Не в деньгах счастье

Ежи спал долго, но чутко, то и дело вздрагивая от каждого шума. Но сил проснуться у него не было — и он дремал, вспоминая все пережитое словно дурной сон. Каждая фигура, встреченная за день, отдавалась в душе болью. Лиса, Лиза, Эля, Лика… У них были столь схожие в мягкости имена, что Агата с Басей выбивали из колеи эту последовательность хрупких дев одним только своим звучанием. Поляк долго думал, у кого из них была счастливая судьба. И пришел к выводу, что таких людей в Зоне нет. Не было и не будет. Сумасшедшие подростки, умирающие в муках врачихи, превращающиеся в снорков сестры… Железобетонные пьяные иностранки, смолящие похуже него самого. Это и было истинной сутью местных. Как мужчин, так и женщин. Все вело их к смерти. Парень проснулся много позже рассвета, увидев рядом Лису, что беззвучно читала какую-то книгу, сидя в углу. Похоже, она не стала к нему лезть, за что он тут же ее поблагодарил: — Э… спасибо. — Не за что, — коротко проговорила девушка, не поднимая головы. — Я пойду? — Я и не держу. — Все равно спасибо, — пробормотал Ежи, выбравшись наверх, к костру. Там его никто не ждал, но почему-то пахло кашей и чем-то пряным. Приглядевшись, поляк понял, что не знает человека, что так удачно примостился здесь. Невысокий, веселый на лицо и взгляд, он смутно напомнил парню уже встреченного ранее Щена. Но того давно уже поглотила сырая земля. А этот мало того, что был темноволосым, так еще и брони у него не было толком. Так, куртка серого цвета да полусорванная нашивка, которую он явно наспех присобачил обратно. — Чего смотришь? — спросил он, хлопнув по земле рядом с собой. — Жрать хочешь? Ну, иди. Так и быть, поделюсь. — А ты кто? Вчера не видел, — Ежи опустился рядом с ним, протянув ладони к огню, над которым болтался походный котелок. — Голос у тебя… Знакомый. Мы встречались до этого? «Может, в первый день? Один черт не помню». — А я видел тебя, когда ты то ли в первый, то ли в какой раз заглянул… Черт его знает. Еще когда с Элькой разбирались, — пожал плечами собеседник, тряхнув головой и легко представившись: — Глок. — Ежи. — Так это к тебе меня Сидор вызвал! — тут же зажегся он, вытащив из ящика пластиковую тарелку и насыпав в нее горячей гречневой каши, отдав ее Ежи. — Бери давай. Ты мне все равно должен останешься. Так хоть пожрешь! — А… с чего он тебя вызвал? Спасибо, — кивнул поляк, вытянув из-за пазухи ложку, которую он не помнил как туда положил и, чуть подождав, начал есть. — Сказал, что тебе в Мертвый город нужно. Проводник, все дела. Ну вот, поэтому я и прибыл! Все думал, как же ты выглядишь, но… признал, в общем-то, только когда ты представился. Ожидал бугая какого-то, а увидел… это, — усмехнулся Глок, но тут же доброжелательно добавил: — Не серчай. Юмор у меня такой. — У самого такой же! Говоришь, Сидор… Надо будет спросить у него, а то чем жизнь не шутит? — Спрашивай. А как без этого? Я хоть доверие и люблю, но нюхом чую, что для тебя это — важная штука! Что, обжегся уже об кого-то? — И не раз! «И если сделаю это снова — себя не прощу. Но… Черный сталкер показал мне такую страшную картину, предупреждая. Не нужно идти в Мертвый город. Но если не пойду, все горя не оберутся. Из-за меня одного. Хватит чужих слез». — А чего так? Здесь все тихие да мирные. Тысячу раз в походах был туда-обратно, все равно пулю еще не словил. Ну, в голову. Так-то во мне их с три ведра, — парнишка принялся уминать гречневую кашу, в то время как Ежи покосился на подтянувшихся к огоньку сталкеров. Уж они-то точно должны были знать этого товарища! И знали. Кто-то хлопнул Глока по плечу, усмехнувшись, кто-то просто кивнул ему головой. Стоило деревне ожить — и вся она признала его за своего, а у поляка отлегло от сердца. Но, доев свой завтрак, он все равно направился к Сидоровичу, не забыв предупредить новоявленного напарника, что скоро вернется. — С добрым утром, — махнул Ежи рукой