Return

Сейчас это казалось самым верным решением из всех возможных. Его рука скользнула по бархатному футляру в алой оббивке, открывая крышку. Оружие угрожающе блестело, заманивая к действию и Гриша только тяжело вздохнул, доставая его. Казалось, время замедлилось, а то и вовсе остановилось. Он глядел на дагерротип Катерины, своей ненаглядной жены, а горло душило. Как будто она, своим прямым взглядом, принуждала его к действию. Сухие губы что-то прошептали, совсем неслышно, и Гриша занес руку на уровень виска. В ушах зашумела кровь, глаза начало щипать, но это лишь последний отсчёт его жизни. Выстрел — и бездыханное тело как напоминание о некогда жившем человеке. Катерина резко открыла глаза, проснувшись от собственного крика. Глаза её были мокрыми, а в груди будто был камень. Она дрожала, а звук выстрела всё ещё стоял в ушах. Это сон. Всего лишь дурной сон. Девушка поднялась, накидывая на плечи халат и подошла к столику, наливая себе воды из графина. Руки не могли удержать стакан, но Катерина сделала несколько глотков, чтобы успокоится. Она подошла к окну, смотря на главный двор, на сад и только полная луна была свидетелем её боли.

***

— Да, вот так, — Катя улыбнулась, смотря как дочь маленькой ручкой ведёт карандашом линию. — Аккуратно только. Лиза кивнула, и её темные кудряшки подпрыгнули. Она улыбалась, рисуя птицу и видя, как красиво у неё получается. Талант рисования, по всей видимости, ей передался от матери. И это единственное, что было у маленькой Елизаветы от Кати. Все остальное — характер, внешность, манера, и даже прищур глаз — было целиком и полностью от отца, которого маленькая Лиза и не знала в своей жизни. Катерина улыбалась, видя улыбку своей дочери, ведь так она видела Григория. — Мама, — обратилась маленькая Лиза, четко не выговаривая некоторые буквы.— Красиво? — Очень красиво, — Катя поцеловала дочь в макушку, пригладив волосы. — А папе понравится? Червинская не ответила, отведя взгляд, но кивнула. Маленькая девочка все время спрашивала об отце, каждый день пыталась убежать в его кабинет от матери. Катя часто рассказывала ей о нем, не упоминая о грехах и боли — ведь к чему это маленькой четырехлетней девочке? — Мама, вы расстроены? — Лиза отложила карандаш и взяла руку матери. Катерина засмеялась и поцеловала дочь в пухлую щеку, вставая из-за стола. В гостиной был мягкий полумрак, камин согревал небольшую комнату, но девушке было всё равно холодно. Она куталась в теплую шаль глубокого синего цвета, смотря как дочь кладет этот рисунок под ель. Рождество близилось, в губернии уже отгремели балы, Катерине проходили поодинокие приглашения от мелких помещиков, но ни одно не получало ответа. Кому и впрямь нужна в гостях женщина-бывшая крепостная да ещё жена человека, осуждённого за военные грехи? Катя и не спешила становиться своей в кругах дворян. Ей было комфортно дома, воспитывая дочь, ведя дела поместья. Только иногда её тоску убирала Наталья Дорошенко. Так и не став близкими подругами, девушки однако изредка виделись. Дорошенко вышла замуж, жила в Киеве и никогда не вспомнила о том, что когда-то горячо желала быть женой Червинского. Ведь смотря на Катю, на её вечно печальные глаза, ей можно было только сочувствовать. — Пани! — дверь гостинной открылась и Павлина показалась на пороге. — Да, Павлуся. — Вас Назар просит. — Сейчас? — Катя нахмурилась. Дело близилось к вечеру и ей не хотелось думать о проблемах других людей сейчас. Ведь что мешает подождать к утру? — Катруся, там дело такое, что ждать нельзя, — Павлина поджала губы. — А я могу пока с Елизаветой Григорьевной посидеть. — Конечно. Только покорми её. Лиза закивала и пошла вслед за Павлиной, оставляя мать в одиночку. Катерина помедлила, прежде чем выйти из комнаты, а потом пошла в кабинет мужа, который освоила для себя. Всё так и стояло — она ничего не меняла, а портрет упрямо смотрел на неё. Быть может, только вера в скорое возвращение мужа помогала Катерине идти дальше, держать в руках поместье и села, не слушать, что о ней говорить крепостные. В кабинете её ждали Назар и Орыся. От них исходило счастье и любовь и только увидев пани, сразу же поклонились, не размыкая руки. — Пани, — начал говорить Назар, с широкой улыбкой смотря на Катю. Она вдруг вспомнила о той ласточке, которую он подарил ей и мысль о том, что свободной так и не стала, начала жечь в области груди. Или, может, свобода её была в другом? — Говори. — Благословите нас з Орысей. Перед праздником обвенчаться хотим. Катя смотрела на девушку, стоящую рядом с Назаром. Выкупив её у Натали ещё несколько лет тому назад, Катерина, сама того не ведая, смогла осчастливить кузнеца. Свою влюбленность к Кате он потерял, обнаружив иное чувство. Простое, лёгкое. — А она сама-то хочет за тебя замуж? — Катя посмотрела на Орысю. Сама знала, каково это замуж не по любви выходить. Но крепостная закивала. — Тогда конечно, — Катя перекрестила их и подозвала к себе Орысю, доставая из своего радикюля несколько ассигнаций. Она вложила в руки Орыси деньги и тихо сказала: — Если любишь его, говори это. Каждый день говори. Орыся поблагодарила её, сжав деньги в руках и счастливые вышли, оставляя хозяйку одну. Катя подняла взгляд на портрет и прикрыла глаза, сжимая руки перед собой.

