Лифт до тридцать седьмого

      Альберт всегда чувствовал, что мир вокруг какой-то… неправильный. Не в смысле плохой, просто что он должен быть другим. Каким? Он и сам не не мог понять, сколько бы не старался.       В парке собралось слишком много людей. Откуда-то грохотала какая-то отвратительная попса, радостно визжали дети и практически с каждого столба торчали праздничные шары. Всё это здорово напугало его собачку, которая явно была уже не рада, что вытащила своего хозяина на прогулку именно в этот день. Альберт вздохнул, крепче прижал к груди дрожащего чихуахуа и погладил того по голове. Он как-то совершенно забыл, что сегодня во всей стране — государственный праздник, День Свободы.       Мимо пронеслись несколько подростков на роликах, чудом не врезаясь в многочисленных пешеходов. Собачка заскулила и спрятала морду в его распахнутой куртке. Альберт вздохнул, приобнял своего питомца и прошептал:       — Всё хорошо, Спок, сейчас мы найдём место поспокойнее.       Он ускорил шаг, направляясь к ближайшему выходу из парка. По хорошему надо бы идти домой и переждать до завтрашнего дня, пока не закончится всеобщее помешательство. Но когда Альберту пришла в голову эта простая и гениальная мысль, он успел уйти слишком далеко от своей квартиры и легче было найти тихое местечко где-то поблизости.       Легче сказать, чем сделать. Кафе и многочисленные забегаловки были переполнены, магазины тоже, те наверняка воспользовались поводом заманить больше покупателей скидками и заработать на празднике сверхприбыль. Но в какой-то момент Альберту наконец-то удалось заметить достаточно безлюдный переулок, и он без раздумий направился в его сторону. Повернув за угол в узком коридоре между домами он облегчённо вздохнул.       Вокруг люди радуются и празднуют величайшее событие их страны, а он пытается сбежать. Прямо как в детстве, когда он сидел за обеденным столом с родителями и старшей сестрой, те смеялись и радовались, а он чувствовал себя вторженцем на чужом празднике жизни и пытался свести своё участие к минимуму.       Со временем он, конечно, стал переживать это чувство дискомфорта куда менее остро. Но до конца это грызущее чувство несоответствия так и не исчезло.       Ноги медленно вели его вдоль стен старых домов, пока со всех сторон до него долетали звуки жизни. Спок немного оживился, выглянув из куртки, и начал с любопытством принюхиваться. Альберт цыкнул: надо было таки возвращаться домой. А вместо этого он зашёл ещё дальше. За очередным поворотом оказалась оживлённая улица и Альберт вздохнул: прятаться здесь целый день это не вариант, потому придётся выходить и надеятся, что выйдет набрести на тихое, безлюдное чудо.       Оживлённой улицей оказалась площадь перед Старым Министерством. Странно, оно же находится достаточно далеко от квартиры, как Альберту удалось сюда забрести? Неважно, это музей, а в музеях всегда мало народу, так что можно будет наконец-то спокойно отдохнуть от толпы. Определившись с целью, Альберт перехватил удобнее свою собачку и уверенным шагом направился к монументальному зданию прошлого века.       Ему кажется, или здесь как-то легче дышать?

***

      Пит нервно оглядывался, слишком крепко держа руку одноклассницы. Та морщилась, иногда шептала, чтобы он ослабил хватку, но руку не вырывала, за что он был очень благодарен.       Сегодня бы День Свободы, в честь чего классу Пита, а так же сотням других детей из Хельмерских школ, администрация города решила подарить бесплатную экскурсию в Старое Министерство. Благо, здание большое и спокойно способно в себя вместить не то что пару сотен — пару тысяч детей, если бы возникла необходимость.       Родители были рады. Обычно они слишком завалены работой, чтобы сходить с сыном в музей или ещё куда-то, а тут такая возможность: бесплатная экскурсия!       Пит и сам был рад. В честь праздника улицы, люди и даже домашние питомцы были яркие и нарядные, отовсюду лилась музыка, а люди весело общались. Мальчик всегда любил праздники, когда все вокруг веселились, и День Свободы определённо был лучшим из них. Даже просто стоя в стороне и наблюдая за искринней чужой радостью, Пит чувствовал чистый восторг и лёгкое щемление в груди.       