My Odyssey

      «Не всех можно вернуть»       «Судьба все расставляет по своим местам»       Кира не могла заснуть. Эти слова, услышанные ею на Синае, не давали ей покоя.       Судьба всё расставляет по своим местам.       В её жизни было не так много существ, что покинули её навсегда, но которых вернуть она бы хотела. Но… Возможно ли?       «Возможно ли, что он непостижимым образом выжил?..»       Чудо космоса, смешок судьбы, инсценировка, да что угодно. Что угодно, что могло бы дать надежду.       Глупое чувство.       Малыш Фан заурчал на её подушке. Нарастающее беспокойство хозяйки передалось и ему.       Всё было не так с тех пор, как она вновь попала на «Тёмное Пламя». Интуиция, предвидение, предчувствие…       Что угодно, что могло бы дать надежду.       Кира закрыла глаза.       Если он всё ещё есть. Где угодно, в каком бы то ни было виде, если он есть, она должна его найти.       Сон заставил Киру провалиться в глухую темноту. Тьма пахла морем. Она пела морем. Рокочущими и шипящими волнами, которые накатывались на каменистые невидимые берега. Темнота пахла солью, горечью костров. Она отдавала на вкус виноградом.       Кира открыла глаза и обнаружила, что она уже не в каюте. К её ногам льнула вода. Чёрная, глянцевая, живая. Море огромным чёрным крылом распростёрлось под звёздным небом.       Кира в восхищении обводила взглядом побережье, пока не увидела стоящую чуть поодаль фигуру. Знакомую до дрожи в сердце.       Она не закричала, не бросилась к нему. По гальке, раскатывающейся под ногами, приблизилась, не смея поверить.       «Это ведь сон, правда?..»       — Кристофер?       Мужчина обернулся. Он был похож на него, действительно похож. Но что-то было неправильное в нём. Сожаление в тёмных глазах билось тусклым огоньком, руки, человеческие и живые, лежали на рукояти меча, похожего на тот, что носила Аюва.       Он был слишком человеком. Кристофером, но не тем, каким она его помнила.       А, может, за пять лет уже успела забыть?       — Я знал, что в этой бездне ты хоть раз приснишься мне, — тепло сказал он.       Это всё же сон… Но чей?       — Ты… Ты есть? Ты жив? — Кира подалась вперёд. Она разрывалась между желанием дать ему затрещину или же схватить за руку. Наверное, всё зависело бы от ответа.       Но наёмник просто пожал плечами, продолжая улыбаться.       Он протянул руку и сам осторожно перехватил её пальцы. Тёплую, непривычно живую, немного грубую.       Кира немного поморщилась. Не он, нет…       — Где мы? — спросила она.       Берег огибал линию моря, вздымался чёрными холмами, у подножия которых горели костры.       — Когда-то давно я читал старую сказку. Как герои отправились в далёкие края, чтобы найти золотое руно, волшебный артефакт. Они согревали кострами лозы винограда и вырастили из зубов дракона целое войско великанов, с которым должны были сразиться… Я в детстве любил эту сказку. Мне всегда было интересно, какой была эта… Колхида.       Кира ничего не поняла. Но восхищение, с которым Кристофер говорил о тех далёких огнях, почему-то подкупало. Он шагнул вперёд, увлекая её за собой.       Он не отпустил бы её теперь ни за что.       — Я рад, что ты рядом. По крайней мере, я могу хоть с кем-то этим поделиться, а тем более с тобой.       — Кристофер, что с тобой произошло? — Кира зажмурилась и отстранилась. — Ты был мёртв, я видела, как тебя выбросило в космос! Если это всё только дурацкий сон, то я уж лучше проснусь, потому что…       Потому что это больно.       Торн обернулся и с испугом посмотрел на Киру.       — Я не должен был…       Его голос потонул в рокоте воды и темноты. Камни под их ногами начали рассыпаться чёрными перьями, словно слеплены были из них, да из теней.       — Кристофер!       Кира только и успела, что уцепиться за рукав наёмника, когда оба они рухнули в непроглядную тьму из вороньих перьев, чёрного ветра, пахнущего кострами и виноградом, и полнейшую неизвестность.