***

День Рождества выдался снежным, морозным, но солнечным. С утра погуляв по саду с дочкой, Катерина оставила её вновь на попечение Павлины, возвращаясь в дом. Катя струсила полы шубы и отдала её горничной, оставаясь в синем платье. Она поднялась наверх, заходя в гостиную. Однако желая побыть одной, Катерина увидела господина Кадошникова, сидящего на софе. — Катерина! — Данила? Здравствуйте, — она подала ему руку, улыбаясь. Мужчина помогал ей, навещая раз в несколько месяцев, передавая редкие письма от мужа, которые Катя читала с замиранием сердца, роняя слезы и перечитывая родные строки один за другим. Тот стал даже крестным для Лизы, нечая души в маленькой девочке. — Прошу простить, что без предупреждения. Проездом из Киева к матушке заехал, вот и подумал Червинских навестить. — Я очень рада. Может, чего-то желаете? — А где же маленькая Елизавета? — Данила улыбнулся, нетерпеливо барабаня пальцами по обивке. — На улице играет. Я сейчас позову... — Нет, пусть играет. Я подарки передал вашей горничной, она, кажется, в детскую отнесла. За дверью послышался какой-то шум и Катя нахмурилась. Крепостные что-то громко обсуждали, смеясь. Он посмотрел на часы и встал, вновь целуя руку Катерины. — Я, впрочем, на несколько минут. Сами понимаете, дела. — Простите, а от Гриши ничего не известно? — задала вопрос Катя, и он увидел слёзы на её глазах. Сколько же она уже выплакала за эти годы? — Нет. Передавайте мои тёплые пожелания крестнице. Даниил вышел, оставляя Катю одну и едва ли не столкнулся с Яковом в дверях. Тот снял шапку, смотря на свою пани. Катя едва ли держалась на ногах, ей хотелось, чтобы никто больше не трогал её в этот день, пусть и праздничный. — Пани. — Я не хочу сейчас говорить, Яков Юхимович, — Катя сняла с рук перчатку, отворачиваясь. — Так я это... Григорий Петрович вернулся. — Вы что не услышали меня? — она закричала, совершенно не слышав его слова. Но в тот же час, Катя остановилась, задержав дыхание и повернулась. — Что? Но ответа не последовало, ведь на пороге появился Гриша. Её Гриша. За четыре года он ничуть не изменился — лишь, может, похудел немного. Он был в шубе, на которой ещё блестел снег и улыбался, смотря на Катю. Яков поклонился и выскользнул за двери, оставляя их один на один. Катя пошатнулась, едва ли держась на ногах. На её глазах вновь выступили слёзы и она прикусила губу, тяжело вздыхая. А в следующий момент она сорвалась с места и буквально запрыгнула на Гришу, обвивая его шею руками и зарываясь носом в мех. — Катенька моя, — тихо сказал он, смеясь. Все такая же. — Ты вернулся, Господи, — прошептала она ему на ухо. — Я люблю тебя. Катя