Одно плохо: потеряться в подобной обстановке — проще простого. Все одеваются в нетипичную одежду, меняют причёски, ну, а лица Пит никогда не в состоянии был различать, потому и узнать никого не мог. Вот и приходится держать, не отпуская, руку одноклассницы, ведь стоит только на мгновение отвлечься, так он никого не сможет найти в этой толпе. А звонить учителю и просить ту его найти совершенно не хотелось.       Казалось бы, все пытались вырядиться как можно более празднично, особенно девочки, и можно было бы запомнить, кто сегодня какую одежду оденет. Но по дороге Пит видел трёх людей с такими же голубыми блузами, как у его одноклассницы и пятерых с точно такими же хвостиками и цветом волос. С остальными одноклассниками и учителем также история. Потому пришлось смириться, что придётся целый день ходить под ручку, в боязни потеряться.       Город шумел и веселился, и Пока их класс успел дойти до огромного здания, Пит успел увидеть столько всего интересного. Уличные музыканты, художники, акробаты, всякие диковинные устройства в аренду и диковинные животные. Он даже не заметил, как они дошли до входа. Незнакомый человек в старомодной одежде вышел к ним, приветливо улыбнулся и представился экскурсоводом. Почти сразу он начал рассказывать об истории этого места: общая информация о годе постройки, размерах, а так же о стоявшей ранее здесь на площади статуе Вождя.       И том, сколько на него ушло ресурсов.       Услышав цифры, Пит подумал, что ослышался и решил переспросить. Когда экскурсовод повторил информацию, он ужаснулся: какое же это расточительство! Если бы Пит тогда работал в министерстве, то никогда не позволил бы подобному произойти. И все школы и больницы, которые должны были быть построенными — были бы построенными!       В этот момент порыв ветра заставил мальчика вздрогнуть и сильнее укутаться в куртку. Одноклассники в лёгких кофтах косились в его сторону, но ничего не говорили: уже привыкли, что Пит способен замёрзнуть даже в тёплое лето.       Их начали заводить внутрь. Первым, на что Пит обратил внимание, это ещё один класс, который что-то задержался на входе. Вроде, класс был постарше? Определённо выше, чем класс Пита. Их экскурсовод пытался рассказать что-то про древние сканеры, которые использовались на всех посетителях Министерства, но те не особо слушали: кто-то толкался, кто-то сидел в телефоне, а кто-то даже достал фломастер и выжидал удачный момент чтобы написать что-то на будке охранника.       Мимо толпы один ученик с собакой прошёл мимо арок, бросив при этом крайне недовольный взгляд на толпу.       Или не ученик. По росту похож, но Пит сомневался, что кому-то разрешили бы идти на экскурсию вместе с собакой. Пит оглянулся — никто не обратил внимание на то, что этот человек прошёл внутрь с животным. Странно, разве в музеях питомцы не запрещены?       Пит не заметил, как отпустил руку, за которое держался всё утро. Через мгновение он оказался по ту сторону сканера, такой же не замеченный как человек с собакой. Он пробежал несколько разделявших их метров, и остановился возле задумчивого человека, рассматривающего двери красивого лифта. Тот вёл себя совершенно спокойно, будто имел полное право здесь находиться. Точно взрослый.       Пит моргнул и оглянулся ко входу. Он уже не мог с точностью сказать, какая из двух групп — его. Скорее, та что пониже. Зачем он сбежал? Ещё немного, и он потеряется, а теряться Пит ой как не любил. Придется звонить учительнице или кому-то из одноклассников и ему опять перепадёт. Но вот: он стоит возле человека с собачкой возле красивого лифта и не знает, зачем он здесь.       Вдруг собачка обратила на него своё внимание. Пит вспомнил, что эта порода называется чихуахуа и немного хихикнул над названием. В ответ собачка начала принюхиваться и тихо тявкнула.       Человек повернулся в его сторону и посмотрел своими пронзительными серыми глазами. Впервые в жизни Питу показалось знакомым чужое лицо.       — …Ты что-то хотел, мальчик?       — У вас милая собака, — выпалил Пит первое, что пришло в голову. После чего добавил, протягивая руку, прямо как взрослые: — Меня зовут Пит.       Человек смерил его взглядом озадаченно морщась. В какой-то момент Пит испугался, что сейчас человек начнёт из-за чего-то ругаться, чем привлечёт внимание учителя и та… но вместо этого тот так же протянул руку в рукопожатие, поначалу не слишком уверенное, но быстро переросшее в довольно твёрдую хватку:       — Альберт. Ты не знаешь, где тут будет меньше всего народу?

