Шрамы

Эта жизнь в этом дурацком зеркальном мире слишком жестокая и непостоянная. Ей совершенно наплевать, что случится с тобой в следующую секунду. Она, спокойная, как удав, с бесстрастным лицом переставляет на доске фигурки. Героев разнообразных историй, всех, которые только произошли в Зерцалии за долгое время её существования. И чёрные и белые клетки на доске спутываются перед глазами в одно цветное трепещущее марево, застилающее туманом все связные мысли. Постепенно становящееся твоими мыслями. Жизнь жестока. Ведь она не знает, что фигурки на игровом поле - это не плод её воображения. Она как маленький ребёнок, который спит и не хочет просыпаться, видя во сне чудесную сказку. Ведь ребёнок не жалеет своих игрушек, когда затевает сам с собой войнушки, и вероломные заговоры, и даже похороны, если этот ребёнок очень одинок. Ведь для ребёнка всё понарошку. Даже если этот ребёнок - сама жизнь. Вот только мы - живые люди, мы не безмолвные деревянные статуэтки. И мы не хотим зависеть от чьего-то выбора. Мы хотим идти по выбранной тропинке, не оглядываясь по сторонам, готовые в любой момент отразить атаку чудовищ. Хотим лететь к своей мечте, бороться за неё, не боясь за безопасность своих близких. Хотим любить без оглядки и ощущать, как распирает изнутри от слишком сильного чувства. И слушать, как громко стучит в груди сердце, и думать, что оно, наверное, вот-вот разорвётся, не выдержав этой сладкой боли. Мы многого хотим - но прежде всего мы мечтаем быть счастливыми. В таком мире, как Зерцалия, это очень и очень тяжело. Ведь сам наш мир - это маленький и одинокий, брошенный всеми ребёнок, который выдумал себе развлечение, то есть нас. Ведь он не знает, что однажды, заигравшись, его фантазии выбрались наружу. Выбрались и застыли в виде нового измерения. И он продолжает сочинять судьбы людей. И ему их ни капельки не жалко. Потому что для него это просто деревянные фигурки на потёртой временем доске. Так думает Камилла, размышляя над последними событиями. Камилла думает, что она, наверное, одна из любимых игрушек этого большого ребёнка. А иначе зачем ему посылать на её долю столько испытаний? Её детство нельзя назвать счастливым. Её отрочество прошло и того хуже. И лишь на рубеже со взрослой жизнью всё вроде как успокоилось. Ненадолго, как оказалось. Вроде и сжалилось над ней дитя - душа Зерцалии - и послало ей освобождение из-под гнета ведьм, и позволило найти друзей, и полюбить... Но чем в итоге всё кончается? А в итоге она летит на грифоне, с неземным страхом смотря вниз. И её сердце переполняет страх за любимых. И с невероятной силой болят старые шрамы. У Камиллы слишком много шрамов. По крайней мере, для девушки уж точно слишком много. И сейчас они все, словно сговорившись, превращаются в открытые раны. Словно вся боль, что её переполняет, вдруг разом проснулась и завопила. Причём физическая боль не так страшна, как боль душевная. Все испытания не прошли для Камиллы бесследно. Каждый из них оставил свой след на сердце, свой собственный шрам - большой или маленький, в зависимости от события. Камилла с лёгкостью может пересчитать все свои самые большие шрамы. Первый и самый ранний - её младенчество. Когда дед чуть было не принёс её в жертву, а отец скинул того с лестницы. Камилла была ещё очень маленькой, но уже тогда прекрасно понимала, что происходит что-то нехорошее. Позже подробный рассказ о произошедшем в ту ночь оставит в душе свой неисчезающий след. Второй - предательство отца. Принятие им дел тайного круга как должное, а затем и как приятное обязательство. Попытка превратить дочь в чудовище, безразличное и жестокое ко всему живому. Много маленьких рубцов - мамины слёзы. Каждая невольная печаль Генриетты, каждая солёная капелька из её глаз навеки въелась в память дочери получше любой кислоты. И, наверное, самый большой рубец - её смерть... А теперь в опасности ещё и ОН. Единственный человек, который дорожит ею и заботится о ней сильнее, чем о себе самом. И эта опасность над ним нависла и из-за Камиллы тоже. Если бы она пошла тогда с ними, если бы была рядом во время той роковой битвы... Кто знает, чем бы всё закончилось? Может, всё было бы хорошо... По крайней мере, лучше, чем сейчас. И боль, и чувство вины, и страх потери близкого человека сейчас вырезают на и без того истерзанном маленьком сердце ещё один страшный шрам. Эта сетка внутренних поражений затронула и душу, и тело. Следы наказаний зеркальных ведьм тоже сами по себе никуда не делись... Вот только они никогда не приносили такого беспокойства, как то, чего никто не видит. Постепенно боль утихает, уступая место дикой ненависти ко всему, что движется. Ко всему, что хоть как-то причастно к случившемуся недавно. Ко всему, что не является ИМ. И Камилла идёт в этот бой с безумной и страшной улыбкой на лице. Идёт, как летит на крыльях. Идёт за тем, что причитается ей по праву. За счастьем. И маленький ребёнок жизни с неугасающим интересом в глазах наблюдает за ней откуда-то из недр почвы... Камилла действительно одна из любимых его игрушек. Но он по-прежнему не понимает, что она настоящая. Что всё в этом мире настоящее. Уже не плод его воображения. "Пусть игрушка", - думает жизнь. - "Игрушки тоже заслуживают хорошего конца". И она распахивает двери ритуального зала в самый последний момент, и отводит от пленника новые удары. И придаёт ему сил для последнего рывка, последнего превращения. Позволяя дождаться помощи. Ради любимой деревянной фигурки, которая не хуже кристаллиды привязывает Камиллу к фантазиям маленькой Жизни. Оказывается, маленькая Жизнь не так уж жестока. Она знает, что ещё одного шрама эта куколка не выдержит... Жизнь - ребёнок, и она не лишена человеческих чувств. И этот ребёнок с радостью смотрит, как его сказка, которую он с таким трудом создавал, наконец обретает счастливый конец. А Камилла... А что Камилла? Она чувствует небывалое спокойствие и облегчение. А ещё неожиданную, ноющую тоску по человеку, который всё же выжил. Который сидит сейчас рядом с ней и крепко держит за руку. Они рядом - но им всё равно катастрофически друг друга не хватает. И Жизнь тихо шепчет что-то напоследок и отправляется в кроватку. Ведь уже поздно, а она послушный ребёнок. Хотя и очень одинокий. И, наверное, в этот момент события пускаются на самотек. Фигурки сброшены с шахматной доски и предоставлены сами себе. И шрамы на сердце у Камиллы уже не болят так сильно. И когда ОН неслышно подкрадётся к ней сзади в унисон с дыханием уходящей ночи, невесомо обнимет, так что она немедленно прикроет глаза и погрузится в полузабытье, маленькая и растрёпанная Жизнь сквозь сон улыбнётся в своей колыбели. Потому что шрамы на душе Камиллы подсохнут и сложатся в одно слово. В одно имя. М А К С И в один прекрасный момент они перестанут быть шрамами. А станут просто татуировкой, которая ещё крепче привяжет два сердца друг к другу. Потому что жизнь в Зерцалии - это ребёнок. А дети не могут быть по-настоящему жестокими. Кто бы там что ни думал.