торговцу, что так и застыл с печеньем в руке, сидя за своей стойкой. Словно не мог понять, нужно ли ему это есть. — Я по делу… Знаешь парнишку про кличке Глок? Сказал мне, что от тебя. — Ну, от меня. И? — Нафига? Я за всю жизнь не рассчитаюсь. — А придется. Он — единственный из моих, кто способен тебя назад вернуть в случае чего. Если решишь там бойню устроить или еще что. — Ай, черт с тобой. На кой тебе только это надо? — поляк нервно вздрогнул, взъерошенный и злой, словно стая тех же слепых псов, чьего лая он так давно не слышал за стуком собственного сердца. — Я в бородатых няньках не нуждаюсь. — А кто мне помогать будет? Кому посылки таскать? Шустрый слинял, КПК выкинул, все выкинул, ищи да свищи его! Осталось вон несколько человек. Плачу я не хуже Бороды, не думай, — Сидорович осклабился, но не было во всем его выражении лица ничего агрессивного. — Поэтому мне в работники еще набиться надо. — А меня тогда чего так держишь? — Так ты сам напросился. А я и рад! Задания выполняешь, деньги получаешь, мне их отдаешь. Все как надо, — хохотнул торговец, невольно заставив улыбнуться и Ежи. И правда, топор войны был тут совершенно лишним. «Нашел, о ком позаботиться. Ну, ладно». — И сколько стоит эта твоя… забота? — Двадцатку. Это на меня и Глока, считай. Притащишь хороший хабар, может и скошу. Кто знает? — Ну ты… торгаш, — сказал что плюнул поляк, поспешив все же на воздух. Как-никак, его там ждали. Единственной по-настоящему радостной новостью для него оказалось лишь то, что старый-добрый товарищ убрался отсюда подальше и, вроде как, остался жив-здоров. Только где? Этого Ежи не знал. А потому, закурив, направился к напарнику, увлеченно болтавшему со сталкерней. Даже Лиса выбралась на свет, а у ворот показался знакомый силуэт Волка, что, похоже, решил ранним утром выйти проветриться. Он махнул поляку рукой, и тот ответил ему, попытавшись улыбнуться. — Ну что? Выдвигаемся? — Глок появился словно бы из ниоткуда, шустрый и улыбчивый, словно сам Ежи несколько дней назад. — У меня дел много, сам понимаешь. Поэтому задерживаться не будем! Туда да обратно. Считай, пара дней. — Ну, давай. Погнали. Путь из точки в точку. Бросание болтов себе под ноги и скудные разговоры. Поляка упорно не покидало ощущение того, что они с этим парнишкой знакомы куда больше, но он не мог понять, откуда у него это странное чувство. Лишь его действия, быстрые и четкие, говорили сталкеру, что перед ним точно не новичок. Впрочем, Глок и сам этого не скрывал, умело отшутившись, что родился в Зоне, вырос в ней, да и помрет там же, под кустом. Разве что посоветовал рот на замке держать и подумать, где бы раздобыть прикрытие для его, Ежи, лица. — Раз ты заказан, тебя там каждая собака знает! — Так все равно смотреть будут. Они что, дураки? — И то верно. Но так надежнее… меркам пофигу, если ты вошел в сам Мертвый Город. Они же не во всем нем живут! Так, гнездятся орлами то тут, то там. Им нет причины жестить на блокпостах, даром что со свободовцами нейтралитет, а бандюки им всякие плюшки поставляют. Сойдешь за бандюка — и будет тебе счастье! — бодро объяснил он, не останавливаясь, на ходу содрав со своего плеча нашивку и, убрав ее в карман, вытащил уже совершенно другую. Синюю птичью голову. — Видал, а? Я-то там, считай, жилец! Иначе не прожил бы столько. — Так ты наймит? — механически рука поляка легла на ствол автомата, прихваченного из деревни, но тут же легла просто на бедро. — Так я Сидора верный раб и слуга! Везде и сразу, блин. — А чего лицом тогда так щеголяешь? Увидят — убьют. — А лицо — это доверие, дружок. Увидь ты сейчас перед собой шлем или противогаз, ты бы смог быть уверенным в том, что я не лгу? То-то же! Говорят, что истина в глазах… В общем, сложный вопрос! Но пока не убили. Как видишь, — улыбнулся Глок, рывком перескочив через забор, оказавшись по колено в густой траве. — Не везде тропы хороши, а? Успел уже повидать