — Откуда ты знаешь? — Когда поваренок с кухни сказал мне, что в Башню Плача никого не пускают, потому что там живет сын Данеллы, я тайком залез на галерею и заглянул в окна второго и третьего этажа. — А ты даром времени не терял, — усмехнулся Дунк. — Значит, где-то в верхних покоях прячут сына Данеллы? — Говорят, он похож на нетопыря. — Конечно, как и сама миледи. Эгг обиженно фыркнул. — Как будто вы не видели балаганных уродцев на ярмарке у ворот Айронвуда! Вспомните, сир, кого там только не было, даже человек-червь! Может, сын Данеллы и впрямь похож на летучую мышь, только без крыльев. — А что, если все эти слухи о Данелле всего лишь слухи? — предположил Дунк. — Может быть, девушек убивает ее сын, а не она? Может, ему нравится мучить свои жертвы, а затем убивать? — Вы думаете, что Данелла поставляет своему сыну девиц для развлечения? — Все может быть, — пожал плечами Дунк. — Но кто бы ни был убийцей, клянусь, что этому будет положен конец. * * * Сперва они вернулись в свои комнаты — Эгг прихватил фонарь и несколько свечей, а Дунк надел кольчугу под дублет и взял меч. Он не хотел идти безоружным в башню, где, возможно, обитал сумасшедший сын Данеллы. Когда они переходили привратный двор, из караульной выглянул часовой с факелом в руке, но, глянув на желто-белый плащ Дунка, вернулся обратно. Эгг прятался в тени и шепотом подсказывал дорогу Дунку, который нес фонарь. Башня Плача стояла рядом с куполообразным строением кухни, ее высокие ворота охраняли двое стражников. Один крепко спал, привалившись к стене, а второй, борясь со сном, вполголоса разговаривал сам с собой, сетуя на жидкую похлебку и разбавленный эль на ужине. — Нам сюда! — показал Эгг на боковые ступеньки, ведущие вниз к двустворчатой двери в подвал. — Разве она не должна быть запертой? — шепотом спросил Дунк, но вдруг заметил дюймовую щель между створками и изо всех сил толкнул дверь плечом. Видимо, этим проходом не пользовались уже много лет. Дверь не поддавалась, словно намертво вросла в стены и пол. Дунк налег сильнее, Эгг помогал ему, упершись спиной в черные доски. Когда Дунку показалось, что у него сейчас лопнут все жилы, дверь со скрежетом отъехала вглубь на пару футов. Он, тяжело дыша, вытер крупные капли пота со лба. Мокрая рубашка под кольчугой неприятно прилипла к телу. Они проскользнули в проем. Внутри простирался огромный пустой подвал с несколькими сгнившими бочками у стены. Лестниц оказалось четыре. Одна вела в запертую кладовую, вторая наполовину обрушилась, словно в нее угодил снаряд требушета. Груды битого камня обрамляли ступеньки, будто объеденные с одного бока. Третья лестница заканчивалась закрытым люком, а четвертая вела вниз. — Похоже, мы влипли, Эгг, — сказал Дунк, когда они заново обошли гулкий подвал. — Нам не подняться наверх. — А что, если попробовать выбить люк или дверь кладовой? Если в Башне Плача следили за сохранностью дверей так же, как и во Вдовьей Башне, трухлявое дерево можно было расковырять ногтями. — Попробуем дверь кладовой, — решил Дунк. Длинные покосившиеся полки были пусты, если не считать разбитого глиняного горшка среди кучек крысиного помета. Дунк поднес фонарь к двери — как он и предполагал, между досками были щели, куда без труда можно было просунуть палец. Разбить дерево руками, конечно, невозможно, но если использовать меч… — Вы его затупите, сир, а то и вовсе сломаете, — мрачно предрек Эгг, наблюдая, как Дунк, орудуя мечом, словно секирой, прорубает дыру в двери. — Лучше помоги оторвать этот железный засов, и дело пойдет быстрее! Ржавая полоса металла легко поддалась и рухнула на пол, заклепки полетели в разные стороны. Дунк налег всем телом на деревянный брус и выдавил его наружу. Тот упал с грохотом, который раскатился не только по башне, но и, казалось, по всему Харренхоллу. Дунк замер с бешено колотящимся сердцем. — Охрана у дверей наверняка все услышала! — прошептал Эгг, его глаза округлились. — Сир, если нас схватят, покажите мой перстень! Он попытался сунуть