Демон. Внутри и снаружи.

      — Дура!       Сильная затрещина опустилась на лицо девушки с громким шлепком.       — Тупая похотливая сука!       От второго удара Мира ловко увернулась, тем самым бросая вызов авторитету и статусу Мэг. Однако последнюю, казалось, это мало заботило, потому что она снова замахнулась в нарастающем исступлении.       — Мало было злобного придурка Морана, теперь ты вздумала нас окончательно погубить?! — глаза ликантропки всё больше блестели от подступающих слёз ярости и злости. — Мы были на хорошем счету! Он хвалил нас! Наша стая могла стать первой, а вы…       — А я стану Его самкой, и тогда не только остальные стаи, но и ты будешь лизать мне ноги! — самоуверенно фыркнула Мира, недовольно прижимая руку к щеке. — За этот удар ты мне ещё ответишь, старуха!       — Дура! Одумайся! — Мэг схватила её за плечи. — Тебе похоть совсем мозг отбила? Одного раза мало было?! Он уже прогонял тебя! Неужели, в тебе даже капли гордости не осталось?!       Симпатичное личико Миры тут же перекосилось. Среди себе подобных она пользовалась популярностью. Правила общины оборотней запрещали принуждать женщину к чему-либо, поэтому ликантропка привыкла, что может позволить себе практически всё, что угодно. Мужчины, даже чужих стай, послушно сносили её характер, год от года становящийся всё сложнее. Появление в жизни оборотней Иллидана наконец обозначило ту цель, к которой Мира стремилась всем сердцем: встать рядом с ним, чтобы быть первой среди первых. Поиски лучшего партнера мгновенно прекратились, ведь не было никого лучше него. Внешние данные осквернённого эльфа будоражили самые смелые эротические фантазии, а полубожественный статус вскружил голову. Она практически наяву грезила о том, как сильные руки сжимают её в объятьях, полных животной страсти и огня.       Уверенная, что он уже давно знает о её чувствах, Мира становилась всё смелее. Если бы Иллидан не хотел, он бы уже осадил её, верно? Значит, её тайные желания его, как минимум, заинтересовали. В прошлый раз всё шло очень даже хорошо, пока… Пока…       Когда пристыженная и злая Мира вернулась в трейлер, Мэг, узнав что случилось, вместо того, чтобы поддержать её, стала браниться. Тогда молодая волчица смолчала, но была совершенно уверена, что старуха сразу догадалась, зачем ей понадобилось сопровождать её с новенькими и почему она не вернулась обратно. Старая карга хотела урвать кусок почестей Миры, чтобы через неё возвысить стаю. Не вышло.       Мира хранила жестокий отказ в тайне, как самое постыдное оскорбление её внешности и чувственности. Мэг так же не торопилась афишировать промахи стаи, а поверить в то, что сам Ярость Бури будет с кем-то обсуждать подобное, было ещё сложнее, однако слухи, один скабрезнее другого, потянулись на следующий же день. Скорее всего, нехитрые выводы сделали те ликантропы, что пришли на первый поклон к Иллидану. Волчице хотелось задушить новичков их же длинными языками, предварительно выдернув те из глоток, но приходилось сдерживаться. Соврать она не могла, ведь Он бы об этом узнал, а рассказать правду было выше любых моральных сил.       После гибели Морана стае стало совсем тяжело. Из почётных участников общины они стали чуть ли не изгоями, хотя в толпе, что окружала любимчика Иллидана, были многие. Большинство предпочло умолчать о себе и найти крайних. Из-за этого Мэг со своими старались лишний раз не покидать трейлер.       В какой-то момент пренебрежительные взгляды настолько достали Миру, что она, сама того не замечая, начала мысленно ругать Иллидана. Чтобы ни случилось, во всех бедах становился виноват он. Волчице захотела проучить неудавшегося любовника тем способом, каким умела — влюбить, соблазнить, покорить, а потом бросить. Тот факт, что её один раз уже выгоняли, подыстёрся услужливой памятью. Злость на пару с оскорблённым чувством собственного достоинства шептали, что только увидев Ярость Бури у ног, можно будет заснуть спокойно. Любой оборотень был бы счастлив составить ей компанию, а значит и Иллидан когда-нибудь сдастся. Нужно лишь стать смелее, ведь удача любит храбрых!       