Все самое интересное

      С Тарменэлем они простились еще на рассвете и без промедления отправились в путь.       — Сейчас мы поедем в Альквалондэ, — говорила Лехтэ по дороге сыну, — там сегодня должна пройти регата «Крылья ветра». Она проводится раз в сто лет. Сегодня и, если захочешь, завтра мы побудем там, может быть, даже на лодке покатаемся, как ты собирался, а затем отправимся ночевать в Тирион, к дедушке Ильмону и бабушке Линдэ. Потом можно будет поехать в Сады Яванны, а там и на север повернем. Ты хотел посмотреть на Льды, а я давно мечтаю влезть в лабораторию твоего атто и основательно там осмотреться. Очень интересно, знаешь ли.       Глаза Лехтэ сверкнули огнем предвкушения, однако до этих событий еще оставалось время.       Пока же путь их лежал по каменистой тропке, вьющейся вдоль Пелори. Через два часа после отъезда исчезла из виду Ингорамил, а еще через четыре, один из которых потрачен был на привал, они подъехали ко входу в Калакирию.       Здесь пахло морем: соленой водой, подвялившимися на солнце водорослями и простором. Они придержали коней в самом высоком месте перевала. Альмарион жадно рассматривал водную гладь, на горизонте сливавшуюся с небом, жемчужные башни города, казавшиеся отсюда не толще древка стрелы, и стайку небольших яхт, стоящих в гавани и на рейде.       — Amil, а ты помнишь, как выглядело здесь все во времена Древ? — спросил Альмарион.       — Конечно, — ответила Лехтэ сыну.       Вопрос эльфенка был закономерен, и мать начала вспоминать:       — Горы тогда были гораздо ниже. Калакирия, как и сейчас, оставалась единственным путем, соединяющим народ телери с остальными эльдар…       Она рассказывала, а в дополнение еще и демонстрировала воспоминания осанвэ, прямо на ходу, не откладывая: свет Древ, заливавший перевал и проникавший, пусть и в малом количестве, на побережье. Эльдар, едущие в гости к друзьям. Светильники, рассеиваюшие полумрак Альквалондэ. Навсегда ушедшая красота…       Полюбовавшись мамиными воспоминаниями, — волшебными и щемяще грустными, — Альмарион попросил сначала подъехать к морю, а уже после, наплававшись от души, отправиться в город. Эльфенок рассчитывал на зрелище: яхты, на которых шли последние приготовления, давали для этого немало оснований.       Теплая вода понравилась даже пугливому Щену. Он нашел где-то забавного нежно-розового крабика и теперь пытался перевернуть его, избегая клешней, при такой раскраске выглядящих не очень серьезно. Но, судя по осторожному поведению щенка, тот был большим мастером выдавать желаемое за действительное.       В городе запели трубы, и нолдор продолжили путь. Им было видно, как яхты перестраивались, а набережные и пирсы наполнялись зрителями.       — Сейчас соревнования для ценителей, — сказала Лехтэ. — Духи ветров и вод станут играть лодками, а командам нужно будет пройти по определенному маршруту, собрав корпусом как можно больше меток. Самая красивая часть состоится ночью.       — Мы ведь посмотрим? — уточнил Алмо.       — Конечно, раз уж мы здесь.       Оставив лошадей на конюшне у въезда в город, — внутри оного легче было пристроить лодку, чем лошадь, — они направились в сторону порта. Все пешеходные улицы Альквалондэ шли вдоль береговой линии, их перпендикулярно прорезали каналы, через которые были перекинуты высокие мостики.       Изредка Тэльмиэль обращала внимание сына на какую-нибудь диковинку. А однажды он сам потащил ее к соседнему водному руслу, в перилах переправы уловив плетение знакомого узора.       Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказалось, что птица, изображенная в стилизованной манере, явно была чайкой и, соответственно, несла в клюве рыбу.       — Забавно, — проговорила Лехтэ, указывая на первый за мостом дом, — именно здесь живет друг Тара — Нгилион. Если хочешь, потом расспросим его.       — Если получится, почему бы и нет, — согласился Альмарион. — Но я посмотрел у прадеда в библиотеке.       Прикрыв глаза, он процитировал:       — «Сокол, падающий с неба на зайца — «Я опускаюсь вниз по собственной воле». Символ означает, что нам не нужно насильно делать то, что для нас и так естественно и приятно». Очень по-нашему! Здесь же символика совсем другая, да и стилизация…       Заметив удивленное выражение лица матери, эльфенок рассмеялся, сбившись с серьезного тона, и пояснил:        — Мне господин Сандион подсказал кое-что, когда заметил, какие книги я достал.       — Ну, он, конечно, знает, о чем говорит, — протянула немного ошарашенная информацией Тэльмиэль. — С учетом того, что он преподает в Академии… Говоришь, «Я опускаюсь вниз по собственной воле»? А на флюгере была звезда Дома Фэанаро? Знаешь, сынок, у меня появились кое-какие догадки насчет возможного авторства, но их еще надо проверить. А пока, — она тряхнула головой, отгоняя печальные мысли, — давай попробуем найти среди судов ту яхту, за которую будем потом болеть.       Они пошли вдоль причала, рассматривая лодки.       — Ты знаешь, — рассказывала тем временем Тэльмэ, — Нгилион в свое время нес дозор вместе с Таром на перевале Калакирия. Как раз в тот короткий период между гибелью Древ и восходом светил. Он телеро. И события в Альквалондэ не помешали их дружбе. Он хороший эльда. А еще есть Сурион. Он нолдо, мой давний друг. В Первую Эпоху женился на телерэ и с тех пор живет в Альквалондэ. Обычно они с Нгилионом выступают одной командой. А вот и они сами!       Лехтэ радостно вскрикнула и показала сыну на двух эльдар, приветственно махавших им руками с ближайшей яхты.       — Вы случайно не нас ищете? — раздался сверху веселый вопрос.       Телеро, стоявший на борту, радостно щурился, разглядывая их.       Лехтэ тоже широко улыбнулась:       — Как вы догадались?       — Интуиция!       И оба дружно рассмеялись. На берег упали сходни, и Нгилион скомандовал:       — Давайте, поднимайтесь сюда!       Тэльмэ приглашающе кивнула сыну, и они вместе взошли на борт.       — Заходите, заходите, — приговаривал Нгилион, — знакомиться будем.       Мать и сын поднялись на борт яхты, и телеро поприветствовал их, поцеловав пальцы Тэльмэ и крепко пожав руку Алмо.       — Так вот ты какой, — проговорил он, оценивающим взглядом окинув эльфенка, и пояснил, заметив его приподнявшиеся вопросительно брови: — Понимаешь, когда мы виделись в последний раз, ты еще только намеревался увидеть мир. А теперь вон какой взрослый молодой эльда вырос. Рад знакомству.       И Нгилион снова широко улыбнулся. Следом за ним их поприветствовал Сурион.       — Ну как, будете за нас болеть? — спросил он.       — А ты сомневался? Конечно, будем!       — Тогда мы точно должны победить!       Яхта была хоть и маленькая, но красивая и грациозная. И даже в чем-то величественная. В самих ее очертаниях, в изгибах и плавных линиях было нечто такое, что завораживало и не давало оторвать взгляд. На соседних кораблях царила последняя предстартовая суета, но у Суриона и Нгилиона, похоже, уже было все готово, и поэтому они могли позволить себе немного поболтать.       — Хотите посмотреть наше судно? — спросил телеро. — Юный нолдо, я думаю, уж точно не откажется.       — Конечно, покажите, — ответила за них обоих Тэльмэ.       — Тогда пойдемте, — пригласил он.       Несмотря на размеры, осмотр все же занял какое-то время. Нгилион оказался дотошным, обстоятельным рассказчиком. История яхты, ее оснастка, техника управления — он поведал обо всем. И к тому моменту, когда прозвучал первый сигнал, они полюбили суденышко почти как члена семьи, чего, похоже, и добивался телеро.       Яхта Альмариону понравилась, даже несмотря на то, что кораблями он никогда не интересовался и морем не бредил. Сложно было устоять и не проникнуться восхищением к тому, о чем говорили с такой любовью.       — Мы ждем вас на берегу, — сказала Тэльмэ, вновь ступая на сходни.       — Мы постараемся вернуться с победой!