нашла его губы и поцеловала, пытаясь вложить в поцелуй всё то, что чувствовала. Ведь как теперь воссоздать те четыре года, утерянные? Ей не хватило сил сказать этого раньше — ведь все время, вплоть до суда Катя мечтала избавиться от такой жизни, уехать и более никогда не видеть Григория, не вспоминать, сколько боли он ей причинил. Но теперь — он был её жизнью. Только с ним Катя чувствувала себя цельной. Та самая ночь изменила многое и главное. — Я думал, что после суда ты уедешь. — Я не смогла, — он опустил Катю вновь на пол и та трясущимися ногами стала, не отпуская его руку. — Ты должен увидеть Лизу. Катя затараторила и взяв его за руку, поволокла за собой. Все, кто видели пана, кланялись и смеялись, радуясь за хозяйку. Она вывела его в сад и остановилась, оглядываясь. Гриша смеялся, с теплотой во взгляде и полной любовью смотря на Катю. — Павлина! — Катерина крикнула, взглядом ища их. — Туточки мы, — из-за высокого дерева вышла Павлина, за руку ведя маленькую пани. Лиза в теплых рукавицах держала снежку, что-то тороча. Павла застыла, как камень, и только перекрестилась, смотря на Григория Петровича. — Лиза! Иди сюда, — подозвала её Катя. Маленькая быстро подбежала к ней, останавливаясь в нескольких шагах, с опаской глядя на незнакомого мужчину. — Доченька, иди ко мне, — Гриша протянул руки и девочка заулыбалась, тут же побежала ему на встречу. Как и мама, ранее, она запрыгнула к нему на руки, маленькими ручками обнимая. И в этот момент, смотря на свою семью, сердце Кати пело. Только с ним, со своим мужем, Катерина вновь ожила.

***

Вечером, после ужина, Катерина желала остаться с мужем наедине. Он привел себя в порядок и сидя во главе стола, ничто не указывало на то, что дома его не было четыре года. Катя молча наблюдала, как дочь рассказывает все то, что для её маленького пытливого ума казалось важным и как Гриша слушал её. — Пётр Иванович, к слову, прислал подарки для Лизы, — Катя сделала глоток теплого вина с пряностями. — Книги, ещё кое какие вещи. — Лучше так, чем если бы он решил наведаться к вам лично, — Гриша засмеялся. Катя согласно кивнула и повернулась к Елизавете. — Пойдём. Уже поздний час, спать пора, — Катя встала, подавая руку дочери, но та упрямо смотрела на неё, не поднимаясь. — Лиза? — Я не хочу! Гриша усмехнулся и так же встал. А все же, он жалел, что не видел, как растёт девочка. Как говорит первые слова, делает первые шаги, смеётся. Он никогда не простит себе, что оставил Катю и дочь. — Я уложу её, если ты не против. Катя усмехнулась. — Тогда я буду ждать вас в спальне, Григорий Петрович, — Катя склонила голову и поцеловала дочь в щеку, уходя.

