Часть 1
30 октября 2019 г. в 00:19
Она смущается.
Стыдится того, как смотрит в его сторону. На пару, на тройку секунд — и не успевает отвести взгляд, а он перехватывает его своим. Глаза у Аарона тёмные, холодные, пронзительные. Такие, какие обычно бывают у людей, которые привыкли руководить другими, но сами никому, никогда и ни за что не стали бы подчиняться. От такого взгляда хочется спрятаться под кроватью, укрыться под одеялом, слиться с багровым цветом занавески — так стыдно Саре становится. Страшно! Так боязно, что мурашки бегут по рукам длинной вереницей.
А Аарон всё смотрит, смотрит и смотрит. Не может насытиться чужим испугом и скромностью, наслаждается беспомощностью дрожащей как осиновый лист девчонки.
Ведь ему интересно — кто первый отведёт взгляд?
Разумеется, Сара сдаётся. Гулко выдыхает, сжимает пальцы в кулаки, цепляет ногтями заусенцы в нервном порыве.
Не смогла, не выполнила то, чем храбрилась. Как она могла его переглядеть? Зачем полезла в эту игру?
— Я... Я-я просто...
Деревянная столешница неожиданно становится объектом её пристального внимания.
— И это всё? — Слышится добродушный хохот из другого конца комнаты. — И двух минут не выдержала, а как храбрилась.
Саре хочется провалиться сквозь землю. Или бросить бокал, наполненный содовой, ему прямиком в лицо.
— Посмотри на меня.
— Нет.
— Посмотри, — произносит Аарон совсем близко, тёплым дыханием обдавая висок. Как он успел оказаться рядом? Как она упустила этот момент? — Сама говорила, что взрослая. Так давай решать проблемы по-взрослому.
Сара вздрагивает.
— Я совершенно не хочу быть грубым с тобой, но иного варианта ты мне не оставляешь.
— Я не пойду.
— Пойдёшь. Потому что я так сказал.
Это действует. Катализатор.
Сара поднимает голову, открывает ему себя: со влажными ресницами, искусанными губами, алым бархатом смущения на щеках. Её так пугает строгий тон, что она тихо вздыхает, будто собирается заплакать, но всё-таки держится из последних сил.
Как в школе. Как маленькая девчонка. Как всегда считает он. Аарон.
— Вот так. Молодчина.
Мужчина присаживается перед ней на колено, словно делает предложение руки и сердца, но вместо кольца протягивает фотографию. На ней Сара, совсем юная. Колесо обозрения на заднем плане, миссис О’Нил с фотоаппаратом и сахарной ватой в руках. Яркое солнце, летний день далекого двадцать первого июля. Фотокарточка со старенького полароида.
— С ней всё хорошо. Она ждёт тебя дома. Пойдём.
Сара никуда не хочет идти. Она попросту не верит, что всё это наконец-то закончилось, что больше ничего — совсем-совсем ничего! — не случится во веки веков.
— Мне страшно.
Но в кольце тёплых рук ей хорошо. Наверное, именно так должны чувствоваться отцовские объятия. Крепкие, сильные, такие родные и трепетные. Из которых уже никуда не денешься, не извернёшься, не выползешь. Которых у неё никогда по сути и не было.
Что ещё? Успокаивающий шёпот на ухо, едва уловимый запах сигарет от пальцев, грубая щетина, царапающая ухо. В этом — весь Аарон, вся эта строгость и забота, гнев и доброта, контроль и свобода.
— Пожалуйста, — утыкается она ему носом в шею, — пожалуйста, хоть раз. Хоть чёртов раз. Перед тем, как вдруг если ты решишь пропасть. Пожалуйста. Аарон.
Он облизывает губы.
— Иди ко мне, принцесса.
Он целует её долго. Стягивает с кресла, переворачивает, подминает под себя. Мастерски, виртуозно. Подкладывает ладони под её затылок, чтобы деревянный пол лавки миссис Хилл не казался таким жёстким. Потом грубо зарывается пальцами в светлые девичьи волосы.
Сначала Саре становится очень страшно. Аарон, тот самый Аарон, непозволительно близко. Тяжелый, разгорячённый. Взрослый.
Ей нечем дышать. Сердце колотится бешено.
— Стой...
— Не-ет, — тянет он с улыбкой, — никаких «стой», малышка.
Сара стонет ему в рот, упирается ладонями в рёбра. Но что она ему сделает? Надо ли пытаться? Кто её спасёт?
Коленки предательски дрожат.
— Ещё?
Сара отрывисто стонет.
— Хочешь ещё?
Влажный язык оставляет мокрый след от уха до правой ключицы.
— Этого тебе будет достаточно.
Когда Аарон вжимается пахом ей между бёдер, Саре кажется, что она не выдержит: вцепится в него, сожмёт коленями его ноги, ведь так хочется, так хочется потереться ещё раз, ведь это невозможно приятно. Это так по-взрослому, нереально сводит с ума, эта жажда в глазах напротив пугает и тянет к себе.
До дома она добирается в каком-то эфемерном бессилии; он говорит, что проводит до самой двери — и идти Саре уже не так страшно.
Аарон не изменяет себе — он снова серьёзен, задумчив и молчалив.
Он выбирает дорожку, где снега поменьше. Поправляет Саре съехавшую набок шапку, потом грозится засыпать снега за шиворот.
— Она скучала по тебе.
Аарон учтив. Он желает хорошего дня и передаёт ребёнка несносной матери в целости и сохранности.
— Постойте.
Женщина неожиданно предлагает зайти в дом — как говорится, познакомиться и узнать друг друга получше.
— С радостью.
И почему-то Саре больше не страшно.