в его руку кольцо, но Дунк сжал пальцы в кулак. — Пусть перстень остается у тебя, Эгг. Так безопаснее для нас обоих. «Потому что когда они попытаются меня схватить, я дам тебе время, чтобы ты успел улизнуть из башни и замка». — Но сир… — упрямо сказал Эгг и вдруг замолк, прислушавшись. Дунк тоже напряг слух. Стояла тишина — никто не бежал через зал, стуча сапогами и выкрикивая угрозы. Похоже, что бодрствующий у дверей стражник не обратил внимания на шум: то ли он тоже заснул, то ли слишком увлекся перечислением вслух своих обид и жалоб. Они вылезли сквозь выломанный проем на первый этаж и оказались в темном коридоре, который вскоре разделился на два прохода. — Нам надо держаться правее, — сказал Эгг. Он не ошибся. В центральном зале широкая лестница ввинчивалась в высокий потолок, под которым кружили нетопыри. Ступени покрывал толстый слой слежавшейся грязи, однако сбоку, ближе к черным фигурным перилам, пролегала протоптанная узкая дорожка. Дунк шел впереди, стараясь не смотреть по сторонам — чем выше они поднимались, тем больше становилось летучих мышей, словно Башня Плача была их королевством, а Дунк и Эгг — вторгнувшимися захватчиками. Одна из летучих мышей царапнула когтем голову Эгга. — Может, их напустила на нас Данелла? — предположил тот. Летучая мышь ранила его до крови, и им пришлось остановиться на ступеньках. Эгг сказал, что дикие твари разносят заразу и можно умереть даже от простой царапины. По совету Дунка он помочился в ладонь и смазал ранку. — Как только выберемся из замка, зальем твою царапину кипящим вином, — пообещал Дунк. — Надеюсь, мои братья никогда об этом не узнают, — уныло сказал Эгг, обнюхивая ладони. Он сморщил нос. — Щиплется! И воняет. — В Королевской Гавани у нас не было ни кипящего вина, ни мазей, чтобы лечить свои ссадины, — сказал Дунк, — поэтому мы пользовались только собственной мочой. Когда они миновали десятый этаж, запах гнили стал сильнее, а затем сменился зловонием протухшего лошадиного трупа. Этот смрад напомнил Дунку отхожую канаву, куда мясники Блошиного Конца сваливали вываренные кости, остатки гнилой требухи и разложившиеся коровьи головы. Эгг зажал пальцами нос. — Ну и вонища! Если здесь живет сын Данеллы, немудрено ему было сойти с ума! Дунк сделал несколько глубоких вдохов, чтобы немного привыкнуть к трупному запаху. Наконец, они прошли последний пролет лестницы и оказались в круглом зале, занимающем весь этаж башни. Этот чертог не уступал размерами Залу тысячи очагов и был пустым, как все помещения Башни Плача, однако в его дальнем конце горел свет. Какая-то маленькая фигура в робе суетилась у стола, позвякивая железными предметами. — Миледи? — разнесся по залу голос. — Леди Данелла? Сунув Эггу фонарь, Дунк помчался вперед, обнажив меч. Фигура в робе заверещала и заметалась по залу. Целая стая летучих мышей кружилась над его головой. Вскоре Дунк нагнал беглеца, и тот, сдавлено прохрипев: «На помощь!», повернулся и поднял руки вверх. Запыхавшийся Дунк прижал острие меча к его горлу — перед ним оказался мейстер Данеллы. — Что здесь происходит? — выпалил Дунк. Мейстер заморгал, словно ему в глаза попал песок. — Пощадите, сир… Я просто выполнял приказы миледи! Не убивайте меня! Дунк глянул на стол, за которым только что возился мейстер, и от испуга едва не выронил меч. На поверхности стола растянулось человеческое тело, из которого неведомым колдовством извлекли кости и мясо, оставив пустую оболочку. Через мгновение Дунк понял, что смотрит на человеческую кожу, расправленную и отмытую от крови. Черные разрезы рассекали грудь и конечности, шли по овалу безглазого лица. С края стола свешивались почти до пола прямые темные волосы. Дунка замутило, во рту разлился вкус желчи. — О Боги… — выдохнул он и медленно огляделся вокруг. В углу стояла пустая железная клетка. С поперечной балки свисала связка цепей с крючьями и оковами, каменный пол устилал ворох бурой соломы. Под крючьями выстроился ряд пузатых сосудов из толстого стекла с вытянутыми