***

      Наконец-то Атаринкэ смог добраться до кровати. Ему хотелось просто рухнуть и отключиться, однако пока этого делать было нельзя. Еще оставались незавершенные дела, еще многое надо было проверить и с не меньшим разобраться, причем незамедлительно.       Ирчи, которых они обнаружили, были лишь разведывательным отрядом. Небольшим, около двадцати тварей. Никто из них не вернулся, но один сумел подать сигнал. Отступить в крепость нолдор не успевали, оставалось только держатся и дожидаться своих из Химринга. Выстояли. А после еще пару суток вели бой.       Сейчас в дозоре были Амбаруссар — их отряд заметит даже мышь в подземной норе, насчет этого можно не волноваться. Только за них самих — таких же уставших и вымотанных.       У Атаринкэ же имелось пятнадцать минут на отдых, а после его ждали многочисленные ловушки для неосторожных и любопытных ирчей — проверить, починить, улучшить.       Но пока что было время на себя, и он взял палантир. Глянул в зеркало… Не напугать бы любимую таким лицом и взглядом. А впрочем… Он распустил волосы и накинул куртку — и усталость не видно, и несильно раненая рука спрятана.       Сосредоточился на образе Лехтэ. А вот и она:       — Айя, melisse, как ты? Как Алмо?       — Айя, melindo! — радостно воскликнула Лехтэ, увидев, кто ее вызывает.       Они как раз успели ступить на причал, когда палантир в кармане засветился.       — А Алмо рядом, — она показала супругу сына и продолжила: — Мы сейчас в Альквалондэ, тут регата начинается. А перед этим гостили у Тара. Впечатлений море. Я на Ингорамил поднялась, брату помогла. Так хорошо отдохнула! Ты там как?       Пригляделась внимательней. Конечно, изображение в карманном палантире маленькое, однако вид какой-то бледный, изможденный. Совсем устал, видно.       — Соскучилась очень, — проговорила она. — Волнуюсь.       И, коротко вздохнув, замолчала. Слишком много народу вокруг, да ведь и так все ясно. Может, потом, когда их путешествие с Алмо закончится, в Химринг отправиться, если до тех пор Атаринкэ не вернется?       — Я в порядке, устал немного, родная, — ответил Лехтэ супруг. — Надеюсь, ирчи теперь нескоро сунуться — мы их изрядно потрепали. Не волнуйся за меня, думаю, скоро увидимся.       Потом немного поговорил с Алмо, совсем чуть-чуть, но напомнил, чтобы тот берег маму. Еще раз заверил сына, что рассчитывает на его ответственность и на то, что с ними ничего не плохого приключится.       Выглядел отец помято, но очень героически: эльфенок на миг даже пожалел, что сейчас не находится с ним в Химринге. Но, прекрасно отдавая себе отчет в собственных невеликих умениях, неуместные сожаления заглушил. Его время еще придет.       Алмо вернул палантир, и Атаринкэ вновь увидел на экране Лехтэ:       — Отдыхайте, и не волнуйся, — снова повторил он, — люблю вас.       Атаринкэ отложил палантир, быстро перехватил волосы и стремительно вышел из комнаты — отдохнуть он сможет еще не скоро.