***

      «Ради их же блага…»       Свет лабораторных ламп блестел на стальных руках.       »…узнай они, что Кристофер Торн жив…»       Свет пронзал грудь невыносимой болью. Крик застревал в глотке, которая и кричать уже не могла.       »…Это только на время. Как только ты будешь нужен, тебя позовут…»       Живое сердце извлекли из его груди, он видел его, видел…       «Я сделал это ради тебя… Не дай моей жертве быть напрасной»       — Кристофер! Крис, очнись! Крис!       Наёмник резко вздохнул. В ушах все ещё грохотало.       В кромешном сумраке бледнело лицо склонившейся над ним Киры. В волосах запутались лоскутками тьмы вороньи перья. Пахло сыростью и виноградом.       — Как ты?       Кристофер сел и схватился за потяжелевшую голову. А он, дурак, убеждал себя, что совесть его не настигает…       — Куда это мы провалились? — Пробормотал он, тяжко поднимаясь не без помощи Киры.       — Хороший вопрос.       Кристофер вытянул руку и достал из кармана фонарик. Тот вспыхнул бледным огнём, но его с шипением поглотила темнота. Так шикают в театре на говоруна. Возмущенно, негодующе, как на нечто неприличное.       Впитав свет, темнота заёрзала, всколыхнулась. Синеватыми и рыжими ручейками протянулись спирали и ленты света. Вспыхивали и гасли, зажигались вновь, танцуя в пульсирующем ритме. Кира и Торн переглянулись. Под ногами, вроде как, была твердая земля. Вокруг — тёмная пустота, раскрашенная узорами света. И что же им остаётся? Да ничего.       Лишь двигаться дальше.       Кира ухватилась за локоть Кристофа, боясь сгинуть в темноте. Остриём меча наёмние щупал дорогу перед собой, чтобы не свалиться в яму поглубже. Шаги тонули в глухом мраке, не достигая слуха идущих.       Через десяток шагов Кира услышала звон. Мелодичный, ритмичный, лёгкий звон. Хватило пары мгновений, чтобы увидеть, как в ритме звона вспыхивают синие огни. Ещё через десяток шагов запела тихая флейта, вливаясь в танец рыжей лентой.       А после вспыхнули красной вспышкой барабаны. Глухие и далёкие, они заставляли тьму ходить ходуном.       Кира почувствовала, как шаг Кристофера замедлился. Убийца был все ещё бледен.       — Что такое?       — Не знаю, — тихо ответил он, потирая плечо. — Будто… тянет что-то назад. Вцепилось в плечи, не отпускает.       Он остановился среди тьмы и всполохов, немигающим взглядом глядя куда-то вперёд. Кира подалась к нему, но Торн лишь обессиленно свесил голову.       Фонарик в его руке снова коротко мигнул. Ритм музыки начал нарастать, гром барабанов становился оглушающим, захлебывалась флейта.       Полосы и всполохи начали сползаться друг к другу, соединяясь и переплетаясь в два креста, соединенных заштрихованным ромбом.       — Веве, — тихо промолвил Крис, оперевшись на плечо Киры. — Что-то идёт нам навстречу.       Музыка стала тише, но не ушла совсем. Её будто бы отодвинули на задний план. Знак Веве дрогнул и рассыпался лентами и искрами, слившимися узорчатой разноцветной тропой.       В темноте гул музыки перекрыл тишайший шорох тяжёлой шаркающей поступи. А с ним — лёгкое трескучее шипение. До рези в глазах Кристофер и Кира всматривались в темноту перед собой, но там лишь стелилась дорога из лент и огней.       — Беда-беда, какая беда. Всё тянет тебя назад, а ты всё вперед-вперед. А оно не отпускает, не отпускает. Беда-беда.       Торн вздрогнул и обернулся первым. По его стопам по узорчатой дороге шаркала древняя старушка. Кругленькая, сгорбленная, с длинными волосами, скрученными в две косы. Она тяжело опиралась на узловатый костыль, да бормотала, развевая тёмный беззубый рот.       — Без тени остался, без тени, да без проводника. Слышал ты, друг мой? Без тени. Легко потерять тень во тьме. Тяжело отыскать. Да-да. Отыскать. Рядом со старушкой скользил белый змей. Золотым глазом он уставился на Киру, которая непроизвольно сделала шаг за спину окаменевшего наёмника.       — Совесть сожрала. Обоих сожрала. Её ещё и горечь. Но тебя больше совесть. Без тени не попляшешь. Не попляшешь.       — Кто… — Начал было Крис, но в пальцах старушки уже мелькнула изогнутая белая костяная игла.       — Без тени не попляшешь, да совестью не прикроешься. Ослепляет она меня, слепит. ДурнО лоа быть слепым.       Ни Кира, ни Кристофер даже ахнуть не успели — боль пронзила обоих острой иглой. Прошила позвоночник, стянула медной нитью лопатки, скользнула вниз, в самые пятки. Кира зажмурилась и вскрикнула, но голос её отпечатался под веками золотым узором. Хриплый голос Торна расцветал изумрудными лентами. Боль отступала, и Кира чувствовала, будто тяжёлый неподъёмный груз свалился с её спины. Такой привычный своей тяжестью, что даже в минуты лёгкости она его не замечала, а он тянул её и тянул. Но сейчас он растворился в боли, тьме и музыке, оставив после себя ощущение легшего на плечи и голову пепла.       Девушка готова была поклясться, что глаз она не открывала. Однако она вновь увидела тропу и раскрашенную лентами и точками темноту. Но старушка со змеёй исчезли. Вместо них на дороге перед спутниками стояли незнакомый мужчина и…       Сердце болезненно сжалось.       Урла тепло улыбнулась ей.       — Другое дело, — с улыбкой кивнул мужчина.       Темнота рядом с Кирой шевельнулась, раздался голос Кристофа:       — Мой проводник — мой отец?       Мужчина посмотрел слева от Киры, туда, где тьма говорила голосом Торна, и кивнул. Раздалось бормотание: «Закономерно».       Кира не сводила глаз с Урлы. Та выглядела совершенно так же, какой была перед самой смертью, какой была для неё всю жизнь. Богиней… С озорной и лукавой улыбкой, с тёплой заботой во взгляде, сильная и уверенная в себе…       Такой, какой Кира хотела стать.       — Почему ты? — Тихо спросила она, тряся головой. Хватит с неё призраков, что чужих, что своих, что призраков совести. Видеть Урлу сейчас было… страшно. Пусть ушла тяжесть, пусть притупилась скорбь о Кристофере, который неведомо, мёртв или жив, пусть умолкла боль от предательства Робина, вернуться им ничто не помешает. И если они это сделают, то прихлопнут Киру тяжёлой плитой.       — Не думай об этом, — улыбнулась квайгонка. — Что проку рассуждать? Идите. Вы с Кристофером. Мы присмотрим, чтоб ваши тени не сбежали.       — И присмотрим, чтобы вы не сбились с пути, — добавил мужчина.       — Может… может, расскажешь, где мы хоть? — Спросила Кира. Голос прозвучал особо жалостно. — Чей это сон?       Урла улыбнулась и склонила голову на бок.       — Ты и так прекрасно знаешь.       Тьма сомкнулась на плече Киры пальцами Кристофа. Мягко повернув её, наёмник зашагал прочь по светящейся неоновыми разноцветными огнями тропе.       Музыка становилась всё громче. Кира, наконец, открыла глаза и на ходу обернулась. Ни Урлы, ни Торна-старшего, ни старушки со змеей. Только тонкая лента, да две длинные тени.       — Кристофер?..       — Идём.       Его рука, сжимавшая её плечо, скользнула ниже, перехватывая пальцы девушки.       Кира глубоко вздохнула. Привкус винограда исчезал с кончика языка, темнота обретала запах трав, тонкий и терпкий. Музыка не исчезла, но сменила свой голос. Уханье барабанов исчезало вместе с красными всполохами, нежная свирель угасала, но тьма расцветала новой лазурной лентой голоса скрипки.        Тем самым голосом, который она слышала, казалось, вечность назад, голосом, который пел о другом…       Кира хотела зажмуриться, но закрывать глаза здесь было бы просто преступлением.        Кристофер нерешительно остановился и осмотрелся, хмуря брови.        — Что?..        — Слышишь? — Настороженно спросил он. — Кто-то… Будто… Поет.        Кира неожиданно рассмеялась.        — Это скрипка, — весело сказала она. — Музыкальный инструмент землян…        Она осеклась и замолчала. ОН говорил так же когда-то давно. Неужели у нее было такое же лицо тогда?        Кристофер смущенно отвернулся.        — Ты никогда ее не слышал?        — Я читал о скрипках, — ответил он. — Но никогда не слышал. Мечтал однажды…        Кира хотела податься вперед, заверить его, что, когда проснутся, она покажет ему лучшее из коллекции, собранной ею. Но будто налетела на стену.       Не покажет… Не сумеет, он мертв, мертв, как та девочка, которую он сам знал, как та коллекция, сгоревшая с «Вуд Шером».        Сердце кольнуло болью, которую она не позволяла себе испытывать до того.        — Значит, — не замечая ее тревог, говорил Кристофер, — ты теперь эксперт в земной музыке? От тебя я такого не ожидал.        — Многое изменилось, — с грустью сказала Кира. Кристофер посмотрел на нее и печально улыбнулся.       — Да. Многое. Ты очень изменилась. Надеюсь, что хоть что-то от той доброй девочки в тебе еще есть.       — Надеюсь, нет, — теперь был черед Киры отворачиваться, но не смущенно, а хмуро.        — Я доверил той девочке сердце, душу и верный меч. Будет обидно, если той девочки нет совсем. Значит, я не справился…        «Ты умер! Ты взял и бросил нас всех, пожертвовал собой и оставил меня!» — хотелось крикнуть ей. Но она взглянула в его глаза. Что было в том взгляде?.. Почему так странно от того, как наемник смотрит?..        Он протянул к ней руку. Кира неуверенно замерла, но…        Кристофер с улыбкой коснулся ее носа кончиком пальца и подмигнул.        — Ты жива, а это главное, правда?        «А ты — нет…»        Он и не ждал ответа. Потянул ее за руку дальше по невидимой черной тропе.       Лазурь скрипки вилась с обеих сторон от них, опоясывала их путь и расстилалась травой. Тьма висела над ними, тьма же была впереди.        Но Кире не было страшно. Неизвестность больше не пугала. По крайней мере, она не ощущала больше, что она одна, впервые, всего лишь во сне, но она шла с Кристофером рука об руку.        «Как много не успел…»       Он молчал. Слова жгли его глотку, горькими травами оседали на языке.        «Здесь, во сне, нет никого, мы настоящие, в кои-то веки я — это я…»        Это лишь сон, почему бы и нет? Почему бы не сказать?..       Но он знал, что не осмелится, никогда не осмелится.        Тропа становилась все уже. Лазурные травы больно жгли ноги, пришлось идти вплотную друг к другу. Кира чувствовала, как бьется его сердце. Так часто, так взаправду, будто он и впрямь шагал рядом с ней.        Травы захватывали темноту все больше, тропа стала совсем узкой. Кристофер остановился, отпуская руку Киры и пропуская ее вперёд.        И впервые Кира испугалась.        — Нет…        Она не могла остаться.одна больше. И не могла снова допустить, что он исчезнет. Она не хотела оставаться в этой темноте.        Кристофер улыбнулся. Он подался к ней и нежно коснулся губами ее лба. Кира все же вздрогнула, зажмурилась.       — Я буду рядом. Обещаю, — прошептал он. — Я буду с тобой, когда ты проснешься. Иди вперед и не оборачивайся.       — Но…       — Я обещаю, мисс Уэль-Аль. Я буду рядом.       Она отстранилась и посмотрела на него. Зачем опять надеяться? Почему так хочется верить в эту очевидную ложь? Он мертв, это не изменить.        Но если этому не верить, страх не даст идти дальше.        Надежда — глупое чувство, но как без неё?       Она кивнула ему и нехотя отвернулась. Рука, напоследок сжав его пальцы, выскользнула. Кира зашагала вперед.       Темнота становилась все гуще. Скрипка медленно, но верно затихала, а с ней исчезала сияющая трава. Кира настороженно вслушивалась, надеясь услышать его шаги, но темнота продолжала с жадностью поглощать звуки.       «Не оборачивайся»        Как же велик был соблазн. Еще больше был страх, что он снова исчез. И на сей раз уже навсегда.        «Не оборачивайся. Ты сильнее»       Надежда была куда сильнее страха. Глупо было ждать, что в конце пути он окажется и впрямь рядом с ней, но если она хоть на миг поверит в обратное, она попросту сгинет в темноте.       Скрипка умолкла. Исчезли травы. Она слышала только собственные шаги и, кажется, тихое мурчание.       Кира повернула голову. На ее плече сидел Фан, мелодично мурлыкая и глядя немигающим взглядом в темноту впереди, точно зверек впал в транс.       Кира моргнула несколько раз. Она и вправду шла через темноту, но не во сне, а наяву. В сумраке нижних отсеков «Темного Пламени». И она чувствовала, что мурвульпес тянет ее вперёд.        — Куда это мы забрели, малыш? — Тихо спросила она, погладив Фана между ушами.        Кира хотела обернуться, но что-то ей точно запрещало. Она смотрела вперёд. Увеличила на кибероке яркость.        Всего в паре шагов от нее впереди светлела криокапсула.        «Я буду рядом, когда ты проснешься»