Застав Миру за вульгарным туалетом, Мэг тут же догадалась, что та затевает. Катастрофу нужно было остановить здесь и сейчас, пока не стало слишком поздно.       — Я запрещаю тебе покидать трейлер! — выплюнула слова старая волчица, сжимая кулак, чтобы не отвесить молодой глупышке ещё одну оплеуху. — Сиди здесь, пока мозг не дорастет до размеров сисек, которыми ты вздумала сверкать направо и налево!       — Ха! Да кто ты такая, чтобы запрещать мне что-то?! — фыркнула Мира. — Меня достали твои нотации!       — Я изгоню тебя из стаи, если ослушаешься. Поняла?! — зашипела Мэг, непроизвольно скалясь.       — Нужна мне твоя стая, когда у меня будет Он! — самоуверенно взвизгнула ликантропка. — Прочь с дороги, старуха!       Схватив удлинённую дублёнку, Мира выскочила на улицу и нырнула в темноту предрассветного утра. Уже несколько месяцев она наблюдала за Иллиданом и точно знала, что с лучами солнца он всегда возвращается в комнату, где бы ни находился до этого, как истинный бог ночи. Может, это он и есть — с огромными крыльями, мощный, красивый, сильный, властный, сексуальный. Те, кто живут ночью, должны… Нет, просто обязаны быть страстными любовниками, иначе и быть не может!       Фантазируя о скорой близости, Мира добрела до особняка Реддлов словно в тумане. Хорошо, что Тёмный Лорд со своим противным слугой временно куда-то делись, меньше шансов, что она на кого-нибудь наткнётся. Словно в насмешку, судьбе было угодно, чтобы в комнате эльфа, куда Мира завалилась без спросу, находился тот недооборотень.       Римус Люпин удивлённо поднял брови на внезапное появление ликантропки, но задавать какие-либо вопросы не торопился. Та показалась магу чрезмерно накрашенной, словно готовилась к какой-то знатной вечеринке. Недовольное выражение личика и возмущённо раздувающиеся ноздри намекали на скорую истерику.       — Где он? — вместо приветствия шикнула Мира, нервно теребя пуговицы на дублёнке.       Бывший учитель защиты от тёмных искусств склонил голову, не торопясь с ответом.       — Я спрашиваю, где он? — пугающе низким тоном переспросила она.       После нескольких секунд молчания, Римус спокойно произнёс.       — Не здесь.       Наглость такого ответа шокировала девицу и ввела в некоторый ступор.       — Это я без тебя вижу, человеческий уродец! Я не это спросила! — злость заставляла голос Миры звучат всё визгливее.       В ответ на крики Люпин слабо хмыкнул. Странное сочувственное выражение появилось на его лице, что заставляло ликантропку чуть ли не задохнуться от возмущения. Внимательнее пробежавшись по внешнему виду Миры, Римус подметил отсутствие адекватной одежды: из-под подола виднелись только тонкие чулки или колготки, переходящие в высокие кожаные сапоги с умопомрачительными каблуками. Как она ухитрилась на них доковылять по сугробам до особняка, для бывшего профессора защиты от тёмных искусств осталось загадкой.       Зацепив взглядом покраснение на щеке волчицы, Римус покачал головой, едва сдерживая улыбку.       — Хватит на меня пялиться! — вспылила Мира. — Убирайся!       — Тебе тоже стоит уйти, — с некоторой жалостью заметил волшебник. — Не думаю, что ты останешься довольна этим днём.       — Ревнуешь? — вздёрнула тёмной бровью волчица. — О, может быть, ты тоже меня хочешь, но понимаешь, что тебе ничего не достанется?       Неожиданная постановка вопроса слегка сбила оборотня с толку. Ни в одном эротическом кошмаре Римусу не снилось, чтобы бывшая истязательница стала вожделенной целью. Самовлюблённость Миры била все возможные рекорды.       — Ты, конечно… Кхем, симпатичная, — аккуратно постарался вернуть её с небес на землю маг. — Но немного… самоуверенная. Меня не возбуждают побои, после которых едва передвигаешь ногами.       — Вот как? — хмыкнула Мира. — Даже так?       