***

      Когда разговор завершился, Алмо обратил внимание на то, что соревнования уже в полном разгаре. Далеко в море плясали разноцветные лоскутки парусов легких одноместных яхт: взлетали на гребнях волн, почти ложились на воду, но неизменно поднимались. То и дело ветер над морем менял направление, и это ощущали даже зрители на берегу: а ведь там, наедине со стихией, нужно было успевать реагировать и принимать решения. И телери раз за разом доказывали, что не зря прозываются морским народом — выбывших не было. Да и шли они достаточно плотным строем, правда, до тех пор, пока в соревнование не вмешались морские майар.       Набережная была высокой, но Альмарион давно уже ориентировался больше по комментариям зрителей, чем по тому, что удавалось увидеть. Вот и сейчас он сначала услышал: «Водовороты!» и только потом увидел, как расходятся расширяющейся спиралью окрашенные красным струи воды. Это испытание прошли не все: несколько легких суденышек перевернулось, и зрители тут же «перешли на личности» несчастливых капитанов. В основном не повезло новичкам, участвовавшим в соревнованиях впервые. Называли имена, хвалили за умения… Но Алмо больше всего хотелось узнать, чем были окрашены волны. Он начал выбираться из толпы зрителей.       Спустившись, наконец, с парапета и пройдя немного по берегу, он подошел к морю. Окрашенные струи размылись еще в море, но часть «пигмента» доплыла до берега, придав розовый оттенок волнам. Альмарион зачерпнул горсть странной воды и присмотрелся.       Море плеснуло ему на мокасины, и на мелководье вынесло перевернутую яхту. Синий парус с нарисованным на нем золотым цветком лежал на волнах, наполовину затопленный корпус казался невесть как попавшей в эти воды льдинкой. Цепляясь за борт, вместе с яхтой у берега оказался и ее владелец. Встав на ноги, он попытался перевернуть суденышко. Слишком большое полотно мешало ему сделать это, и Алмо, забросив подальше мокасины, поспешил на помощь. Хозяину яхты вода чуть не доходила до пояса, для эльфенка же была почти до груди, но придержать корпус он сумел. Они подтащили лодку поближе к берегу, и телеро несколькими точными движениями сложил мачту и свернул парус. Теперь суденышко стало удобно нести, и эльфы выбрались на берег.       — Благодарю. Я — Кантаорэ Солмион.       — Нолдо? — удивился Альмарион.       — Как и ты, верно? — улыбнулся собеседник.       Они прошли пляж, Солмион пристроил лодку под древней маслиной, и они расселись на узловатых, гостеприимно приподнятых вверх корнях.       — Верно. Куруиндо Альмарион. Но я здесь просто ради прогулки, а ты…       — А я пытался доказать одной гордой деве, что нолдор ничем не хуже телери. Увы…       Солмион печально посмотрел на собравшихся на набережной эльдар и внезапно напрягся. Альмарион проследил за его взглядом — к ним бежала девушка. Вся словно облитая серебром: жемчужное легкое платье, платиновые волосы, бледное и очень сердитое лицо. Собеседник поспешно поднялся ей на встречу. Она резко остановилась, топнула ножкой в украшенной перламутром сандалии и, сжав кулаки, набросилась на старшего нолдо:       — Чем ты думал?! Да, на регате не погиб еще ни один эльда, но ты хоть знаешь, сколько раненых было? Ты, самонадеянный, безрукий…       Солмион молча слушал, однако скоро на его лице появилась несмелая улыбка, и девушка, заметив ее, не сдержалась, резко рванувшись к нему. Возможно, она даже хотела стукнуть наглеца. Но он не дал ей такой возможности, крепко обняв. Она спрятала лицо у него на груди…       Альмарион поспешно собрал мокасины и решил, что пробежка по берегу сейчас не будет лишней.       Начались соревнования парных экипажей. Мама активно болела за своих друзей, и была далеко не единственной поклонницей смешанного экипажа. Алмо же решил побродить по площади и присмотреть кое-что на обмен, благо небольшой мешочек как найденных, так и собственноручно выращенных камней он на всякий случай не забыл бросить в рюкзак.       Крытые навесы по периметру площади были пусты. В смысле, ни одного эльда там не наблюдалось, но перламутр, жемчужины всех цветов, форм и размеров, диковинные раковины, коралловые ветви, напоминающие бонсаи, и прочие дары моря были выложены для осмотра и обмена.       Альмарион приглядел несколько раковин; пяток шариков мелкого, но какого-то даже мерцающего золотистого жемчуга; перламутровую пластинку и красивую коралловую ветвь, формой напоминающую вставшего на дыбы коня. Взамен оставил пейзажный агат, сапфир и несколько особенно любимых телери аквамаринов. И довольный вернулся на набережную.