трубками. Один из них — с красными потеками внутри — валялся рядом с небольшой медной ванной. Сзади послышались сдавленные звуки — Эгга вывернуло на пол. — Она… она действительно купалась в крови девушек? — с ужасом прошептал Дунк. — Отвечай мне! — рявкнул он трясущемуся мейстеру. — М-миледи необходимо в новолуние омыться в крови молодых женщин, — ответил тот. Широкие рукава его серой робы упали почти до плеч, вытянутые безволосые руки дрожали. — Затем на п-протяжении трех дней с восходом солнца надо впитывать вещества из кожи самой юной ж-женщины. Затем втирание полынника и н-настойки призрак-травы… ванны из свежего молока… восковые притирания… Дунк сорвал с себя плащ и прикрыл ужасные останки на столе. Серебряная пряжка в виде летучей мыши покатилась по полу и стукнулась в дно стеклянного сосуда у ванны. — Массаж лица и шеи подогретой смолой соснового дерева с каплей яда василиска… ежедневно по пять капель внутрь вытяжки из плодов черного шиповника… вечерние втирания мази из болотной тины, мяты и орехового масла… утренние втирания лимонного масла с топленым жиром медведя…. — быстро бормотал мейстер, продолжая моргать, словно сова на свету. — Заткнись! — выкрикнул Дунк, и тот замолк на полуслове. — Где остальные девушки? — Сир… они же убили их, — хрипло сказал Эгг. — Чтобы наполнить ванну кровью. Данелла сидела в ней… а потом смотрелась в зеркала… Только сейчас Дунк заметил, что позади ванны стоял полукруглый комод с тремя огромными мирийскими зеркалами. На нем было расставлено не меньше полусотни оплавленных горящих свечей. Толстые потеки застывшего воска грязной бахромой свисали с краев. «Она любовалась собой в этих зеркалах, когда поднималась из кровяной ванны, — подумал Дунк, вновь ощутив резкую горечь во рту, и сплюнул на пол. — Она радовалась, что может купить себе молодость, заплатив за нее чужими жизнями». Эгг, заметив в углу небольшую дверь, запертую на щеколду, быстро подбежал к ней. Отворив дверцу, он отшатнулся. — Сир! — прижав руку ко рту, выкрикнул он. — Они все здесь! На негнущихся ногах Дунк подошел к распахнутой деревянной дверце и взял у Эгга фонарь. Он заглянул внутрь, догадываясь, что именно там увидит. Волна трупного смрада накрыла его — свет фонаря выхватил узкую шахту-колодец, куда, вероятно, годами скидывали мертвые тела. Сверху лежал скрюченный красный труп, из-под которого торчала перепачканная в крови нога. Дунка вырвало прямо в колодец, он уронил туда фонарь и отшатнулся от кошмарной могилы, едва не упав. — Так вот как ты отплатил за мое гостеприимство! — раскатился по залу женский вопль, и Дунк быстро повернулся, выставив перед собой меч. Мейстер так и стоял с поднятыми руками, прижавшись спиной к стене. Данелла с всклокоченными волосами и перекошенным от ярости ртом, бежала к Дунку. Видимо она, не останавливаясь, промчалась все двенадцать пролетов высокой лестницы — ее длинная белая сорочка была мокрой от пота, влажные пряди волос прилипли к щекам. В этой жуткой ведьме невозможно было узнать холеную рыжеволосую леди с милой улыбкой. Безумная Данелла наконец-то явила себя в истинном обличии. За ней следовали трое рыцарей — в полном облачении и с мечами наголо. Хотя только Патрек Риверс был без шлема, Дунк без труда узнал Лорха и Уода. — Эгг, — негромко сказал он. — Держись за моей спиной. А затем мчись из башни что есть сил, я задержу их. — Их трое, они убьют вас, — шепнул Эгг. — Сир, я покажу перстень… — Не смей! — шикнул Дунк и закрыл его собой. — Меня не так-то просто убить. Данелла остановилась в нескольких шагах от них. Она глотала воздух, широко раскрыв рот, мокрая сорочка прилипла к ее груди. — Я привечала тебя в своем замке! — выкрикнула она, взмахнув руками со скрюченными пальцами. — Ты ел за моим столом! Предатель! Предатель! Ты поклялся служить мне и предал меня! Казалось, она не видела направленного на нее меча. — Миледи! — крикнул издалека Джосс Лорх. — Назад! Он может ранить вас. Сейчас мы разберемся с ним и его щенком! Данелла резко