Изящным движением ликантропка расстегнула верхнюю одежду и сбросила себе под ноги. С вызовом глядя на ещё более ошарашенно Люпина, она надменно уточнила:       — Всё ещё не возбуждает?       Самоуверенность Миры была не совсем беспочвенной. Фигурой природа её не обделила, а помноженное на здоровье оборотня, тело с приятными формами так и играло молодостью и чувственностью. Наблюдать же этот факт Римус мог потому, что кроме угадываемых чулок на ликантропке был ещё кружевной корсаж, выгодно подчеркивающий формы сверху. Кроме этого на ней больше ничего не было. Абсолютно.       К такому повороту судьбы Люпин оказался не готов. Нельзя сказать, что полуобнажённое женское тело его совсем не заинтересовало, но сама ситуация казалась настолько смешной, глуповатой, неожиданной и странной, что оборотню понадобилось время, чтобы вычленить в голове основную мысль.       — Ты бы… прикрылась, — наконец выдавил он из себя.       — Зачем? — наигранно невинно уточнила Мира, поигрывая круглыми плечами. — Что-то не понравилось?       Вместо ответа маг вздохнул. Глупость волчицы граничила только с её наглостью.       — А вот вздыхать вали к себе в конуру, мечтая о том, чем я тебя, может быть, когда-нибудь награжу… Если будешь достаточно послушен, когда я стану твоей новой хозяйкой, — высокомерно выдала ликантропка, после чего ненатурально рассмеялась. — Вы же, человеческие, так любите своих хозяев.       От происходящего вокруг фарса Римус не знал, что делать, смеяться или плакать. Однако его глаза против воли то и дело опускались ниже линии глаз собеседницы. Заметив это, Мира, демонстративно покачивая упругими бёдрами, прошествовала к кровати и села на неё, закинув ногу на ногу.       — Когда будешь подслушивать наши крики страсти, не слишком распаляйся сам, — ехидно посоветовала она.       Оторвав взгляд от заманчивых форм, оборотень схлопотал новый приступ высокомерного смеха. В голове крутились мысли от благой попытки дать совет до не самых приличных предложений. Однако, Люпин предпочёл молча ретироваться из комнаты, не то прогоняя оттуда самого себя, не то сбегая от больной на голову личности.       Мира ещё раз расхохоталась и картинно разлеглась на кровати. Она уже почти слышала её скрип, когда останется с Иллиданом один на один. Интересно, кровать в конце сломается? Скорее всего да.       Шло время, а вот противный эльф — нет. Постепенно лежать и ждать в одной позе ликантропке надоело. Поддерживать себя в наиболее привлекательном виде становилось всё скучнее. Развлекая саму себя картинками будущего, Мира не заметила, как медленно граница горизонта начала светлеть.       Да где его только носит?!       Спустя ещё какое-то время Мира поёжилась. Лежать голой становилось холодновато и всё менее приятно. Волчица встала с кровати, подобрала валяющуюся дублёнку и вернулась обратно, пытаясь грациозно задрапировать её так, чтобы пикантные части тела заманчиво виднелись. Через час даже такие ухищрения оказались забыты. Мира полностью укуталась и мысленно поносила хозяина комнаты как умела. Вот пусть только попробует сейчас прийти! Она ему такое устроит!       Утренние лучи заглянувшего в окно светила застали её безмятежно спящей в своём импровизированном коконе.       Пробуждение было неприятным. Всё тело ломало, а нос слегка заложило. Вишенкой на торте неудач стала запоздалая мысль, что не стоило спросонья тереть глаза, ведь там был макияж. Громко выругавшись, Мира зло уставилась на руку, а точнее, на чёрные пятна от туши и подводки.       Ужас! Вдруг Иллидан зайдёт прямо сейчас?! Какой он её увидит?!       Не сомневаясь, что и на лице всё расплылось, ликантропка выскочила из комнаты, на ходу застёгивая дублёнку. Нужно срочно найти зеркало и привести себя в порядок, насколько это возможно! Ещё лучше было бы вернуться и обновить макияж, но Мира была уверена, что если Мэг её увидит, то выбраться из трейлера уже вряд ли получится. Нет, у неё есть только один шанс, а дальше будь что будет.       