***

      Лехтэ азартно болела за команду Нгилиона и Суриона. Кричала, размахивая руками, подбадривала, время от времени выдавала нелицеприятные высказывания в адрес других капитанов. Когда стало ясно, что их смешанная команда к финишу придет первой, то чуть не охрипла. Толпа прихлынула к пристани, словно морской прилив.       Вскоре яхта Нгилиона причалила, на берег упали сходни, и Лехтэ с подошедшим как раз Алмо поспешили ему навстречу.       — Поздравляем с победой! — закричала она, широко улыбаясь.       Сурион помахал им в ответ рукой.       — Ну как, не соскучились тут без нас? — спросил телеро, весело блеснув глазами.       — Когда бы мы успели? — ответила ему Лехтэ в тон. — Мы за вас болели!       — Да, на этом этапе наша команда сыграла достойно, — вставил Сурион. — Но это еще не финал регаты, и об окончательной победе говорить пока рано.       — И тем не менее мы вас поздравляем, по крайней мере с успехом на этом этапе.       — Спасибо, — ответили Нгилион и Сурион практически одновременно, переглянулись и улыбнулись широко.       Было видно, что, несмотря на собственную сдержанную реакцию, они сами весьма довольны результатом.       — Какие теперь планы? — уточнил Сурион.       Лехтэ задумалась:       — На сегодня у нас с Алмо?       — Да.       — Вероятно, пообедать где-нибудь, а потом ждать вечера.       — Что значит «где-нибудь» пообедать? — возмутился телеро. — Не где-то, а у меня дома. Как я потом Тару в глаза смотреть буду, если отпущу вас гулять по Альквалондэ голодными? И не спорить!       Возражать они и не собирались даже. Во всяком случае, Лехтэ точно. Тэльмэ знала, что супруга Нгилиона чудесно готовит, и отказ от приглашения не входил в ее планы.       — Иди, корми гостей, — улыбнулся Сурион. — Я сам тут закончу с яхтой.       Они все вместе направились к дому, с трудом протискиваясь сквозь толпу. Вернувшись к тому самому мосту, на который Лехтэ не так давно указала Алмо, и пошли к дому друга-телеро.       Белоснежный, он, как и все постройки телери, был украшен жемчужинами. Плавностью, округлостью линий, орнаментом с изображением лебединых крыльев, он и сам отдаленно напоминал птицу. Эльфы миновали небольшой палисадник, и Нгилион толкнул дверь, пригласив:       — Входите!       Навстречу им из внутренних комнат вышла высокая, среброволосая нис с забранными в высокую прическу волосами и в белоснежном платье. Жена Нгилиона. Она никогда не ходила во время соревнований на причал — какая-то их с мужем семейная традиция. Подробностей Лехтэ не знала.       — Моя жена Ламиэль, — представил даму хозяин дома. — Впрочем, с Тэльмиэль вы уже знакомы, а вот этого юного нолдо зовут Куруиндо Альмарион.       — Очень приятно, — ответила телерэ, приветливо и светло улыбаясь.       — Мне тоже, госпожа, — ответил Алмо.       Лехтэ огляделась. В этом доме она бывала и раньше, и все же каждый раз не переставала восхищаться. Легкая, словно летящая, мебель, напоенная светом и воздухом комната. Ламиэль сделала приглашающий жест, и они вслед за ней прошли в столовую.       На обед в основном подали все то же, чем кормили в Тирионе или Форменосе. Впрочем, присутствовали так же и дары моря — на них Альмарион с мамой в основном и налегали. Эльфенок вообще с большим аппетитом ел все, что давали, но сегодня кое-какие блюда пробовал впервые. Например, желе из водорослей — оно не отдавало рыбой, как он опасался, или суп с морскими орехами.       После обеда все вместе вернулись на набережную, где и решили искупаться. Яхт рядом с ней уже не было, да и их количество на рейде сильно поубавилось. На берегу телери важно обсуждали завтрашние большие гонки, а море было предоставлено пловцам.       Это не казалось соревнованием, просто озорством, и Альмарион понял, что тоже не прочь повеселиться.       Теплые ласковые волны приняли его. Тело показалось невесомо легким. Он понял, что здесь и сейчас может просто раскинуть руки и лежать на поверхности воды. Наверное, удивление его было хорошо видно, потому что точно так же лежащий на воде эльфенок громко сказал:       — Да, здесь, около набережной, вода до ночи будет такой вот. Хочешь нырять — плыви подальше в море.       Альмарион послушался совета и не пожалел. Чуть дальше пловцы играли в мяч: команда эльфов против команды дельфинов. Все ли существа были только животными, нолдо не понял, но играли дельфины не хуже квенди, и ни одна из команд никак не могла завоевать существенного преимущества. Алмо резвиться не хотелось, и он стал уже раздумывать, не вернуться ли на берег, как вдруг кто-то упруго подтолкнул его под ягодицы.       Куруфинвион вылетел из воды, а потом шлепнулся обратно, успев заметить явно гордящегося своей шуткой афалина. Вот это было именно то веселье, которого он желал! К счастью, дельфин хотел этого не меньше. Они кружились, гоняясь друг за другом, плавали бок о бок, потом зверь снова подбрасывал Алмо, а эльф пытался уйти в красивый кувырок.       Наплескавшись как следует, эльфенок обнял нового знакомого в знак благодарности и выбрался на берег.       Вдоль набережной уже установили длинные столы, накрытые белыми скатертями, и эльдар со всех концов города несли на эти столы блюда с закусками и кувшины с напитками.       Альмарион попытался найти маму, но не преуспел в этом. Зато смог помочь паре нисси донести корзины с фруктами.       Солнечная ладья уже ушла за Пелори, и лишь Калакирия пропускала прощальные лучи заходящего солнца.       В Альквалондэ сумерки наступали раньше, чем по ту сторону гор, но темнота так и не пришла. Если Валимар был городом колокольчиков, то Гавани — светлячков. Едва лишь последние лучи заходящего Анара покинули перевал — на стенах домов, в мостовых и заборах, а кое-где даже на ветвях деревьев зажглись крохотные огоньки. Каждый из них был мал и незаметен, но все вместе они многорядным ожерельем обвивали Альквалондэ, превращая темноту ночи в ласковые сумерки. На воде тоже вспыхнули огни.       Алмо устроился на парапете среди детей морского народа и с восхищением взирал то на ловких телери, жонглирующих фонариками, стоя на пробковых платформах, то на договорившихся с морскими животными эльдар, чьи питомцы танцевали в воде — в свете фонариков то и дело мелькали их спины и плавники. Со временем осталась лишь одна, самая большая платформа, на которую взобрались трое эльдар. Они зажгли факелы и стали перебрасывать их друг другу.       В конце же этого красочного действа, казалось, зажглось само море. Оно горело холодным зеленоватым живым огнем и волны сами, без участия эльдар взлетали вверх, на миг замирая узнаваемыми образами: птицами, рыбами, животными.