***

      — А я говорю, что не взирая на неэтичность исследований старого правительства, они внесли огромный вклад в многочисленные научные сферы, что стало базой для сотен революционных открытий современности, вроде выращивания донорских органов, лечения генетических заболеваний, голографических интерфейсов и даже силовых щитов, без которых ни один современный космический проект просто не в состоянии был бы существовать!       Исаак был зол, Исаак был обижен, Исаак пытался изо всех сил доказать историческую несправедливость. Не сказать что он так сильно любил старое Министерство, но он любил науку и всё что с ней связанно. А в науку старое Министерство внесло просто огромный вклад.       Сегодня был День Свободы, в связи с которым сотни учеников потащили на экскурсию в один и тот же музей. Полная глупость, кому вообще могло прийти в голову притащить чуть ли не тысячу детей и подростков в одно место? Нет, колоссальные габариты этого исторического здания запросто могли вместить в себя подобную толпу, и места оставалось еще на столько же, а то и больше, но организация была просто никудышняя.       Его класс не вызывал никаких проблем, дисциплина в школе у них была строгой. Но по дороге на двадцать седьмой этаж Исаак видел кучу гоняющих по залам детей всех возрастов, три драки, две зажавшиеся в тёмном углу парочки и даже попытку вандализма. Исаака это бесило и он даже не мог объяснить почему.       Но он держал себя в руках. Он не позволил вырваться ни одному едкому слову в сторону незнакомцев, нарушающий порядок. Когда они добрались до двадцать пятого этого, то его настроение даже улучшилось. На очень короткий промежуток времени.       — Исаак, хватит уже нести подобную чушь! — он редко видел свою учительницу по истории такой возмущенной, но сейчас ему было всё равно:       — Ни какая это не чушь! Каждый имеет право на признание трудов…       — Единственное, что стоит помнить и признавать — многочисленные преступления старого правительства. Повсеместная эвтаназия населения, неисчислимые убийства, пытки, рабство… Эти люди заслуживают только ненависти будущих поколений, и уж никак не памяти об их заслугах.       — Но стирать имена…       — Достаточно! Ещё одно слово, Исаак, и мне придётся вызвать твою мать в школу.       Ему понадобились все силы, чтобы промолчать и не спровоцировать себе ещё больше проблем. Исаак сжал кулаки и мысленно попытался успокоиться: водород, гелий, литий… Смущённый происходящим экскурсовод продолжил свой рассказ об этом этаже, с оглядкой на учительницу, куда больше акцентируя неэтичность происходящих здесь исследований чем раньше. Но он опять прервался, на этот раз из-за шума от соседней группы: какой-то первоклассник разрыдался по необъяснимым причинам. Воспользовавшись моментом, Исаак кинулся подальше от своего класса, жалея оказаться как можно дальше отсюда.       — Это просто нечестно, — прошептал он, не понимая, почему произошедшее задело его так сильно.       Его первой книгой в детстве, которую он прочитал полностью сам, был не сборник сказок, и даже не серия о Поттере, которая за десятки лет так и не разтеряла свою популярность. Это была энциклопедия: «Величайшие изобретения ХХ века». Отдельная глава которой была посвящена изобретением Хельмера. Он перечитывал столько раз, что знает буквально наизусть. Исаак не знает, чем она приглянулась ему больше остальных, в том возрасте о таких понятиях как патриотизм он даже не задумывался. Но его всегда смущало главное отличие этой главы от всей остальной книги: в ней отсутствовали имена учёных и изобретателей, участвовавших в создании научных чудес, опережающих своё время. Да, сейчас никого не удивишь продвинутыми сканерами, программами распознавания лиц и генетическими разработками, но тогда, в двадцатом веке? Тогда это были разработки достойные будущего.       И после всего этого, разве люди не должны знать своих героев?       Позже он узнал, что все эти изобретения относятся к периоду до революции, что их разрабатывало, так называемое, «Старое Правительство». Глупое название, правительство сменяется каждые пять лет, практически любое из них можно назвать старым. Но термин прижился именно как обозначение периода Вождя-марионетки, и тот период люди, мягко говоря, не любили. В общем, изобретало Старое Правительство, а кроме этого оно же и «пытало, убивало…» и прочая, и прочая. Но ведь за великими прорывами всегда стояли выдающиеся личности, настоящие герои своей области!       Иногда Исаак пытался представить гениального учёного, автора этих открытий. Был ли он патриотом, искрине не знающий о настоящей сущности своей страны, как и многие люди в то время? И он трудился на благо народа, не замечая, как тот страдает? Нет, гений не способен на такие глупости. Может, он был пленником, как Мария Кюри? И ему просто не повезло в том, что никто не смог его спасти? Исаак перебирал десятки сценариев и сотни вариаций истории о «Хельмерском гение», который изобрёл все эти чудеса. Или о команде гениев, которые всё вместе работали сообща, чтобы сделать мир лучше. И когда он понял, где именно будет проходить его экскурсия, то его радости не было примера: уж в музее Старого Министерства точно должны знать все имена важных исторических личностей, работающих в нём.       