Бегая из комнаты в комнату, волчица в панике искала хоть какое-нибудь зеркало или любую другую стеклянную поверхность, которой можно было бы воспользоваться. Как на зло, особняк Реддлов был на удивление пустынным и скромным. В своих поисках Мире пришлось добраться до лестницы на чердак, в надежде, что среди старых убранных вещей найдётся необходимое. Когда же взору предстало что-то в раме, укрытое огромной белой наволочкой, из груди неудавшейся соблазнительницы вырвался вздох облегчения.       Увиденное сильно расстроило. Тёмное пятно в половину лица было абсолютно симметрично с красным, оставленным рукой Мэг. Ликантропка снова выругалась и почти без сил опёрлась двумя руками на холодную поверхность, опустив голову.       Это конец. Такой он её не захочет.       Какое-то слабое далёкое мерцание неожиданно мигнуло в зеркале, заставив Миру сощуриться. Решив, что это солнечный зайчик, она недовольно тряхнула копной волос, но потом подумала, что солнце в это время суток находится на другой стороне дома. Дрожащее в ужасе от предстоящего краха сознание с удовольствием переключилось на абсолютную мелочь, лишь бы оттянуть момент принятия решения о том, что делать дальше.       Странное сияние повторилось. Нет, для солнца оно слишком холодное и, ко всему прочему, движется. Без особого энтузиазма молодая волчица оторвалась от зеркала и доковыляла до окна, по дороге чуть не споткнувшись из-за высоких каблуков. Открывшаяся картина оказалась поразительной. Посреди белоснежных макушек деревьев, словно видение или мираж, к особняку летела сияющая серебристая сова. От крыльев и хвоста птицы оставался едва различимый в солнечных лучах голубоватый шлейф света. Создание казалось гораздо больше любых других особей своего вида, но всё равно выглядело изящным и аккуратным. Таких красивых и нереальных существ Мира ещё ни разу не видела.       Животный инстинкт и женская обида безошибочно тут же сделали выводы: эта сова от неё.       Округлившимися от наступающей ярости глазами, хищница смотрела, как птица стремительно приближается к дому. Это из-за неё Иллидан в прошлый раз выбросил Миру за дверь. С ней он сравнивал её и сказал, что та на неё не похожа. Всё, что сейчас происходит с ликантропкой не так, всё это — из-за неё.       Недобрая улыбка воцарилась на лице решившегося человека. Кем бы ни была её таинственная соперница, какое бы послание не нёс удивительный зверь, до Иллидана сова не долетит. Мира об этом позаботится.       Аккуратно приоткрыв окно, хищница начала ждать приближение жертвы игнорируя порыв ветра, тут же безжалостно ударившего в полуобнажённую грудь. Состояние Миры её саму больше не интересовало. Жажда мести стала важнее, чем собственное благополучие. Пусть ей не суждено стать его, но и другой она Иллидана не отдаст. Никому не отдаст, раз эльф так и не соизволил оценить её стремления. Птица подлетела к окну комнаты, в которой волчица безрезультатно прождала Ярость Бури всё утро, а потом неожиданно подняла изящную голову, уставившись прямо на неё. Разница в два этажа не сильно пугала ликантропку, ведь природные возможности оборотня позволили бы ей спрыгнуть с такой высоты без последствий, тем более под стену здания щедро намело снега. Вскочив в кожаных сапогах с длинными каблуками на подоконник, хищница подобралась. Один прыжок, и она сумеет схватить добычу, чтобы в полете свернуть той шею.       Неожиданно средь бела дня оборотня охватил мрак. Спустя доли секунды Мира оказалась прижата к стене у окна, на котором стояла мгновение назад, а её горло сдавливала нечеловеческая сила.       «КАК ТЫ ПОСМЕЛА ЖЕЛАТЬ ЕЙ ВРЕД?!»       Вместе с раздирающими сознание мыслями, стоящий перед ликантропкой огромный демон произнёс эти же слова на совершенно незнакомом языке. Пылающая ярость монстра, казалось, буквально плавила тело несчастной.       «ТЫ ХОТЕЛА ПОГУБИТЬ ЧАСТЬ ЕЁ ДУШИ?!»       