***

      Лехтэ переоделась в купальный наряд и с разбега, подняв тучу брызг, забежала в воду. За Алмо можно было не переживать — сегодня в Альквалондэ с ним не могло ничего случиться — на берегу множество эльдар, в воде морские майяр. Еще ни один ребенок за много тысяч лет не пострадал во время регаты, а потому нолдиэ, отплыв чуть подальше, нырнула с головой и принялась рассматривать дно — пестрые водоросли, кораллы, жемчуг. Множество рыб самых невероятных цветов и форм юрко сновали туда-сюда почти у самого дна, выныривали из зарослей. Шум с побережья не проникал сквозь толщу воды, и в море царила полная, какая-то глубокая тишина.       Вдруг в этот момент под локоть Тэльмэ подплыл дельфин. Махнул хвостом, затем оглянулся, словно приглашая куда-то, и она могла бы поклясться, что увидела на его морде вдохновение и вопрос. Он явно что-то задумал и предлагал ей принять в этой выдумке участие. Лехтэ, не тратя время на размышления, согласилась. Подплыла ближе, обняла за туловище, и умное создание, покивав, сорвалось с места и стремительно понеслось вперед, рассекая волны.       Он то выныривал, поднимая брызги, и Тэльмэ тогда радостно смеялась, словно маленькая нис, беззаботно резвящаяся у берега, то вновь уходил под воду, и тогда нолдиэ рассматривала придонную жизнь. Конечно, лишь то, что могла разглядеть на такой скорости. Не так уж и мало, кстати говоря.       Берег постепенно удалялся, голосов давно уже не было слышно, и даже суда превратились в маленькие жемчужины, виднеющиеся где-то у горизонта. Зато впереди вырастал остров. Конечно, это был не Тол Эрессеа, а один из островков поменьше, во множестве рассыпанных у самого берега, но от этого он не стал менее красивым. Они заплыли в тихую лагуну, Лехтэ спрыгнула со спины дельфина и побежала на берег. Туда, где росли деревья с крупными золотисто-красными плодами манго. Сорвала один, приложив совсем немного усилий, и принялась прямо там же, на месте, есть. Доев, ополоснула руки в море и поискала родник. Найдя же его, попила и поплескала себе на лицо.       Почти у береговой черты, за кромкой прибрежного кустарника, Лехтэ вдруг увидела поднявшийся над водой фонтан. Кит! Она подбежала вновь к воде и долго стояла, любуясь на этого исполина морей, а когда Анар уже начал опускаться к горизонту, окрасив небо в золотисто-розовые тона, вернулась в море, и, вновь ухватившись за туловище дельфина, поплыла к берегу. Туда, где все еще продолжался праздник, и телери уже выставляли столы с угощениями.       Поблагодарив провожатого и ласково поцеловав его на прощание в длинный мокрый нос, помахала рукой и вышла на берег. Найти оставленные на камне вещи не составило труда. Тэльмэ привела в порядок волосы, высушилась, оделась. Теперь и своих спутников можно было поискать.