Как бы не так.       Оказывается, все имена сотрудников Старого Министерства, к какому бы отделу они не принадлежали, были потеряны где-то вскоре после революции: люди решили жить по новому, но местами всё ещё использовали старые методы, вроде стирания из истории неугодных личностей. Исаак не постеснялся возмутиться этому факту. И оказалась, что у его исторички-истерички довольно специфические взгляды на вопрос.       — Дура старая, — едва слышно пробормотал Исаак бесцельно Бродя по этажу.       Древние компьютеры, вызвавшие у него поначалу море интереса, больше не порождали и капли былого воодушевления. Лаборатории оказались заставлены бутафорскими колбами и устройствами которые явно были куда новее двадцатого века. Сплошное разочарование. В конце концов Исаак подошёл к красивому лифту и задумался.       Возвращаться к классу совершенно не хотелось, а на этаже не осталось ничего стоящего. Значит, можно посмотреть, что находится на других этажах? Исаак нажал на кнопку, и стал перебирать варианты. Можно спуститься на нижние этажи в архивы. Как бы их не подчищали, что-то могли забыть, а с учётом того, что там находятся документы всего лишь до тысяча девятьсот восемьдесят девятого, их должно быть не так много, не так ли?       Дверь открылась, и Исаак немного сбился с мысли: перед ним предстал лифт нетипичной круглой конструкции. Зайдя внутрь, Исаак так же обратил внимание на то, что на панели есть кнопки для всех этажей, включая самый верхний: тридцать седьмой. Но на лифтах ведь нет доступа выше тридцатого? Вернее, экскурсовод рассказывал что есть только один лифт, ведущий на самую вершину Министерства и он отключен. Они даже проходили мимо него, у самого входа.       Рука привычно потянулась к выгравированой «37», и дверь закрылась.       Исаак, наблюдая за оказавшейся прозрачной стенкой лифта, немного отстранённо, начал считать медленно до десяти. Ровно на десятом счёте кабинка остановилась и дверь открылась.       — Странно, — пробормотал он, выходя на обширную площадку. И почти сразу услышал детский голос:       — Смотри, смотри, я отсюда вижу свой дом! А он аж на другом конце города!       Исаак обвёл взглядом пацана года на три младше и парня с собачкой в руках. Первой мыслью было, что дружба десятилетнего с двадцатилетним это странно. Второй: откуда он знает, что эти двое — друзья, а не родственники?       Собачка его заметила и мягко тявкнула, обращая к нему всеобщее внимание. Какое-то время все молча изучали друг друга взглядами, пытаясь понять, что перед ними за человек. С мыслей сбивала нарастающее чувство дежавю.       Первым тишину нарушил Исаак:       — А вы знаете, что вообще-то верхние семь этажей закрыты, и вход на них запрещён?       — Разве? — удивился пацан, оглядываясь вокруг, — … Хотя да, если судить по слою пыли, сюда очень давно не заходили.       — Кто-то отвратительно занимается своей работой. Это здание ведь недавно реставрировали? А выглядит, будто сюда лет десять не ступала нога человека, если не больше, — парень презрительно фыркнул, проведя пальцем по подоконнику, оставляя чёткий след.       — Опять бюджет распилили, — неодобрительно покачал головой мальчик. — Но если эти этажи закрыты, то почему тогда никто нас не остановил?       — Это — единственный лифт который ведёт сюда и он не должен работать, а нужные лестницы закрыты. Но что-то явно пошло не по плану.       — Хэх, вообще хорошо, что сюда запрещено заходить. Значит, нас никто не побеспокоит, — парень мечтательно улыбнулся, что заставило детей переглянуться.       — …Ты понимаешь, насколько крипово это прозвучало? — спросил мелкий вполне спокойным тоном. Парень моргнул и вжав голову в плечи, пробормотал что-то похожее на извинения, и что он совсем не это имел ввиду.       Айзек бросил пацану многозначительный взгляд. Ему ответили такими же многозначительным взглядом. Они оба уставились на парня, который задумался, выпрямил спину и гордо поднял голову. Кто-то пырснул, и вслед за ним рассмеялась все остальные.       — Хэ-хэх… — мальчик достал телефон, что-то проверяя, и обратился к Исааку: — раз уж тут собрались злостные нарушители границ и правил, то будем знакомы: я — Пит! А это — Альберт. И Спок! Спок милый, но тихий.       В ответ на это собачка действительно тихо тявкнула, и обомлела от мягких почёсываний Альберта.       — Исаак, — было как-то странно представляться этим двоим. Будто они и так должны знать его имя. — Рад знакомству, — а знакомству ли? Может, они где-то уже встречались?       Спок снова тявкнул в направлении лифта, обращая внимание всех на очередного новоприбывшего. Ещё один парень лет пятнадцати… В очках? Кто в это время носит очки? Почти двадцать второй век на пороге. Ладно, не важно, надо представиться:       — Привет! Я — Исаак, а это…       Новоприбывший неожиданно кинулся к нему, обхватил руками и спрятал лицо в плече. Пара мгновений ушло чтобы понять, что его обнимают. Ещё несколько — что его обнимают и плачут. Сквозь всхлипы до Исаака донёсся голос:       — Айзек… ребята… я так соскучился…