умолкла и опустила руки. На мгновение она застыла, словно неживая, а затем широко шагнула назад. Ее лицо разгладилось и стало таким безмятежным, будто она выпила чашу макового молока. — Да… Да, — отрешенно сказала она, глядя на Дунка неподвижными глазами. — Только не убивайте их. Дунк осторожно отступил вправо, удерживая Эгга за спиной. — Сбросьте их в колодец к мертвым девкам, — медленно сказала Данелла и обтерла мокрое лицо ладонями. — Они так стремились найти их… так пусть же теперь наслаждаются их обществом. — Как вы могли пойти на такое! — закричал Дунк. — Покупать молодость ценой человеческой жизни! Боги навеки проклянут вас. — Проклянут меня?! — удивилась Данелла и сделала знак своим рыцарям остановиться. — За что же могут проклясть меня Боги? Что я такого сделала? Я забирала лишь то, что принадлежит мне по праву. Эти женщины поклялись служить мне! Они дали клятву повиноваться. Они принадлежали мне, и я взяла у них то, что мне было нужно. В этом нет никакого греха! Я забираю у своих людей положенную мне долю урожая, скота и денег, а у некоторых я забираю кровь. Какая разница, как именно умрет тот, кто поклялся мне в верности — на войне или в Башне Плача? Богам не за что проклинать меня. — Вы убили сотни невинных душ! — А вы, сир Дункан, все нудите, словно септон, — рассмеялся Патрек Риверс. — Рыцарские обеты придуманы как раз для таких дураков, как вы, что вечно лезут на рожон во имя справедливости. Я знал, что вы не сбежите из замка и отправитесь искать собственную погибель. Вы так предсказуемы, Дункан! С вами совершенно неинтересно вести игру. — Предатель! Подлый бастард! — выкрикнул Эгг. — Я лично сброшу тебя в колодец, лысый гаденыш, — лениво ответил Патрек. — Только не сразу. Сначала мы немного позабавимся с тобой. — С отрубленными руками это будет сложновато, — сказал ему Дунк. Он повел мечом перед собой — Риверс, Лорх и Уод полукругом стояли в нескольких шагах от него. — Вы все называете себя «сирами», но где же ваша честь, достоинство и доблесть, фальшивые рыцари?! — Довольно болтовни! — Лорх рванулся вперед и атаковал первым. Дунк легко отразил удар и изо всех сил пнул Лорха в колено. Тот заорал и, пошатнувшись, с размаху опустился на здоровую ногу. Патрек с Уодом поспешили ему на выручку. — Эгг, беги! — крикнул Дунк, срывая голос. Он ударил Лорха по плечу, метя в сочленение доспеха, но Патрек рубанул слева, угодив в руку, и меч Дунка лишь скользнул по металлу. Он почувствовал, как онемела левая рука, и одежда под кольчугой стала мокрой от крови. Лорх все пытался подняться, рыча от боли, и Дунк, не обращая на него внимания, сосредоточился на оставшихся противниках. Вдруг сверху пролетел прозрачный сосуд и со звоном врезался в голову Патрека. Фонтан стеклянных осколков брызнул в стороны. Патрек, обливаясь кровью, рухнул на Лорха, и Дунк немедленно повернулся к Уоду. Однако проворный рыцарь уже оказался рядом с бесчувственным Патреком. Стащив его на пол, он неожиданно вогнал свой меч прямо в забрало шлема Лорха. Тот дернулся и захрипел, по телу прошла судорога. Его кровь смешалась с кровью Патрека — широкая красная лужа достигла ног Дунка. Не веря своим глазам, он направил меч на Уода. — Как же мне опостылело служить этой безумной бабе, — сказал тот. — Я на твоей стороне, сир Высокий. Дунк услышал вопли Данеллы — она гонялась за Эггом, размахивая ножом, который, видимо, подхватила со стола мейстера. Эгг спрятался за мирийскими зеркалами, и Данелла запрыгнула прямо на комод, топча босыми ногами горящие свечи. Она умудрилась схватить мальчика за шиворот и занесла руку с ножом. — Эй! — заорал во всю мощь легких Дунк, и Данелла, вздрогнув, невольно обернулась на крик. Воротник курточки выскользнул из ее пальцев, в тот же миг Эгг толкнул зеркала. Комод пошатнулся, Данелла, потеряв равновесие на расплывшемся воске, свалилась на пол. Она извернулась, словно змея, и вскочила на четвереньки, но подоспевший Дунк треснул ее кулаком по затылку. Глаза Данеллы закатились, и она