***

      Алмо завороженно наблюдал представление, и Лехтэ не стала ему мешать. Ее саму это зрелище каждый раз очаровывало, будто она видела все впервые. Звезды начинали проступать на небосводе, вечер спускался на Аман, окутывая берег темным бархатным покрывалом, и пора было подумать о том, чтобы пойти домой и отдохнуть немного, дабы к следующей, самой главной и красивой части, набраться сил. Подойдя к Алмо, Тэльмэ ему об этом и сообщила.       — Нгилион пригласил нас, — говорила она. — Мы немного у него отдохнем, а к середине ночи вернемся. В три часа, незадолго перед рассветом, начнется самая главная часть регаты. Цветные огни, паруса, рассвет — тебе понравится, обещаю.       Сын согласился, и они пошли. В конце улицы их уже ждал телеро, чтобы проводить в покои, приготовленные для них Ламиэль. Крохотный флигель в тишине деревьев, мягкие, удобные постели, горячий квенилас на столе с пышными пирожками. Тишина и покой. Они слегка перекусили предложенным угощением и легли отдыхать, однако, казалось, едва успели сомкнуть глаза, как их разбудили и сказали, что пора собираться на праздник.       На этот раз их сопровождала Ламиэль — Сурион и Нгилион уже отправились на берег готовить яхту к регате. Народ постепенно начинал подтягиваться, занимая места. Белоснежные, изящные суда, распустив паруса, гордо покачивались на волнах, стремясь продемонстрировать себя во всем блеске. Разноцветые фонарики самых причудливых, разнообразных форм покачивались на носах и кормах судов. Море было усеяно сотнями огней, словно роем светлячков. Играла музыка — нежная, плавная. Можно было подумать, что майяр уснули — до того гладкое и ровное было море.       Наконец, прозвучал сигнал. Один, другой. Паруса распустились, наполнились ветром. С третьим сигналом яхты устремились вперед, держа курс к одному из множества маленьких островов. На берегу не было слышно на этот раз никаких криков — все внимали, завороженные зрелищем, и с трепетом в сердце следили, ожидая победителя.       Вот суда растянулись в длинную, извилистую, словно хвост змеи, линию. Кто-то был проворнее, кто-то, наоборот, плыл тише. Один за другим они обогнули остров и начали приближаться. И в этот самый момент солнце, наконец, показалось над горизонтом — Ариэн вывела свою ладью, что неспешно поплыла над Ардой.        На фоне рассвета, в звенящей, одухотворенной величием мгновения тишине, приближались суда участников гонки. И в этот момент любому, даже самому маленькому и юному эльфенку было до конца, со всей очевидностью ясно, почему регата проводится только раз в сто лет. Такое зрелище, до краев наполняющее фэа восторгом и светом, не может повторяться слишком часто — сердце этого просто не вынесет.       Беспокойство на берегу усиливалось по мере того, как приближались яхты. Казалось, будто нарастал какой-то отдаленный гул в горах, пока наконец не выплеснулся наружу бурлящей волной. Смешанная команда Суриона и Нгилиона и на этот раз пришла первой! Лехтэ и Алмо вместе со всеми кинулись поздравлять победителей регаты, а те, от души поблагодарив всех, предложили Тэльмэ и Алмо отдохнуть еще два-три часа, а потом, когда причал опустеет и все разойдутся по домам, отправиться в море на прогулку.       — У меня есть небольшая лодка с парусом, — рассказывал Сурион. — Пятерых она спокойно вместит. Отплывем подальше, покатаемся, половим рыбу, если хотите. Нет ничего более волшебного и величественного, чем море в первые несколько часов после праздника. В такой момент можно подумать, будто время остановилось, и все спит, включая саму воду. Нгилион с женой, я и вы с Алмо.       — Такие вещи должен показывать только телеро, — в тон ему вторил Нгилион.       И они, конечно же, не смогли устоять. Дружно приняли предложение и пошли отдыхать, а потом, спустя два с небольшим часа, поспав и немного подкрепившись, вернулись.       Море окутал жемчужный полупрозрачный туман. Лодочка с большим четырехугольным парусом застыла у берега, и можно было подумать, что мир все еще покоится в думах Илуватара, и, если чуть-чуть прислушаться, то можно будет различить Музыку Айнур. Не было слышно ни голосов эльдар, ни криков чаек. Лишь ветер, запутавшись в тростниках, выводил нежную, протяжную песню о самом главном и важном на свете.