их? — Тропы-то? Да я уже откуда только не фигачился, — бодро двинулся за ним Ежи. Они остановились на привал около каких-то ящиков, и напарник поляка тут же шустро начал пришивать новую нашивку к своей куртке, сдернув ее с себя. Ряд острых шрамов проходил по его правой руке, которая оголилась на это время. — Ты что, в аномалию попал? — Я-то? А, ерунда! Резался по молодости. — Так резался? Не похоже. — Ну и осколочной прилетело здесь… Я же не спрашиваю, с чего ты ходишь, как хромая черепаха? — мгновенно оскалился Глок, но тут же едко улыбнулся, подшивая синего орла на серость рукава. — Я не со зла, честно. Но мне не хочется это обсуждать. Мы же не друзья, выбравшиеся на пикник, да? Ты платишь мне, я веду тебя. Да, треп это здорово, но… не такой треп. «Да уж. И правда. Пытаю его, словно он мне что-то должен. Первое правило Зоны: верь Сидору. Но ведь второе говорит не верить никому…» — Понял тебя. Это было не то место, в котором хотелось расслабляться. Беда окружала их со всех сторон. Военный вертолет пронесся над головами сталкеров, и кто-то со стороны АТП даже пальнул в него то ли из ружья, то ли из пистолета. Причину звука Ежи не смог определить на слух, а спустя пару минут они двинулись дальше уже в гробовом молчании. Курить ему хотелось страшно. Но пальцы слушались плохо, а потому первую сигарету парень удачно выронил, не став подбирать. Зато вторая пришлась как раз кстати, славно задымив. На самой границе сознания мазнуло черным, и поляк едва не упал, запнувшись о какой-то камень, даром что Глок придержал его за плечо, попутно предложив: — У меня респиратор завалялся. Вспомнил только вот. Им себе морду и закроешь. — А ты… — Лицом посвечу, ага. Верно подметил! — И правда. Было что-то мутное в этом его поведении. В дружелюбии, в голосе, во всем. Это был не чистосердечный Шустрый и не простая, как три рубля, Бася с багажом бед за плечами. Этого парня Ежи не понимал. И не стремился на самом деле. Свалка была ужасна. С нее нужно было выйти на Бар. С Бара — на Янтарь. Дорога была проторена еще до них, а потому ничем не могла удивить. Мешало разве что чутье, вившееся где-то в глубине грудины. Трель КПК заставила Глока остановиться, со вздохом буркнув: — Меня тут торопят! Ну надо же… Ох, Сидор, Сидор, удолбаешь ты меня своими байками! — Чего он там? — Нужен я ему. Для всех дел подряд. Одного отвести, другого привести, третьего умыть, десятого прикормить… Тьфу! Только между нами, но урод он тот еще. Тот еще… — Понимаю. Тебе хоть платит! А я в долгах аки в шелках, — хмыкнул Ежи, потерев затылок, не сбавляя шаг. И без того из-за него они шли в несколько раз медленнее, чем хотелось бы, и это явно раздражало его вынужденного напарника. Вверх. Вниз. По склону. Мимо домов, мимо деревьев, мимо псевдособак, догрызающих чью-то тушу. Поляк боялся только одного: встретить химеру, так как понимал, что они даже вдвоем не способны от нее отбиться. «Хоть пожрал с утра — и то хорошо». — Слушай, друг! Ты, кстати, часом не встречал в Зоне странную парочку? — немного подумав, спросил в Глока Ежи, нагнав его и легонько постучав пальцами по плечу взъерошившегося парня. — Девчонку мне по плечо и бугая в жуткой маске? Ну, в шлеме с жуткой мордой? — Видал их! И не раз. Не каркай, чтоб не встретились. — А чего они вместе-то ходят? Ты всяко здесь дольше живешь. — А тебе какое дело? В герои решил заделаться да на помощь поспешить? Так вот, не стоит. Пытался уже кто-то, да вот только зубы ему дороже оказались. Да и остальное все. Это… черт, это выше даже моего понимания, а я разное видал! — Нет. Я не собираюсь помогать или что-то еще. Просто… она мне помогла. И я не знаю, что с ней теперь. Может, слышал что, — в принципе, честно высказался поляк, пускай и умолчал, что с девчушкой бы побеседовал лично, но совершенно не ради вытаскивания ее из этих странных отношений. Его волновал только Черный Сталкер, незримым ореолом витавший