рухнула ничком без сознания. Эгг, всхлипывая, прижался к Дунку, и он крепко обнял его. — Бастард чуть не отрубил вам руку, сир, — глухо произнес Эгг. — Я швырнул в него стеклянный горшок… а она завопила и стала гоняться за мной с ножом… — Все в порядке, Эгг, — Дунк успокаивающе гладил его по голове, — главное, мы выстояли. Теперь все будет в порядке. — Отличный у тебя парнишка, как я погляжу, — сказал подошедший к ним Уод. Он снял шлем и держал его за ремешок застежки, как ведерко. — Я бы не отказался от такого отважного и меткого оруженосца. Кажется, благодаря ему бастард ее молодящейся милости приказал долго жить. Когда мы прирежем эту суку, на свете больше не останется ни одного безумного Лотстона. Он повернул носком сапога голову Данеллы. — Столько жертв и смертей, и все зря… не больно-то она омолодилась. Как посмотришь на нее при свете дня — все лицо в морщинах, будто потрескавшаяся глазурь на глиняном горшке. — Бастард ее милости? — тупо повторил Дунк, глядя на неподвижное тело Патрека Риверса. Рыжие волосы слиплись от крови, и в свете факелов его голова блестела, словно ободранный череп. «Дунк-чурбан, тупой как баран! Рыжие волосы и зубы — такие мелкие, что при улыбке всегда виднелась десна под верхней губой. Как у его матери…» — А ты этого не знал? — вскинул брови сир Роджер. — Он сын Данеллы от Лорха. Тот все настаивал на женитьбе, чтобы заполучить Харренхолл и в придачу узаконить наследника, но Данелла не спешила со свадьбой. — Нам он сказал, что его отец лорд Бракен. — Риверс такой же враль и безумец, как и его мать, — хмыкнул Уод. — Подлый как гадюка, хитрый как лиса и жестокий как упырь. Он был воспитанником у Бракенов, это верно, правда продержался там недолго — год или полтора. С тех пор Лотстоны и Бракены на ножах, впрочем, как и с остальными знатными семьями Речных Земель. — Значит, и оруженосцем Нейланда он не был? — Он даже не был рыцарем, хоть и именовал себя сиром. Эта тварь всегда приходила в башню, чтобы посмотреть, как убивают девушек. С некоторыми Данелла позволяла ему играть. Как правило, он обещал им свободу, если они сумеют найти выход из башни с завязанными глазами. Уод сплюнул себе под ноги и вытащил кинжал. — Если ты не можешь закончить дело, я сам убью ее. — Нет, — перехватил его руку Дунк. — Негоже рыцарю убивать беспомощного врага… даже такую женщину, как Данелла. — Хочешь, чтобы она продолжала разделывать девок, как бараньи туши? — Я хочу, чтобы над Данеллой свершилось королевское правосудие. Уод с усмешкой перевел взгляд на Эгга и спрятал кинжал в ножны. — Что ж, мы можем лично навестить десницу короля. Надеюсь, его войско еще не покинуло Речные земли. Надо прихватить с собой мейстера Фаррела, он может многое рассказать о своей кровавой магии и алхимии. Но мейстера и след простыл. Его не оказалось ни на нижних этажах башни, ни во дворе. Небо уже начало светлеть, предвещая скорый рассвет, и Уод приказал стражникам у ворот Башни Плача разбудить свою смену и до вечера не беспокоить миледи, оставшуюся в верхних покоях. Пока Эгг поспешно собирал вещи, Дунк стянул кольчугу и окровавленную одежду и осмотрел левую руку. Глубокий порез пересекся с почти зажившей раной, полученной им в Белостенье. Если бы не кольчуга, Патрек Риверс отрубил бы ему предплечье. Дунк с помощью Эгга зашил края раны, искусав себе губы до крови, и перевязал руку. Когда они пришли на конюшню, сир Роджер уже дожидался их вместе с оседланными конями и мулом. На голове Мейстера красовалась соломенная шляпа с дырками для ушей. — Солнце уже взошло, надо поторапливаться, — сказал Уод. Он был одет в коричневые бриджи и куртку из вареной кожи. На поясе висел меч в ножнах, однако свой щит сир Роджер почему-то оставил. Единственная седельная сумка была почти пуста, словно он собирался вернуться в Харренхолл до заката. Увидев Уода во главе маленького отряда, стражи Воротной башни подняли решетки и выпустили всадников, не задавая вопросов. * * * Опасаясь погони, они сошли с Королевского тракта. Когда