***

      Нолдо и телеро управляли лодкой, Лехтэ и госпожа Ламиэль тихо беседовали, а Альмариону отчего-то вдруг сделалось скучно. Море было таким… Однообразным. Нет, ориентиры он не потерял. Но они-то находились на берегу! А море… Волны и волны: красивые, бирюзовые, с танцующими на них солнечными зайчиками. Но, например, в степи он думал бы над тем, как можно использовать растущие там травы, или наблюдал бы за жизнью мелких зверей и птиц. А в море же все самое интересное скрывала водная толща. Он опустил руку за борт, поболтал. И вдруг почувствовал, как что-то упругое коснулось пальцев. Мальчик всмотрелся в бликующую на солнце воду и заметил продолговатое тело. И еще одно в отдалении. Свесился ниже, опершись о борт, и почесал подставленный под ладонь нос.       — Осторожнее, Альмарион, — предупредил его Нгилион.       — Здесь дельфины, мастер, — эльфенок обернулся к взрослым и замер, поймав вдруг яркое осанвэ жизни морского дна во всем его многообразии. — Кажется, они приглашают меня на прогулку.       — Ты прав, — вмешался Сурион. — Я знаю это место. Там неподалеку морские орехи живут — видел, тебе они понравились.       — Живут? Я думал, раз они орехи…       — Они из тех, о ком сложно сказать, относятся ли они к келвар или к олвар. Обычно они прикрепляются ко дну, но иногда все же по нему и ползают, — загадочно пояснил нолдо.       Конечно же, Алмо чудесным образом мгновенно исцелился от скуки: морские орехи, которые вроде бы и растения, но иногда ползают по дну… И не в книге, свитке или памяти учителя, а рядом, на расстоянии вытянутой руки!       — Мы высадим тебя на одной из Бусин Ожерелья. А через пару часов вернемся, согласен? Хотя, конечно, этого времени будет явно недостаточно…       Сейчас Альмарион был бы согласен даже плыть до острова, а потом и в Гавани самостоятельно. А пропустить такой шанс было бы и вовсе преступлением.       Через десять минут он уже стоял на берегу небольшого островка — одного из полутора десятков протянувшихся с севера на юг почти параллельно линии берега Амана.       Босые ноги утопали в песке, и Алмо недовольно поджал пальцы: каменистые пляжи нравились ему больше. Дельфины, словно соревнуясь, кто прыгнет выше, играли в воде, изредка издавая протяжные звуки.       Эльфенок не стал задерживаться на берегу и сразу же присоединился к морским животным, на миг пожалев об отсутствии Щена, не пожелавшего навестить город на воде и оставшегося с лошадьми.       Он нырял то тут, то там, рассматривая диковинки мира Ульмо, а проводники вели его дальше, открывая все новые и новые чудеса.       Показали ему и орехи: шарики на толстых стеблях в ажурном облачении известкового скелета. Алмо попытался коснуться бурого тельца через отверстие в скелете: тельце, почувствовав палец, сжалось. Эльфенок легко коснулся его с противоположной стороны — шарик дернулся вниз, «стебель» перетек в широкую плоскую «ногу», и морской орех не спеша пополз, уходя от непонятного раздражителя. Оглядевшись, Альмарион заметил на дне несколько ажурных скелетиков и прихватил их с собой, сложив в прихваченный по совету мастера Нгилиона мешочек.       В голове мелькали образы, транслируемые афалинами: заросли водорослей, скрывающие забавных морских коньков; раковина огромного моллюска, облепленная ракушками поменьше. И удивительно чистая статуя крылатой девы, словно вырастающая из облепленного морскими жителями массива чего-то непонятного. Изящная, словно пытающаяся взлететь, но какая-то чуждая с виду, она заинтересовала Альмариона, и он послал ее образ назад, прося отвести его к ней. Ответом ему была картинка «эльфенок на дельфине» и легкое ощущение чьего-то недовольства. Впрочем, недовольство явно предназначалось не ему: оно тут же исчезло, и он мог бы подумать даже, что сам выдумал его, но афалины явно принялись спорить друг с другом.       «А действительно ли это всего лишь животные?» — задумался Альмарион.       Кажется, думал он слишком «громко», потому что тот из зверей, что был крупнее, посмотрел на него с явной улыбкой в слишком умных глазах. А после подставил бок.       «Вы уверены?» — прямо спросил Алмо.       Ответом ему была короткая нота и долгий-предолгий взгляд. А потом дельфин снова подставил бок.       Плыли они немало. Альмарион понял, что вернуться на Бусину уже не успеет, но проводники успокоили его, дав понять, что сами отвезут в город и сообщат об изменении планов взрослым. А перемещаться они умеют быстро, очень быстро.       Нестись по морю на спине мощного зверя было так упоительно, что Куруфинвион сам не заметил, как запел какую-то походную песню. Кажется, афалинам понравилось — они начали насвистывать с ним в унисон.       Вода сменила цвет, став темнее. По небу, кажущемуся сейчас слишком светлым, изредка прокатывались радужные волны. Проводники остановились, дав понять, что до места они добрались. Эльфенок отдышался, сделал глубокий вдох и нырнул. Дельфин поменьше плыл рядом. Тот, что побольше, остался на поверхности.       Она выглядела так, как ему показали — изящная фигура высотой в три его роста подавалась вперед, будто шагая против сильного встречного ветра. Правая рука ее, так же вытянутая раньше и указывавшая вдаль, была сломана. Причем, место излома выглядело свежим, как будто произошло все буквально вчера. Да и вообще весь правый бок статуи выглядел значительно хуже левого: краска с него была содрана полосами, несколько прядей, долженствующих обрамлять лицо, тоже были обломаны, а конец правого крыла отсутствовал вовсе.       За статуей располагался заросший ракушками валун. Будто специально находящийся здесь, в непосредственной близи от скульптуры, он подчеркивал, как та прекрасна и будто бы неподвластна времени. Крылья статуи словно обнимали темную громаду валуна, еще больше сближая и одновременно разделяя их — камень и статуя, казалось, были из разных времен. Алмо протянул руку, попытавшись коснуться темной пряди, выбившейся на лицо, черты которого, пусть и несомненно красивые, показались ему неправильными. Однако пальцы ощутили какое-то препятствие. «Чары!» — понял эльфенок. Конечно, что же еще могло сохранить статую такой, какой она попала на дно моря?       Он всплыл, отдышался и снова нырнул, на этот раз повнимательнее присматриваясь к скале. Очертания ее были знакомыми и незнакомыми одновременно. Узкая у самого дня, она расширялась кверху, причем слева казалась более округлой. Он снова вынырнул и, цепляясь за спинной плавник большего дельфина, задумался над тем, что только что увидел.       Снова нырнул, повнимательнее рассматривая деву. Ее одежду — статуя явно была не в полный рост, и это несколько озадачило его. Украшения: гребень и браслет на уцелевшей, отведенной к крылу руке. Строгий узор стилизованной волны: он не раз видел такие в том же Альквалондэ. Прическу, открывающую как лоб, так и шею. Прическу! Он присмотрелся, и действительно, ухо девушки, просматривающееся среди темных прядей, было закруглено. От неожиданности забыв, где находится, эльф попытался присвистнуть. Закашлялся… Меньший из дельфинов, все время круживший рядом, вытолкнул его из-под воды.       — Это творение Вторых? — спросил Алмо вслух.       Оба дельфина издали короткий писк.       — Это было кораблем!       Пусть теперь он не спрашивал, а утверждал, но двойной писк снова был ему ответом.       — Нуменорэ? — ожидая следующего писка, он даже затаил дыхание.       Впрочем, подтвердили его догадку сразу.       — Я спущусь еще раз? — спросил он и, дождавшись позволения, нырнул.       Мастер людей был великим художником. Куруиндо Альмарион из Дома Феанора смотрел в глаза его творению и обещал себе когда-нибудь обязательно навестить Эндорэ.       А на обратном пути он так же мысленно составлял запрос для библиотекаря Нолдорана.

