Фея и Тьма

      Волосы ломкие, светлые, — трава выжженная, иссушенная; торчит копна в разные стороны. Кажется — цветы и зелень прямо поверх волос и растут, и не венок это будто, а корона. Непослушные зелёные травинки выбиваются из общего сплетения, спадают где на лоб, где путаются со светлыми прядями. Маленькие яркие точки полевых и лесных цветов выглядывают из зелени, смотрят на мир любопытно и любяще — жёлтые, сиреневые, розовые. В глазах — лесные озёра; россыпью опавших клочков осенних листьев веснушки украшают щёки. Улыбка добрая, нежная. Фигура оплетена травами, цветами — теми же, что собраны в венок на голове. Незаметная, маленькая, сливается она с зеленью, смеётся с птицами, играет с ветром.       Прекрасная лесная фея. Нелюдимая шибко. Небо голубое, спокойное, да солнце яркое, доброе, шепчутся с ней порой, дары посылают, обнимают лучами тепла. Весело фее с ними, а больше никто в целом мире не дождётся ни слова, ни жеста от неё. Посмотрит ласково, улыбнётся по-доброму, и никогда больше не позволит вновь увидеть себя.

***

      Темнее ночи волосы, в них — россыпь звёзд белоснежных. Глаза цвета мокрой травы, тёмно-зелёные, большие, жадные до жизни, которую никогда бы ей не увидеть. Платье, сотканное из чистейшей глубинной тьмы, прячет она под плащом грязно-серым, и где бы не ступила она, вечная странница, тут же ночь наступает; солнце прячется в объятиях потемневшего хмурого неба. Бродит одинокая странница, ищет жизнь, жаждет посмеяться и побегать, да не видит ничего, кроме тьмы — своей верной спутницы.       Никогда бы ей не увидеть жизнь. Да только вот фея лесная ждёт её прихода с замиранием сердца, сгребает в охапку травы и цветы, прижимает крепко к себе, пальцами стебли перебирает. Скорее бы, скорее бы ей передать дар земной, кусочек красоты, маленькую частицу счастья. Не цветут цветы ночами, и фея суетливо бегает по лесам и по полям, пальцы выламывает, губы кусает, всё думает, думает и желает, желает.       Встречаются они при пылающем алым закате — солнце смотрит осуждающе, небо поспешно прячет его и само угасает, чтобы не видеть, не понимать и не знать. Фея обнимает посланницу тьмы, не тонет во всепоглощающей пустоте, как твердят легенды, лишь путается немного в складках длинного платья. Так и лежат, на уснувших травах под уснувшим деревом, в обнимку, и всё говорят, говорят, говорят.       Говорит фея: «Мне так жаль, что ты не видишь, как много здесь ярких цветов и жизни», говорит и сама сверкает всеми этими цветами, впутывает в тёмные пряди увядшую траву, улыбается. А спутница её вдыхает запах земной, утыкаясь носом в светлые ломкие волосы, и не понимает, что может быть прекраснее.       Расстаются они, и фея молчит, и солнце смотрит осуждающе, и обижается, и прощает, и снова обижается, а фея пожимает плечами, улыбается.       Ждёт.       (Рано или поздно им придётся поменяться)       (Фея уходит. Тоже.) (И прощание кажется чем-то ужасным)

***

      Она забирает дары феи, прижимает к груди, говорит: «Прям как ты — мягкие, удобные. И пахнет тобой, и чем-то сладковатым» — так пахнут цветы, и фее иногда очень грустно, что спутница её этого не знает.       А однажды она приходит и видит их. Ярко оранжевые огоньки посреди кромешной тьмы.       «Они цветут только в темноте, и ни одному существу, боящемуся тебя, не увидеть всей их красоты» — так шептали травы, которые оставила фея, так шептали сами цветы, кружа своим ароматом голову.       Посланница тьмы упала в поле ярких ночных огней. Она засмеялась (или заплакала?), вжалась в холодную траву, пальцами вцепилась в хрупкие стебли. Она лежала так дольше, чем следовало бы. Она лежала и задыхалась, училась дышать воздухом, пропитанным сладким ароматом цветов. Она улыбалась и думала, думала, думала.       Скорее бы увидеться вновь.