Зелёное пламя глаз выжигало разум. Железная ладонь сдавливала горло всё больше, а так как Мира оказалась на весу, то воздух стремительно заканчивался. Каблуки беспомощно забились о стенку. Несчастная, как могла, изо всех сила била руку нападающего, чтобы спасти свою жизнь, но даже силы оборотня было мало для того, чтобы нанести ему хотя бы малейший вред.       Окружённая мягким свечением, на чердак влетела призрачная сова и, присев на край рамы от зеркала, стала внимательно наблюдать за разворачивающейся картиной, слегка склонив голову на бок и попеременно хлопая огромными глазами. Мира безвольно задёргалась и страшно захрипела. В глазах всё плыло, но даже в таком состоянии оторвать взгляд от размытого сияющего пятна, в которое постепенно сливалась птица, она не могла. До последнего она хваталась за свою жажду мести, противясь неизбежному.       Однако силы были слишком неравны. Мощным сжатием атакующий переломал шейные позвонки, прекратив бессмысленные попытки сопротивления. Тело Миры безжизненно упало у стены с неестественно выгнутой шеей, а кровавые глаза с лопнувшими капиллярами продолжали смотреть в сторону мерцающего создания даже после смерти.       Тьма неторопливо отступила и Иллидан вышел из демонической формы. Скалясь от внутреннего гнева, Ярость Бури сжимал и разжимал кулаки, прокалывая ладонь острыми когтями. Он с запозданием подумал, что не нужно было так быстро убивать мерзавку. Месяцы агонии и бесконечной боли были бы более достойным наказанием, чем быстрая смерть. Любая магическая сила на вес золота, но Ярость Бури всерьёз размышлял о том, чтобы вернуть душу оборотня и заковать в бесконечных муках. Процесс этот достаточно трудоёмкий и кропотливый, но для Владыки Запределья прекрасно знакомый. Крики агонии стали бы музыкой для его ушей. Повинуясь снедающему порыву, Иллидан схватил мёртвую за голову и начал сдавливать.       Раздался треск деформирующегося черепа. Оставшиеся в организме жидкости заструились и потекли на пол. Чтобы сохранить магию и не поддаться слабости, осквернённый эльф бросил тело лицом, — точнее тем, что от него осталось, — вниз, откинул с шеи волосы и нараспев активировал руну. Тело задёргалось, начало стремительно усыхать, после чего истаяло, отдав Иллидану содержащиеся в нём силы и оставив лишь едва угадываемый на полу силуэт из пыли и пепла.       Иллидан еле сдерживался, чтобы не взреветь. Он медленно перевёл горящий взгляд на сияющую птицу. Та всё также сидела на раме зеркала, терпеливо дожидаясь, когда на неё обратят внимание. При мысли, что с ней могло что-нибудь случиться, Ярость Бури снова затрясло. Он медленно подошёл к зеркалу, не отрывая пламенных глаз от частицы души Песни Теней. Только удивительное зрение эльфа могло бы передать всю силу и красоту, что воплощало собой сидящее перед ним создание. Обычный мир давно был потерян для него, но магические сущности выделялись особенно ярко и в своих истинных формах. Мерцание души жрицы Элуны завораживало и успокаивало даже мятежную душу. Гнев сменялся раскаянием.       — Прости… — по-эльфийски прошептал Иллидан. — Прости… Я должен был прийти раньше… Ты могла… Тебя могли…       Птица взъерошилась, расправила крылья и перелетела с зеркала на подоконник распахнутого окна. Совиные глаза поочерёдно мигнули, после чего создание зажмурилось и слегка склонило голову. Между перьевыми ушами, прямо посередине лба, у неё обнаружилось маленькое тёмное пятно, словно чёрное пёрышко. Однако Иллидан прекрасно видел, что это его собственная кровь. Вершина того, что Песнь Теней позволила себе сделать в запретной для неё магии крови — вывести часть Скверны из человека и поддаться направлению к её источнику. О воздействии на Сириуса силы Элуны эльф знал, но то, что Майев рискнёт послать к нему сову, оказалось шокирующим событием.       