Что для тебя значит дом?

Что-то было странное в слове «дом». По ощущениям было тепло, а по зубам проходил свербящий отзвук чего-то несбыточного. Энн провела пальцами по трём деревянным буквам и отчего-то улыбнулась. Легко, почти мечтательно. — Мы опаздываем, Энн, — в суете бросила Марилла, застёгивая верхние пуговицы рубашки своего брата. Мэттью картинно скривился и тут же растянул губы в улыбке. Энн хохотнула. Что значит слово «дом»? Задорный смех всех членов семьи? Помощь в застёгивании верхних пуговиц ненавистных Мэттью, но таких красивых рубашек? Или скрытая полуулыбка Мариллы, пробившаяся подобно лучику сквозь тёмные грозовые тучи? Энн пообещала себе написать об этом эссе. Бутоньерка на её запястье приветливо сверкнула в солнечном свете. — Не думала, что доживу до этого дня, дорогая, — бормотала Марилла, поправляя воротник выпускного платья на Энн. — Ты ведь такой ураган! Мэттью рассмеялся на фоне и, брякнув ложкой, случайно снёс одну из белых чайных чашек на пол. Осколки разлетелись по деревянному покрытию, закружились в предсмертном вальсе и осели кто где. Мэттью и Энн замерли в ожидании реакции Мариллы. — На счастье! — помолчав с полсекунды, произнесла она, и Энн отметила слёзы в её глазах. Мэттью от улыбки своей сестры, брошенной невпопад, не в ситуацию, расцвёл, подобно высаженному под окнами цветочному саду. И тогда Энн задумалась: а, может, дом — это там, где тебе прощают ошибки? Вроде той же разбитой чайной чашки, будучи горячо любимой другим членом семьи. Для Мариллы это было подвигом; людям, которые привязаны к вещам, очень сложно с ними расставаться, особенно, по (пусть и случайной) вине других людей. Возле школы собрались все её одноклассники и их родители, даже бабушки и дедушки, младшие братья и сёстры. И было шумно, волнительно, весело. Местами слезливо, но, в целом, положительно. Энн улыбалась, словно не веря тому, что детство кончилось и, вероятней всего, дорогих сердцу подруг она видит в последний раз. Друзья, подумала она, не навсегда. Особенно школьные. Мир переменчив, люди ищут себя и других людей, движутся по известной только им траектории и, в конце концов, оседают тихой жизнью там, куда привёл их путь искателя. Энн любила Диану, Руби и остальных, но понимала, что они и их детская дружба не приравнивались к слову «дом», тревожащему её с того самого дня, как мисс Стейси объявила о подготовке к выпускному. — Это невероятно, Энн! — заверещала Диана счастливо. — Мы окончили школу! Теперь весь мир наш! Диана бросалась ей на шею, слезливо бормоча о «подругах навек», хлопала по спине и плечам в возбуждении и радостно кричала о том, что теперь весь мир, как на ладони. Энн улыбалась, больше для вида, и тоскливо смотрела в небо. Ветер трепал её распущенные волосы, полы её простецкого платья, и, в целом, Энн Ширли-Катберт можно было называть мифологической богиней или, на крайний случай, сказочной колдуньей, но никак не уверенным в собственном счастье человеком. Слово «дом» для неё всё ещё оставалось загадкой. Гилберт Блайт исподволь рассматривал похорошевшую с возрастом девушку и размышлял. Вокруг шумели и пребывали в эйфории друзья-мальчишки, цепляя его плечами и крепкими руками, но, по ситуации, его вниманием завладела Энн. С самого первого дня. О чём она думала? Зная Энн, о чём-то фантастическом, но в то же время обыденном. Уметь находить волшебство в повседневности — искусство. И Энн Ширли-Катберт владела этим искусством в совершенстве. Если взглянуть на них в перспективе (для этого нужно быть обязательно наблюдательным человеком), то можно заметить двух, выделяющихся из толпы вчерашних школьников, людей. Людей, неотрывно глядящих друг на друга. — Я много размышляла о слове «дом», — произнесла Энн. — У меня есть Марилла и Мэттью, есть «Зелёные крыши», но что значит «дом»? Полагаю, это особое чувство. Как блинчики по утрам от Мариллы или подмигивания Мэттью, в попытке меня поддержать. Гилберт, ты чувствовал себя дома, вне дома? Энн посмотрела на него большими голубыми глазами так по-детски наивно, что у Гилберта защемило сердце. После посещения школы в честь выпускного, они решили прогуляться по лесу, проигнорировав попытки Дианы и других ребят затащить их на всеобщее веселье. И теперь, неспешно брели по одной из знакомых тропинок. У Энн в волосах путался венок из полевых цветов, неумело сплетённый Гилбертом на одной из полян. У Гилберта в кармане жилета покоился белый носовой платок с неровно вышитыми инициалами, подаренный Энн. И, в целом, их можно было назвать умиротворёнными и счастливыми. Пальцами Гилберт подцепил миниатюрную ладонь Энн и крепко сжал, показательно задумчиво глядя на скрывающийся за деревьями горизонт. — Каждый раз, когда ты оказывалась в поле моего зрения, Энн. И в этот момент, Энн Ширли-Катберт поняла, что дом — это люди, которые тебя любят.