Дунк сказал, что они продолжат путь на север, а вести о происходящем в Харренхолле направят деснице письмом, сир Роджер вызвался лично доставить послание. Расседлав коней, они расположились на привал, и Эгг вытащил из кожаной сумки пергаментные свитки и пузырек чернил. Роджер Уод уселся на трухлявое бревно и принялся жевать хлеб с куском козьего сыра, а Дунк растянулся на траве, закинув здоровую руку за голову. — Самую большую ошибку в жизни я совершил четырнадцать лет назад, — сказал Уод. — Именно тогда я нанялся в гарнизон безумной Данеллы. Старший брат ясно дал мне понять, что не собирается делить отцовское наследство и не уступит даже самую захудалую усадьбу. Я думал, что служба у сюзерена даст мне возможность возвыситься, и вот к чему это привело… Я оставил в этом проклятом замке все, что он мне дал — деньги, одежду, доспехи… Сейчас со мной лишь те вещи, которые я когда-то привез с собой из замка Пайнбоск. Хорошо, что я сохранил свой старый меч. — Вы сейчас больше похожи на вольного всадника, чем на рыцаря, сир Роджер, — заметил Эгг, на миг оторвавшись от пергамента. Скрестив ноги, он сидел в траве и сосредоточенно писал. Столешницей бюро ему служила книга историй и песен Вестероса, которую Эгг взгромоздил на мешок с овсом. — Это хорошо, — серьезно сказал Уод. — Я опозорил свой род и потерял свою честь. Не желаю, чтобы мой герб напоминал мне о службе в Харренхолле. Я бы и имя сменил — какая разница для наемника: быть Роджером Уодом или Роджером Усатым? Назовусь-ка я, пожалуй, Бессеребреником — у меня в кошеле нет ни единой монеты. Он расхохотался, хлопнув себя по коленям: — «Роджер Бессеребреник»! Неплохо звучит. Как считаешь, сир Высокий? Эгг, нахмурив брови, поднял голову: — Вы это всерьез, сир Роджер? Я могу написать ваше новое имя в письме. — Да. Пиши «Роджер Бессеребреник». Когда я передам послание деснице, назовусь именно так. И даже объясню причины. — Вы можете выбрать новый герб, — сказал Дунк, вспомнив ночь перед Эшфордским турниром, когда он увидел падающую звезду. — Как только я благополучно покину шатер Бриндена Риверса, подумаю над новым гербом. А пока что Бессеребренику он без надобности, — ответил Уод и, помолчав немного, добавил: — Я много лет мечтал освободиться от постыдной службы. Кажется, Отец наконец-то услышал мои молитвы. — Так почему же вы не покинули замок раньше? — удивился Дунк. — Пуститься в бега — плохая идея, — сказал Уод, стряхивая крошки с колен. — Явись я к Талли с доносом на Данеллу, скорее всего лорд Медгар водрузил бы мою голову на пику, обвинив в пособничестве или лжесвидетельстве. А сейчас мои слова будут подкреплены вашим письмом. Особым письмом! — подчеркнул он. Эгг запечатал пергамент свечным воском и тайком от Уода-Бессеребреника прижал к желтой кляксе свой перстень. — Бринден Риверс прочтет это письмо через несколько дней, — пообещал сир Роджер, усаживаясь в седло. — Мой конь скачет быстрее ветра. Прощай, сир Дункан Высокий! Возможно, мы когда-нибудь свидимся снова. Он подмигнул Эггу: — Почему-то я уверен, что пройдет несколько лет и твой рыцарь окажется у тебя в услужении. Дунк проводил взглядом Роджера Бессеребреника — сперва тот пустил коня рысью, а затем сорвался в галоп. — Надо было сразу показать перстень, — сказал Эгг. — Мы бы ушли из Харренхолла еще три дня назад. — Но мы же не знали, что перстень нужно было показать Уоду. — Этот и без перстня догадался, — фыркнул Эгг. — Когда вы закончили поединок на тренировочном дворе, он все время заглядывал мне в лицо — и так, и эдак. Наверное, запомнил меня в лагере Кровавого Ворона и то, что я постоянно бегал к нему в шатер. «А еще он присматривался к цвету твоих глаз. Не каждый мальчишка в Вестеросе может похвастать темно-лиловыми глазами», — подумал Дунк, но вслух сказал: — Собирай сумки! Если поспешим, сможем заночевать в гостинице у Перекрестка! — Слушаюсь, сир, — улыбнулся Эгг и нахлобучил на голову соломенную шляпу — такую же, как у мула Мейстера, только без дырок для ушей.