***

      Получив осанвэ от дельфинов, Лехтэ рассказала спутникам, что планы Алмо и его проводников изменились, и они прибудут потом прямо на берег. Те, казалось, ничуть не смутились:       — Каждый познает красоту моря своими путями. Тот, который выбрал твой сын, тоже хорош, — улыбнулся телеро и весело сощурился: — Однако получается, что нам тоже можно никуда не спешить. А раз так, то я предлагаю всем прогуляться до одного отдаленного острова. Он располагается во-о-он там, справа, в самом конце Ожерелья. Там, если очень постараться, можно найти кое-что поистине удивительное.       Нгилион замолчал с самым заговорщическим видом, ожидая ответа, и Лехтэ, недолго думая, кивнула:       — Вперед!       Сурион весело гикнул, и лодочка, заложив крутой вираж, изменила курс. Плыть им предстояло далековато, поэтому мужчины подняли второй, малый парус. Скорость сразу заметно увеличилась. Суденышко весело летело вперед, рассекая волны, то взлетая на белый, пенный гребень, и тогда пассажиров обдавало множеством брызг, то ныряло вниз. Лехтэ и Ламиэль задорно смеялись, и мужчины, довольные их реакцией, вторили им. Проплывали мимо островов — песчаных и скалистых, пустынных и покрытых густой растительностью. Ни один не был похож на другой, и Лехтэ с интересом рассматривала их. Действительно Ожерелье, где каждая из Бусин уникальна и по-своему неповторима. Резвились дельфины, чайки летали где-то вдалеке. Море постепенно начинало просыпаться после праздника. Она любовалась солнечными бликами на бирюзовой воде, и уже твердо знала, что сегодняшнее утро она сохранит в своем сердце как одно из удивительных, поистине волшебных мгновений жизни.       Впереди постепенно вставали очертания скалистого острова. Высокий, с одной стороны он был обрывистый, с другой отлого спускался к морю. Нгилион и Сурион аккуратно подвели лодку и бросил якорь.       — Это и есть то волшебное место? — с интересом спросила Лехтэ.       — Именно так, — кивнул Сурион. — Иногда чудеса прячутся в самых неприметных на вид землях. И водах. Походи пока, погуляй, а нам нырнуть надо.       — Так речь идет о жемчуге? — догадалась Лехтэ.       Нгилион улыбнулся широко:       — Угадала! Вон там, со стороны обрыва, можно встретить редкие, уникальные экземпляры. С собой не зовем, потому что без подготовки не стоит все же таким заниматься, так что ждите нас на берегу.       Нэри удалились, а Лехтэ отправилась побродить по острову, как ей и советовали. Жизнь здесь била ключом, почти как в море. На вершинах скал гнездились олуши, тупики, по-видимому вырывшие себе наверху норы, виднелись в вышине. На камнях и в расщелинах над верхней границей прилива обосновались бакланы. Кайры, гагарки, моевки — самый настоящий птичий город, где каждому пернатому нашлось свое место. Прямо под ногами валялись, никому в подобных местах не нужные, драгоценные камни. Лехтэ подобрала крупный, замечательной красоты аметист, полюбовалась им, а потом спрятала в карман — на память. Ламиэль что-то высматривала среди водорослей, а Лехтэ, взобравшись на одну из скал, стояла и некоторое время любовалась морем. Здесь, на границе с сушей, оно волновалось, взбираясь на берег пенным гребнями. Свежий ветер обдувал лицо, трепал волосы, и Тэльмэ улыбалась, хотя ей и было немного жаль, что любимого сейчас нет с ними. Очень хотелось поделиться с ним радостью. Может быть после, осанвэ? Почему бы и нет?       — Лехтэ! — позвали ее снизу. — Иди сюда!       Голос принадлежал Суриону. Оказывается, они с Нгилионом уже успели вернуться. Тэльмэ легко сбежала вниз, и нолдо, велев подставлять руки, высыпал ей в ладони целую горсть жемчужин. Крупные, как на подбор, и все до единой удивительно красивые. Опаловые, молочно-белые, нежно-розовые. Они сверкали, переливались в лучах Анара, и было практически невозможно оторвать от этой волшебной красоты глаз. Лехтэ подняла на друзей взгляд, и на лице ее читалось все то восхищение, которое она не в силах сейчас была выразить словами. Увы, но дар слова, как Атаринкэ, ей не был дан, а обычных, привычных повседневных слов сейчас не хватало.       Нгилион покивал, явно довольный ее реакцией, а затем, взяв другую ладонь, вложил в нее еще одну жемчужину. Огромную. Черную. Самый настоящий бриллиант. Королева жемчужин.       — Это все мне? — растерянно спросила она.       — А кому же еще? Ты наша гостья, ваше присутствие с Алмо нашей команде принесло победу. Так что не вздумай оказываться.       — И в мыслях не было, — поспешила заверить Лехтэ. — Я обожаю жемчуг.       Сурион засмеялся:       — Ну вот и прекрасно. Закажешь себе потом из него ожерелье или венец и будешь, глядя на украшение, вспоминать праздник в Альквалондэ.       Нгилион тем временем уже готовил лодку.       — Не каждому мастеру под силу подобрать оправу такому жемчугу, — протянула она задумчиво.       — Вот и озадачишь этим супруга, — засмеялся Сурион. — Он-то уж точно справится.       — Ты прав, — кивнула Лехтэ и принялась думать, куда спрятать подарок.       Нгилион полез за пазуху и протянул ей небольшой мешочек. Лехтэ ссыпала туда жемчуг и убрала подальше, чтоб уж точно не потерять.       Яхта стояла под парусами, уже готовая снова мчаться вдаль.       — Как ты смотришь на то, чтобы поучиться управлять таким вот кораблем? — спросил у нее Нгилион.       — Я? Исключительно положительно! — оживилась Лехтэ.       — Тогда иди сюда, и не медли — пора отправляться!       Она побежала по берегу к лодочке с парусами, запрыгнула и приготовилась слушать инструкции и команды.       Сурион и Ламиэль загрузились в судно следом за ней, и Нгилион объявил:       — Держим курс в сторону Альквалондэ!       Сурион задиристо гикнул, и Лехтэ под чутким руководством телери взяла курс на гавань.