Ещё когда Блэка только коснулась рука эльфийки, Иллидан еле сдержался, чтобы не усилить вновь появившуюся связь. В силе, что Песни Теней направляла в тело мага, было столько смятения, страха и волнения, что Ярость Бури понял: произошло нечто серьёзное. Отчаянно борясь с искушением вмешаться, он ждал решений бывшей тюремщицы. Тонкая и хрупкая нить доверия должна была быть протянута ей самой. Потеря связи и мучения партнёра заставили Иллидана пересмотреть своё поведение. Он был слишком напорист, тем самым разрушая ту зыбкую надежду на будущие изменения в отношениях.       Сейчас, глядя на птицу, внутри эльфа всё переворачивалось. Все те выводы, что он делал до этого, внезапно стали для него кусочками единого целого, на что он раньше никогда не обращал внимание. Тиранда Шелест Ветра никогда не приходила к нему за всё время долгого заточения. Из тьмы безумия его вывел свет души жрицы Элуны, да и Сириус говорил, что своим поведением Майев нарушила прямой запрет Малфуриона. Вывод был слишком прост: будоражащая связь душ не появилась в тот момент, когда кровь эльфов смешалась. Она лишь усилилась, и потому так привлекала Иллидана. Возможно, в какой-то момент либо сама Майев позволила, либо пленник в порыве ярости прикоснулся к частице её души, тем самым связывая друг друга. Ярость Бури не понимал этого, но вновь и вновь пытался стремиться к тому, что когда-то послужило для него спасением. Даже если оба не хотели этого единения, их судьбы оказались переплетены давным-давно.       Они были обречены на бесконечную вражду. Между жрицей Элуны и магом Скверны стояло глухое непонимание. Между тюремщицей и узником высилась решётка взаимных неуважения и злости. Между командиром Стражей и Владыкой Запределья протекала река крови их людей. А между мужчиной и женщиной…       Иллидан протянул руку и аккуратно подцепил тёмное перо с головы совы, стараясь не задеть её саму. Как только пальцы оказались на безопасном расстоянии, птица снова недовольно взъерошилась, и нетерпеливо проклёкотала, призывая воспользоваться посланием. Однако, эльф не торопился. Как только цель будет достигнута, частица души Стражницы устремиться обратно, оставив его один на один с пустым миром вокруг. Жажда тепла и света сравнялась с жадностью до магических сил. Казалось, что без столь родного сияния бывший узник тут же сойдёт с ума. Неуверенно перекатывая каплю собственной крови между подушечек пальцев, Ярость Бури лихорадочно думал, как бы оттянуть пугающий момент расставания.       Так ничего и не придумав, Иллидан расстроено слизал кровь с большого пальца. Воспоминания Блэка, которые у него накопились с момента появления в теле Скверны и до выведения, начали выстраиваться перед мысленным взором Ярости Бури. Последние события, связанные с нападением гончей Скверны, отдавались пережитым ужасом анимага.       Частица души Майев расправила крылья и взлетела в небо, навстречу полуденному солнцу.       «Нет! Не улетай!»       Неконтролируемый порыв даже не был ментальным обращением как таковым. Это было больше похоже на крик души, без слов и конкретных мыслей, состоящий лишь из одних эмоций и надежд. Иллидан рванул вперёд, схватился за подоконник и высунулся из окна, не отрывая взор от птицы. Та парящим движением сделала плавный круг и зависла на одном месте перед лицом шелестя крыльями. Казалось, что она не летит по воздуху, а плывёт в нём.       «Вернись! Пожалуйста!»       Не веря тому, что птица подчиниться, Иллидан, тем не менее, аккуратно отошёл от окна, освобождая подоконник, как место для приземления. Время остановилось, золотистыми песчинками мерцая в пространстве. Сова бесшумно опустилась на раму и посмотрела на эльфа, всё так же попеременно моргая глазами. От нахлынувшей радости казалось, что в горле застрял ком, а мысли безумным вихрем понеслись в голове, не давая сосредоточиться. Опустившись перед частицей души Майев на одно колено в кучку пепла, оставшейся от незадачливой соблазнительницы, Иллидан склонил рогатую голову. Сова так же закрыла мигающие глаза и приблизила головку ко лбу Ярости Бури.       «Приди ко мне».