***

Гриша смотрел, как дочь засыпает и улыбка не могла сойти с его лица. Он заметил, как сильно похожа на него. Червинский вовсе не понимал, как выжил те годы без них. Без Кати, без Лизы. И догадывался, как тяжело было жить им. Но сейчас он здесь, в родном доме. Он подоткнул одеяло и вышел, задувая свечу. Раслабив галстук, Гриша медленным шагом дошёл до спальни. Он вспоминал. Вспомнил, как по этой же лестнице Катерина убегала от него прочь, в слезах ненавидя. Или как здесь же, они поцеловались, возможно, впервые искренне. Это было в прошлой жизни. Гриша остановился около двери и толкнул её вперед себя. Он оказался в спальне, в которой пахло маслами, а комнату освещали всего несколько свечей. Катя сидела за туалетным столиком, снимая длинные серьги. Она увидела отражение Григория в зеркале и улыбнулась, вставая. Её руки нащупали тонкие завязки бархатного халата с ало-золотыми узорами. Катерина подошла к нему и положила руки на плечи, целуя. Гриша обхватил её тонкую талию, грубо и крепко, притягивая к себе, вызывая тихий стон у Кати. Он подхватил её на руки, перемещая к кровати. Катерина медленно расстегивала пуговицы его рубашки, выгибаясь на встречу. Сейчас единственное, что ей хотелось — почувствовать близость и жар его тела. Гриша развязал её халат, обнаруживая, что под тяжёлой тканью ничего нет абсолютно. Издав гортанный рык, Гриша провёл рукой от шеи до низа живота, вызывая у Кати мурашки. Их движения были резкими, абсолютно синхронными. Губы мужчины иследовали каждый нетронутый ранее уголок женского тела и ему было важно, что Катя поддавалась на эти ласки. Он входил глубоко, не давая Кати возможности отступления. Но ей это и не требовалось. Только он. — Я люблю тебя, — простонала на выдохе Катерина, впиваясь ноготками в кожу.

***

Пять месяцев спустя

— Годы идут ничего не меняется! — закричал Даниил, который навещал своего друга впервые с того самого Рождества. От скуки, молодые мужчины решили сразиться на шпагах во внутреннем дворе. Гриша был расслаблен, держа одну руку за спиной. Он смеялся, делая выпады вперёд, до тех пор пока не услышал звонкий смех дочери. — Я считаю, что это поражение, господин Червинский, — смеясь сказала Даниил, пряча шпагу. Лиза выбежала из дома, в светлом белом платье, а следом появилась Катя. Только Червинская остановилась на мраморных ступеньках, не идя далее. Её платье было в цвет платья маленькой дочери, а волосы едва ли не впервые не были собраны в прическу. Гриша прищурился от яркого солнца, глядя на жену, а после переводя взгляд на Елизавету. — Ты снова убежала от мамы? — Гриша присел перед ней, срывая маленький цветочек и протягивая дочери. — Я хотела также поиграть с вами, — она наклонила голову на бок. — Ты ещё маленькая для этого, — Гриша щелкнул её по носу и Лиза нахмурила брови. — Но если мама разрешит, то может быть чуть позже. Девочка вмиг повеселела и Гриша встал, отправляя её к крестному. А сам же, он направился к жене. Каждый день его любовь к Катерине росла и крепчала. Они все так же ссорились, не находя общего в некоторые темах, но Катя первая шла на уступки, смиряясь с характером мужа. Ведь, полюбила она его именно за это. За непростой характер, за своевольные мысли и за то, что он любил её. — Лиза меня не слушается, — Катя усмехнулась. — И это твоя вина. Гриша провел рукой по лицу жены и Катя прикрыла глаза. Она поцеловала тыльную сторону ладони и отняла руку, перемещая её на живот. — Толкается? — Немного. — Сын, как-никак. — А если дочь? — она засмеялась. — Нет, жена моя, сын. Он поцеловал её, прижимая ближе к себе. И у него не было причин отказываться от этого счастья. От своей жены и детей.