за ее спиной. — Жива-здорова, будь уверен! У нее аж от самого Душмана вольная! Чтобы цербера-Гостя на цепи, значит, держать, — пожал плечами Глок, после все же немного разговорившись: — Но такого не удержишь! Его даже из мерковского общака выгнали. Сидит в своем дупле дурковском и черт с ним. — …дурковском? — Ну, это я условно, понимаешь же, ну. Какие-то черти слухи про него пустили, что его аж в клетке держат! Вот я и объясняю, что не так это. Видал я и его, и его братца, а их двое, кстати. Нормальные люди! Ну, если близко не подходить. — Значит, в Мертвом Городе… Все дороги ведут меня туда! Ну и дела. Ну и дела. Ты смог бы как-то выцепить эту Лику? — Никак нет! Полезешь к ней — и я тебя не знаю. Гость тебя сожрет только так. — Да я знаю. Встречались уже. Ладно, черт с ним! — в сердцах воскликнул Ежи, когда они уже подошли к Бару. На него посмотрел один из долговцев, дежуривших у ворот, но только пожал плечами, ткнув стволом винтовки парню в грудь. — Цель? — сухо спросил он. — На Янтарь идем, — ответил вместо поляка Глок, сунув солдату красно-черной группировки купюру в тысячу рублей. — Ты нас не видел, понял? «Это еще зачем?» — Понял. Бар они прошли быстро, даже ни с кем не сумев пересечься. Это место внезапно опустело, что напарник Ежи мельком объяснил чередой выбросов и излишней активностью Свободы. Будто бы снайперы группировки начали целенаправленно выцеливать долговцев и палить по ним, дабы не пускать на свои территории. — Давно надо было! Ну, начать так делать. А то вообще не поймешь их. То воюют, то дружат, — подметил он, пройдя мимо небольшого кладбища, на крестах которого болтались противогазы и венки из сухой травы. Один из них привлек Ежи, будучи обвитым красными аномальными цветами, что уже успели высохнуть, но оставили свой кровавый цвет. Как оказалось, на полустертой табличке значилось пустое для его слуха прозвище «Мех». — Знавал его? — обернулся Глок, переступив с пятки на носок. — Нет. Просто… напомнило мне это кое-что. Элю. — Тебе здесь все ее напоминать будет, голубок! Да не смотри ты так, шучу. Но серьезно! Могил здесь с несколько сотен. А все мы люди. Видать, была у этого чувака, ныне дохлого, подружка. Вот и свила. Не будет же мужик плести? — В деревне сплели. — Так то память… — Так ты же был, — Ежи хмыкнул, покосившись на товарища, на что тот только сложил руки на груди, недовольно сверля его взглядом. — Был! Но похоронами я точно не занимался. Хватает там своих. Да и меня Сидор дергает, знаешь же! Задолбал уже своей подозрительностью, польский дружище, — Глок развернулся, ускорив шаг, и парню пришлось чуть ли не бежать за ним, подволакивая больную ногу. «Ну, дела! Только скажу что-то не то — и вот он уже несется вперед да огрызается. Ну нафиг. Поговорили, блин. Побазарили». Бар закончился, и песчаная гладь Янтаря вскоре показалась перед ними, окруженная пошатывающимися сталкерами и редкими мутантами. Так практически у самой базы Долга на сопке расположилось стадо плотей, что просто грелись на солнце, развалившись на траве. Искореженная фигура, что ползла практически по самой земле, моталась по берегу взад-вперед, не рискуя подойти к бункеру ученых, выгибая голую спину. — Снорк. Видел таких? — ткнул Ежи в бок локтем напарник, и тот отрицательно мотнул головой. — Я маловато живых видел. И… эти сталкеры мне не нравятся тоже. — И правильно! Мертвые они. Давно уже притом. Снорки — это жертвы Выбросов. А зомбированные… Они просто зомбированные! Пси-излучение, все дела. Тебе еще предстоит все это увидеть, поэтому не буду спойлерить! — рассмеялся Глок, вытащив из-за пазухи пистолет и опустившись на корточки близ кустов. — Сядь! Нам стоит быть потише. И респик надень. Ежи забрал протянутую ему вещь, нацепив ее на лицо. Дышать стало в разы тяжелее, но все равно было терпимо. Теперь оставалось только прокрасться мимо неожиданной преграды… И они оказались бы на пути в Мертвый Город.